Две минуты.

Казалось, дневное солнце стало ярче, а цвета насыщеннее. Когда Хашеми смотрел на приближающийся силуэт в белых одеждах, его сердце колотилось и трепетало. Полицейские расчистили территорию футах в десяти слева от него — там должен будет остановиться автомобиль Папы, там он выйдет и двинется в толпу. Кортеж находился уже в пятидесяти ярдах. Острые глаза Хашеми вглядывались в лица полицейских в штатском, шедших у бортов белого автомобиля, он также смотрел на мотоциклетный эскорт, образовавший живой клин перед машиной Папы. Иранец улыбнулся и пробормотал молитву.

Одна минута.

Проклятый американский дылда, думала Анна Мария Дисальво, стараясь разглядеть Папу. Она, ростом почти пять фунтов, простояла на этом месте около двух часов, надеясь увидеть Папу, и тут вдруг сюда протиснулся этот бесцеремонный нарядный блондин. И встал, закрыв Папу от ее взгляда. Женщина снова собралась с духом, чтобы вежливо попросить его подвинуться. Пару минут назад она обратилась к нему с подобной просьбой, стараясь припомнить свои познания в английском. Но блондин лишь огрызнулся в ответ и посмотрел на нее сверху вниз страшным холодным взглядом.

Женщина снова открыла рот, но смелости не хватило. Смущаясь, она подергала ручку зонтика, который всегда носила с собой в солнечную погоду, чтобы не напекло голову. На самом деле зонтик отбрасывал такую большую тень, что в ней помещалось все ее короткое пухлое тело. Это хороший зонтик, думала итальянка, нервно водя рукой по изогнутой ручке. Куплен лишь на прошлой неделе вместо того, который сломался. Она женщина небогатая. Когда вяжешь свитера, чтобы заработать на жизнь, много не накопишь.

Сегодня она пожертвовала половиной дня вязания, чтобы прийти сюда. Завтра приедет человек из модного миланского бутика, где продаются ее свитера, и будет недоволен тем, что она связала на один меньше. И ради чего? — спрашивала себя итальянка. Ради того, чтобы рассмотреть спину пиджака богатого иностранца? Негодование росло. Собравшись с силами, она вытянулась в полный рост.

Тридцать секунд.

Они подошли к Кимболлу сзади. Теперь Вэнс пробирался через толпу молча. Сюзанна шла рядом. Вдалеке, со стороны виа Аурелия, слышался вой сирены «скорой помощи». Но они этого не заметили.

На кого так пристально смотрит Кимболл? Окруженный плотной людской массой, Вэнс остановился футах в пяти от Эллиотта, поднялся на цыпочки, стараясь разглядеть жертву блондина. Пока все собравшиеся пытались разглядеть Папу, Кимболл смотрел налево… Взгляд Вэнса остановился на мужчине, стоявшем в толпе, — на смуглом темноволосом мужчине, неподвижном и спокойном. Все толкались и болтали, эмоции били через край, а этот человек спокойно ждал. Слишком спокойно.

— Кажется, я его вижу, — прошептал Вэнс Сюзанне.

— Что будем делать?

— Надо всего лишь не дать ему прицелиться, — сказал Вэнс, изо всех сил стараясь придумать какой-нибудь план. — Но Кимболл тоже здесь. Может, он на подстраховке.

— Я разберусь с Кимболлом, — сказала Сюзанна, — а ты займись иранцем.

Сюзанна сглотнула, но во рту было сухо, лишь стенки горла терлись друг о друга.

Вэнс с тревогой смотрел на нее. Она права.

— Ладно, только кричи караул, если он попытается тебе что-нибудь сделать. — Он быстро поцеловал ее и нырнул в толпу, направляясь к Хашеми.

Пятнадцать секунд.

— Молодой человек, извините, — сказала Анна Мария Дисальво как можно громче. Высокий блондин ей не ответил. — Молодой человек! — закричала она и дернула его за край пиджака.

Автомобиль Папы замедлил ход и уже останавливался.

Десять секунд.

Хашеми снял солнечные очки и посмотрел в глаза Папе. Ему хотелось, чтобы этот неверный, умирая, увидел глаза Аллаха. Хашеми опустил руку в карман пиджака и сжал рукоятку «браунинга».

Пять секунд.

— Что, черт побери, ты хочешь, старая ведьма? — Кимболл резко повернулся и уставился на Анну Марию Дисальво, которая тоже уставилась на него. Она не позволит этому невоспитанному щенку уйти безнаказанным. Но, пресвятая дева Мария, сколько же ненависти в этих глазах; они словно змеиные — нет, даже опаснее. Она от крыла рот, но тут блондин резко повернул голову и посмотрел куда-то назад.

— Эриксон! — тихо прошипел Кимболл. Его рука быстро скользнула под пиджак за «сесчепитой».

— Молодой человек! — Анна Мария Дисальво настойчиво дергала Кимболла за рукав. Эллиотт развернулся и ударил ее тыльной стороной руки по липу. Женщина отшатнулась, а стоящие рядом люди ахнули от возмущения.

— Да пошла ты на хер, старая карга! — Кимболл направился к Вэнсу, который продолжал пробираться к Хашеми. Нельзя подпускать его к иранцу.

— Эллиотт! — раздался в толпе голос Сюзанны. — Эллиотт, дорогой!

Кимболл резко повернулся к ней.

Вэнс быстро перевел взгляде Хашеми на Кимболла, потом на Сюзанну, потом снова на Хашеми. Не замечая разыгрывающихся у него за спиной событий, иранец достал из кармана пиджака «браунинг». Вэнс видел все, словно в замедленном кошмаре. Он рванулся к Хашеми — тот стоял от него на расстоянии вытянутой руки.

Сюзанна бросилась на Кимболла. Он отвесил сильный удар с левой, попав Сюзанне по виску. Ее поймали услужливые руки, прежде чем она повалилась на землю.

Машина Папы остановилась почти точно напротив Хашеми. Вэнс прыгнул к иранцу, но пока он летел, «браунинг» поднялся и выстрелил — словно разверзлись небеса.

Папа схватился рукой за живот и, замерев, уставился на Хашеми.

Услышав выстрел, Кимболл перевел от облегчения дух; он обнажил «сесчепиту» и бросился за Вэнсом. Сделка произойдет! Хашеми отличный стрелок, которому нужен всего один выстрел.

Однако шум, толпа и избыток гашиша сделали свое дело. Хашеми целился в сердце, но вместо этого попал в живот. Он быстро и часто нажимал на курок, стараясь по ходу прицелиться заново.

Когда Кимболл бросился к Эриксону, Хашеми все продолжал стрелять, но Вэнс толкнул иранца уже после первого выстрела, и пули полетели в другую сторону. Одна попала Папе в руку, а остальные угодили куда-то в толпу. Вэнс слышал, как кто-то кричал от боли, потом, когда охранники кинулись к убийце, послышались и другие вопли.

— Я Меч Аллаха! — визжал Хашеми. — Я убил Папу Римского! Аллах акбар!

Обезумевшая толпа пришла в себя и ринулась вперед, прижав иранского террориста к земле.

Когда Хашеми пал под гневом толпы, Вэнс повернулся к Сюзанне, но вместо нее увидел налитые кровью глаза бегущего к нему Эллиотта Кимболла — и от металлического предмета, который тот держал в руке, отражалось солнце. У Вэнса оружия не было, и он почти не мог двигаться под натиском толпы, а потому лишь в ужасе уставился на Кимболла, несшегося к нему с этим страшным ножом.

— Вы целы? — спрашивали у Анны Марии Дисальво стоявшие рядом люди, которые помогли ей встать.

— Да, да, — раздраженно огрызалась она, ругаясь и вырываясь. Когда блондин рванулся в сторону, она подняла с мостовой зонт. — Ублюдок! — крикнула итальянка. Схватив зонт за верхушку, она дотянулась ручкой до высокого блондина. Ручка прошла у Кимболла между ног; ее изогнутый крюк попал как раз туда, где у господина в шикарном костюме находились яйца. Кимболл застыл как вкопанный, издав вопль, полный ярости, боли и удивления. «Сесчепита» с лязгом упала на асфальт.

Вэнс низко наклонился, как фуллбэк, нырнул в толпу и помчался мимо скрючившегося Кимболла к Сюзанне.

— Этот подонок тебя ранил? — спросил он. Женщина вяло улыбнулась и покачала головой:

— Нет, просто легкий шок. Что… что произошло?

— Мы проиграли. Хашеми застрелил Папу.