— Долго тебе еще? Может, поедим?

Быстро оглянувшись и поцеловав ее, он, извиняясь, поспешно помотал головой.

— Немного еще, может, еще полчаса. Подождешь?

Весело-понимающе глядя на него, она кивнула.

— Подожду.

— Скучать не будешь?

— Не буду.

Словно вспомнив что-то, она, весело блеснув глазами, оглянулась.

— Я тут на опушке ландыши классные видела, пойду пособираю.

Улыбнувшись ей, он снова повернулся к зияющему отверстию; снова потрогав полотно секатора, он отдернул палец, но красный индикатор готовности еще не горел; вспомнив о необходимости дать предупредительный сигнал, он снова вернулся к сумке. Достав еще один маячок, он включил его, как было договорено в Москве: примерно за полчаса до окончания работ запустить маячок, чтобы Вадик знал о скором завершении работ и мог выдвигаться на место. Вернувшись к ракете, он взял секатор, индикатор готовности зажегся; вновь склонившись над отверстием, он, осторожно примерившись, начал вспарывать кожух. Секатор, потрескивая, вошел в литое тело, струйка дыма потянулась вверх; чувствуя запах паленого пластика, он, аккуратно нажимая, вел полотно вдоль контура секции, через каждые несколько сантиметров вставляя распорки, чтобы подплавленный материал не схватился снова; почти замкнув дорожку, он, подобрав продолговатую деталь вырезанного конструктива, вставив ее в прорезь, нажал, как на рычаг, и выломал кожух. Модули радиоэлектронной секции, основательно смещенные от удара, были перед ним; заметно разъехавшись друг относительно друга, они уходили под корпус вправо и влево, между ними был технологический промежуток, куда выходили интерфейсы, используемые для подключения внешних устройств при стендовой настройке, направляющие, проброшенные через промежуток, были погнуты, кое-где были следы сильной деформации. В соединительных муфтах и шлангах, впрочем, разрывов и повреждений заметно не было. Примериваясь, он потрогал каркас — подключиться к разъему, а после вытащить сам блок мешали погнутые стержни конструктива. Проблемы, впрочем, не было, мешавшие стержни можно было просто перепилить. Достав из кейса ножовку, он на секунду остановился — пилить предстояло в непосредственной близости от интерфейсных разъемов, один из них был «папой», штыри были тонкими и расположены близко, металлические опилки из-под ножовки теоретически могли попасть между штырями и закоротить их. Прежде чем пилить, следовало позаботиться о безопасности, пространство между стержнем и разъемами надо было чем-то проложить. Лучше всего подошла бы бумага. Вспомнив, что видел у Наташи в сумке большую записную книжку, он, отложив ножовку, двинулся к расстеленной на траве подстилке, где виднелась ее сумка; подойдя, он огляделся, желая позвать Наташу, но вдали, в разрыве кустов лишь мелькнул красным кусочек ее платья; решив попусту не тревожить ее, он поднял незастегнутую сумку; достав записную книжку, он заглянул в ее конец, где были страницы без алфавитных букв; вырывать страницу не пришлось, у самой обложки в книжку были вложены два чистых листа бумаги. Вытащив их, он вложил записную книжку обратно и поставил сумку на подстилку; земля в этом месте была неровной, не устояв, сумка опрокинулась, крышка ее откинулась, но ней из сумки выехал на подстилку какой-то темный продолговатый предмет в чехле. Нагнувшись и подняв его, он секунду непонимающе рассматривал его — это был радиомаячок. Еще ничего не понимая, не понимая, как его радиомаячок мог попасть в ее сумку, он машинально оглянулся, но его радиомаячок был на месте, рядом с ножовкой он лежал на корпусе ракеты. Уже с тревожным уколом в груди, ощущая, что происходит что-то не то, он поднял голову — впереди краснело ее платье, она приближалась к нему. Уже видя, что он держит в руках, она приближалась как-то заинтересованно-плавно; словно гуляя, слегка напряженная, но скорее заинтересованная, чем испуганная, словно еще не зная, что все это означает и к чему может привести, она, подойдя, открыто встретила его взгляд.

— Что это?

Секунду поколебавшись, словно уже понимая, что придется оправдываться, и чувствуя неловкость, она, на секунду опустив взгляд, вновь взглянула на него.

— Радиопередатчик.

— Откуда это у тебя?

Словно еще не веря в серьезность происходящего, почти кокетливо, словно пытаясь обратить все в игру, она секунду смотрела на него.

— Дали.

— Кто дал?

Неуловимо посерьезнев, уже скорее растерянно, словно досадуя и желая скорее покончить с этим, она поспешно отвела глаза.

— Ну, эти, крутые, из органов. Я в них не разбираюсь. КГБ, что ли.

— Для чего дали?

Мгновение помедлив, она вновь подняла глаза.

— Ну, чтоб знать, где ты будешь. Они тобой интересовались.

— Что значит «интересовались»? Как это «интересовались»?

Не выдержав напора, она быстро отшатнулась, изменившись в лице.

— Не кричи.

Чуть помедлив, словно чувствуя за собой вину и пытаясь по-ученически запуганно все объяснить, она взглянула на него.

— Вчера, когда я с тобой встречаться идти собиралась, пришли к нам на работу двое. У начальницы в кабинете тусовались, потом меня позвали.

— И что сказали?

— Сказали, что, типа, помочь просят. Сказали, что ты приехал из Москвы в командировку насчет каких-то там всяких крутых дел, что ты военный инженер и вообще какой-то там крутой специалист, работаешь по какой-то совместной программе, ну и они хотят проконтролировать. Что, типа, мы с Россией союзники, и ты тоже союзник, и вообще весь такой классный, и к тебе никаких вопросов нет, но нужно проконтролировать, это, типа, только на пользу пойдет, наших, кто в России работает, тоже контролируют, ну и все такое. Ну и сказали, что раз они знают, что я… ну, что я, типа, с тобой встречаюсь, то просят, чтоб я им помогла, и если ты будешь что-нибудь про свою работу рассказывать, то чтоб запомнила и им потом рассказала, а если мы с тобой вдруг поедем куда-нибудь за город, то, чтоб, когда приедем, я включила эту штуку. Ну и показали, как включать.

— Ты включала?

— Не включала.

— А им что сказала?

— Что сказала… А что я могла? Они сидят, смотрят на меня… Сказала, что попробую.

— Ты с ними уже встречалась?

— Когда? Это ж все вчера было.

— Кроме этой штуки, они тебе больше никаких устройств не давали?

— Нет.

— А эту точно не трогала?

— Я ж говорю, не трогала. Я вообще не знала, как это: правильно, что я это все делаю, действительно все так нормально, как они говорили, я хотела с тобой сегодня об этом поговорить.

— Почему сегодня?

— А когда? Я знала, как об этом сказать? Я вчера вообще об этом забыла.

Остановленный страшной догадкой, он, холодея, взглянул на нее.

— Ты со мной вчера была, потому что они тебе сказали?

Она коротко помотала головой.

— Нет. — Словно с запозданием сообразив, что он сказал, она быстро повернулась к нему. — Ты что, совсем дурак? Как себя чувствуешь? — Быстро помотав головой, словно отходя, она отвернулась. — Ничего себе вопросики.

Видя, что он ничего не говорит, она повернулась к нему.

— А что, у тебя какие-то проблемы из-за этого будут? Они говорили, что все нормально. Ты чего молчишь? Не молчи. Сереж! Ты чего? Чего ты ничего не говоришь? У тебя что, что-то плохое из-за этого будет? Сереж! Поговори со мной. Я сейчас сама умру. Я же не знала, честное слово! Сережа!

Неотрывно глядя на нее, сердцем поняв, что она говорит правду, он, приняв решение, быстро взял ее за плечи.

— Подожди.

Секунду он молча смотрел ей в глаза.

— Возьми свою сумку, вытряси все, что там есть, посмотри, нет ли там каких-нибудь новых, посторонних предметов. Смотри внимательно. В карманах, в подкладке, в трусах, в колготках, везде, везде посмотри. Если хоть что-нибудь не так, покажи мне. Поняла?

Словно обрадовавшись, что нужно что-то делать, она кивнула.

— Поняла.

Закусив губу, терпеливо ожидая, он смотрел, как она перебирает вываленное на подстилку содержимое сумки.