Было всего пять минут восьмого, когда, в очередной раз взглянув в привычном направлении, он на той стороне перекрестка увидел ее. Его глаз мгновенно выхватил из толпы ее неспешно двигавшуюся фигуру. Она была все в том же простеньком платье и надетой поверх него темно-бурой клочковатой кофте, на ногах ее были все те же похожие на тапочки туфли на низком каблуке. Икры ее, потеряв от этого идеальную натянутую округлость, казались чуть более широкими. Что-то неуловимо изменилось в ней. Она была такой же, как утром, и не такой. С восхищенным удивлением он отметил эту перемену. Что-то как будто встало на свои места, сейчас она, казалось, была в гармонии с собой и с окружающим миром. Сама походка ее излучала негу и миролюбие. Впервые видя ее такой, он завороженно следил за ее приближением. Она приближалась как-то обстоятельно, не спеша, в отличие от своего утреннего вида, с любопытством поглядывая по сторонам, неторопливо и с достоинством неся свое тело. Дисциплинированно подождав, пока проедут машины, она как-то рассудительно перешла улицу. Ступив на тротуар, она заметила его. Увидев этот момент, он двинулся ей навстречу. Преодолев два десятка шагов, отделявших их друг от друга, они остановились как-то неожиданно близко друг от друга, на расстоянии дыхания; будучи почти одного роста с ним, она спокойно смотрела на него, кажется, ее это не смущало. Взяв у него цветы, она со спокойным любопытством, но миролюбиво, без утренней отчужденности взглянула на него.

— Давно ждешь?

Он коротко покачал головой.

— Нет, недавно.

— Хорошо.

Обстоятельно, с удовольствием понюхав цветы, она еще раз взглянула на них.

— Красивые.

Не дожидаясь ее вопросов, он кивнул в сторону уходящей в глубь квартала улицы.

— Здесь в двух шагах неплохой бар, маленький. Если тебе там не понравится, то дальше по улице есть ресторан. А если и там не понравится, то дальше еще один.

Она спокойно кивнула.

— Ладно, нормально. — Заглянув в сумку, она огляделась. — Только надо сигареты купить.

Сигаретный киоск был рядом, у кинотеатра. Подойдя к нему, желая опередить ее, чтобы ей не пришлось платить, он быстро взглянул на нее.

— Какие?

— «Мальборо».

Пачек «Мальборо» разных сортов на витрине было несколько; быстро пробежав по ним взглядом, он купил те, что были дороже всего. Взяв из его рук пачку, она непонимающе посмотрела на него.

— Зачем такие дорогие?

— Я думал, чем дороже, тем лучше. А какие надо?

Она поспешно махнула рукой.

— Ладно, нормально.

Он вопросительно взглянул на нее.

— Идем?

Она снова спокойно кивнула. Пройдя шагов пятьдесят, они дошли до дверей бара. В маленьком зальчике было по-весеннему светло, почти все столики пустовали, лишь за одним из них женщина задумчиво курила, глядя в окно, а мужчина, оперевшись локтями о стол, говорил по мобильному телефону. Сергей кивком указал на столик у окна.

— Сюда?

Она кивнула. Подойдя к столику, они уселись, она спиной к окну, а он боком. На стул рядом с собой она положила цветы. Мгновенно появившийся из-за стойки официант бесшумно опустил на стол меню и исчез. Склонившись над столом и раскрыв меню, она с впервые блеснувшими искорками любопытства в глазах с неожиданной хитроватой улыбкой заглянула в него.

— И что же здесь есть?

Он проследил за ее взглядом. Быстро пролистав меню, она задумчиво вернулась к началу. Он вопросительно взглянул на нее.

— Может, котлеты по-киевски?

Она, чуть поколебавшись, кивнула.

— Давай.

Вновь пролистав меню, она заинтересованно взглянула на последнюю страницу.

— Вот что бы выпить взять.

Он улыбнулся.

— На твое усмотрение.

— На мое? — Хитро блеснув глазами, она, посерьезнев, снова перечитала список, после этого ответственно задумавшись. — Ну, давай пока мартини…

Подозвав официанта, он сделал заказ.

Сияв кофту и аккуратно положив ее рядом с цветами, она закурила.

Оторвавшись взглядом от ее холеных молочно-белых рук, он коротко взглянул на нее.

— С работы тебе без проблем удалось уйти?

— Мне? — Как-то бездумно взглянув на него, она на секунду остановилась взглядом, словно принуждая себя вспомнить что-то. Затянувшись и выдохнув, она деловито стряхнула пепел. — А сегодня фура пришла. Все разгружать пошли и сейчас еще разгружают, всю ночь, наверно, будут разгружать. Так что я не нужна. Завтра только учитывать будем.

— А ты кто на складе?

— Я? — Она, словно заставляя себя что-то вспоминать, задумалась.

— Учетчица, с применением ЭВМ.

— Применяешь?

Она серьезно кивнула.

— Применяю. У нас специальная программа, специально для нас написали, по учету мебели, на русском языке.

— Ну ты ее освоила?

Она снова кивнула.

— Освоила. Только не всегда работает, что-то там не доделали. На всякий случай приходится в тетрадке документацию вести.

Им принесли котлеты и мартини. Потянув из трубочки мартини, она взялась за котлету. Попробовав, он мельком взглянул на нее.

— По-моему, нормально.

Она со знанием дела серьезно кивнула.

— Да, классные.

Быстро доев, не умея есть медленно, он, заметив, что ее стакан уже пуст, вопросительно взглянул на нее.

— Заказать еще?

Она кивнула.

— Лучше уж закажи сразу пару.

— А не много?

Она пожала плечом.

— А что тут мартини-то. Пятьдесят грамм.

Подозвав официанта, он повторил заказ.

Доев котлету, она снова потягивала мартини через трубочку, чуть раскрасневшаяся, поблескивающими глазами глядя вокруг.

— Так, значит, ты учетчица?

— Угу.

— И давно ты на этом складе работаешь?

— Уже год.

— А про анимацию зачем рассказывала?

Она, блеснув глазами, легкомысленно дернула плечом.

— Ну надо ж было что-то напи…ть.

Матерное слово сорвалось с ее уст с какой-то задорной легкостью, весело и совершенно не вульгарно.

— А раньше где работала?

Она кивнула.

— А раньше — в анимации. Что, ты думаешь, я тебе рассказывала? Все правда.

— А что ты кончала?

— Я? Станкостроительный техникум. Отделение промышленных роботов. Год на заводе проработала, технологом. — Она, поблескивая глазами, улыбнулась, вспоминая. — А потом уже на курсы аниматоров поступила, здесь, в Минске.

— А ты хорошо рисуешь?

— Как тебе сказать… — Она, разом посерьезнев, как-то увлеченно, с неожиданной доверительностью посмотрела на него. — Если вазу поставить, или гипсовую фигуру, я ее не нарисую, а вот картинки какие-нибудь прикольные, — это я могу нарисовать, это я в школе еще рисовала. — Она тряхнула волосами, озарившись улыбкой при воспоминании. — На этот экзамен, на курсы аниматоров, человек двести пришло. Некоторые вообще уже после художественных школ, с мольбертами, с красками. Ну и дали нам задание — нарисовать Красную Шапочку. Ну и стали все рисовать — красками, на ватмане, все правильно так, красиво. — Она хихикнула. — Ну а я нарисовала такую проститутку в мини-юбке и драных колготках. Ну меня и приняли. Двадцать человек из двухсот приняли всего.

— А потом?

— А потом обучалась год на отделении фазовщиков, ну, картинки перерисовывать, потом стала работать. С Профсоюзной неудобно было на работу ездить, я в Минске устроилась дворником, мне квартиру в коммуналке дали. С утра листья метлой разбросаешь или, там, лед ломиком в ватничке сколешь — и на работу. Сразу на четырех студиях — днем по студиям побегаешь, потусуешься, а вечером дома все доделываешь, перерисовываешь, и так четыре года.

— А потом?

— Ну а потом все кончилось, развалились студии, денег не стало, пришлось работу искать. И главное, дом, где у меня комната была, сносить стали, пришлось обратно на Профсоюзную переселиться. Ну и на склад идти работать. Жить-то надо.

— А на студню эту уже никак нельзя вернуться? Или там уже никто не работает?

— Работают, но только совсем уже школьники, девчонки, мальчишки. На чистом энтузиазме, им там совсем гроши платят. На это нельзя прожить.