— Собираюсь принести мои извинения мистеру Уиндроу,— успокоил ее Шейн— А затем попытаюсь отыскать некоего джентльмена, известного в определенных кругах под кличкой Брайант — Двойная колода.

В половине восьмого солнце скрылось за цепью гор, преграждавших доступ в долину с запада, и мягкий полумрак сумерек, окутавший величественные вершины, придавал им неповторимый сказочный колорит. Эурека-стрит была перекрыта для движения автотранспорта на участке между отелем и зданием оперы, и к этому часу вся окрестность была забита завсегдатаями премьер в вечерних костюмах, среди которых было немало знаменитостей со всех концов Америки, и просто туристами, собравшимися поглазеть на редкое зрелище.

Чуть подалее в качестве своебразной декорации действа дефилировали аборигены поселка в традиционных одеждах прошлого века с мелодично звякающими шпорами на тяжелых сапогах, ковбои, увешанные атрибутами своей профессии, и рудокопы со всего района в новеньких голубых джинсах.

Зал ресторана Теллер-хауза и бар этажом ниже были заполнены до отказа. Веселый ажиотаж нарастал с каждым мгновением.

Чувствуя себя не вполне уверенно в своем вечернем костюме, Шейн и не пытался изобразить на своем лице подобие улыбки, протискиваясь сквозь густую толпу в направлении бара. Даже присутствие рядом Филлис не могло толкнуть его на такой подвиг. Над головами многочисленных конкурентов он выразительно подмигнул трудившемуся в поте лица официанту и поднял вверх два пальца, что после недельного пребывания супругов в отеле оказалось для того вполне достаточным, чтобы безошибочно расшифровать желание своего клиента: два бокала неразбавленного коньяка. Впрочем, для завсегдатаев известного своими боевыми традициями бара, уже успевших к этому времени опрокинуть пару-другую рюмок, подобное обращение было в порядке вещей, и никто из них и не подумал возразить, когда Шейн, вытянув свою длинную лапу, принял поднос из рук бармена.

В тот момент, когда он отвернулся от стойки, рядом с ним прогремел ликующий голос:

— Разрази меня гром, Майкл Шейн собственной персоной! Чего ради, парень, ты напялил на себя эту хламиду?

Продолжая держать поднос высоко над головой, Шейн скосил глаза вниз и обнаружил у своего плеча знакомую красную физиономию. Трудно было позабыть эти голубые весело подмигивающие глаза, широкую улыбку, демонстрирующую два сверкающих золотых зуба, вздернутый нос, щедро усыпанный веснушками, и, наконец, соломенную шляпу, лихо сдвинутую на затылок.

— Помилуй меня Господи, если это не сам Пат Кесэй,— воскликнул в свою очередь Шейн — Как же ты решился оставить Бродвей?

— Пусть попробуют обойтись без меня, хотя я сильно сомневаюсь, что это у них получится,— заявил Кесэй.

Осторожно опустив поднос до уровня стола, Шейн вручил бокал Филлис, подтолкнул второй в направлении приятеля и просигналил пробегающему мимо официанту, чтобы тот ликвидировал возникшую диспропорцию.

— Моя жена сочла, что я нуждаюсь в отдыхе,— пояснил Шейн,— а я слишком лояльный супруг, чтобы спорить по пустякам. Вот мы и оказались здесь. Фил, это Пат, мой давний кореш, по кличке «Меднолобый Голландец».

Глаза Кесэя округлились от удивления. Ему мило улыбнулась стройная девушка с нежным овальным лицом, окаймленным блестящими черными волосами, которой он, несмотря на ее вечернее платье и белый меховой жакет, никогда не дал бы больше шестнадцати. Улыбнувшись, он протянул ей руку.

С трудом оторвав взгляд от очаровательного личика Филлис, Кесэй обратил оторопелый взгляд на насмешливую физиономию Шейна.

— Прости меня Господи, Майкл,— произнес он,— но я, ей-Богу, не понимаю, как такая девушка способна выдерживать твою гнусную образину. На что в таком случае может рассчитывать очаровательный малый вроде меня?

— Это одно из преимуществ профессии частного детектива,— любезно пояснил Шейн.— Насколько я понимаю, сам ты по-прежнему работаешь в полиции, да еще в большом городе.

— Здесь я по специальному заданию,— сообщил Кесэй, слегка понижая голос, хотя такая предосторожность, вполне оправданная при других обстоятельствах, была явно излишней в шуме, наполнявшем бар. Кесэй тут же ощутил это.

— Кажется, здесь потребуется мегафон, чтобы разболтать мои секреты,— прокричал он, возвращаясь к прежней тональности.

— Эй, рыжий,— гаркнул бармен, обращаясь к Шейну,— получай свой коньяк!

— Пожалуй, стоит поискать более подходящее местечко для беседы,— предложил Шейн, когда операция по транспортировке бокала была благополучно завершена.

Предоставив Шейну прокладывать для них дорогу через холл в знакомое ему помещение позади ресторана, Кесэй галантно предложил руку Филлис.

— Честное слово, я до сих пор не могу в это поверить,— произнес он.

— Между нами, Пат,— проворковала Филлис, глядя прямо в глаза Кесэю,— я вышла замуж за Майкла только потому, что у него такие интересные друзья.

Они оказались в маленькой комнате с несколькими столиками и видом на патио[1]. В этот час здесь было сравнительно тихо и лишь несколько столиков были заняты посетителями. Усадив Филлис, шейн сказал, обращаясь к Пату:

— Итак, твое начальство пытается сделать из тебя детектива. Я читал в газетах о росте преступности в Нью-Йорке. Теперь я понимаю, почему такое могло произойти.

Филлис вмешалась в разговор раньше, чем Кесэй сумел придумать что-либо адекватное ядовитой ремарке своего приятеля.

— Взгляните лучше на ту женщину, что сидит в одиночестве за маленьким столиком у окна. По-моему, это Нора Карсон. Помнишь, Майкл, мы встретили ее пару дней назад. Она участвует в сегодняшнем спектакле.

Обернувшись, Шейн увидел молодую женщину в вечернем туалете и черной вельветовой пелерине, наброшенной на обнаженные плечи. Нора Карсон поглощала порцию мороженого, время от времени бросая обеспокоенный взгляд на ручные часики.

Равнодушным кивком головы он подтвердил свою полную солидарность со словами супруги. Шейн мало интересовался театром, хотя и предпочитал не распространяться об этом в присутствии своей дражайшей половины. Он лениво потянулся за сигаретой, но неожиданно замер, заметив за окном прямо против себя морщинистое, обрамленное старомодными бакенбардами лицо неизвестного, с напряженным вниманием наблюдавшего за отнюдь не драматической ситуацией внутри помещения.

— Взгляните-ка лучше на этого субъекта,— благодушно посоветовал Шейн.— Выглядит, как привидение, явившееся к нам прямехонько из прошлого века. Похоже, организаторы фестиваля неплохо поработали, дабы придать торжеству подлинный местный колорит.

Внешность незнакомца и впрямь была впечатляющей. Брезентовый плащ с поднятым кожаным воротником, наглухо застегнутый на все пуговицы, и фетровая шляпа, надвинутая на черные пронзительные глаза, эффектно подчеркивали седую щетину на его давно не бритом лице.

— Бедный старикан,— заметила Филлис.— Может быть, он голоден? Обратите внимание на этот странный взгляд…

Ее слова прервал отчаянный крик, неожиданно нарушивший мирную тишину патио. Лицо за окном мгновенно исчезло. Нора Карсон вскочила на ноги. С опрокинутого столика на пол посыпались тарелки с остатками пищи. Молодая женщина метнулась к окну и сделала неумелую попытку приоткрыть раму.

— Отец!— воскликнула она.— Не уходи! Папа, пожалуйста!

Но задвижка у окна упорно не желала уступать ее усилиям. В отчаянии она принялась колотить маленькими кулачками по раме, однако странное лицо больше не появлялось.

Неохотно Шейн поднялся из-за стола и сделал несколько шагов в сторону потерявшей самообладание женщины. Но прежде чем он успел преодолеть половину разделявшего их расстояния, Нора Карсон уже нырнула в переполненный холл, придерживая рукой длинную юбку.

— Позвольте мне пройти, ради Бога, дайте мне пройти,— умоляла она окружающих.

Ее хрупкая фигурка тщетно пыталась пробиться сквозь плотную толпу посетителей. Бормоча проклятия, Шейн поспешил на выручку молодой женщине.