Вэнс с трудом произнес:

— Ну… — Он нервно откашлялся. — Если вы не желаете причинить мне вреда, почему бы вам не убрать эту штуку? — Он замолчал, затем продолжил: — Вы им пользуетесь в новой мессе или как? — Вэнс постарался выдавить улыбку, но осекся, увидев, как напряглось лицо собеседника. Этот священник серьезно относился к религии.

— Пойдете со мной, — велел он. Вэнс стоял как вкопанный — он боялся и не хотел подчиняться. Он не любил, когда ему указывали, куда идти, — особенно под прицелом. Но, подумал Эриксон, по крайней мере это значит, что священник не собирается меня убивать… пока.

— Куда вы хотите меня отвести?

— Не вам выбирать, так ведь? — Священник указал на дверь. — Ну, идите. — И сам сделал шаг в сторону, чтобы дать Вэнсу пройти.

Вэнс помедлил.

— Поторопитесь!

Эриксон прошел мимо священника в дверь. Выйдя в маленький вестибюль, он почувствовал холодное и твердое дуло пистолета у поясницы.

— Не пытайся звать на помощь.

Вэнс дошел до парадной двери, толкнул ее и вышел в ночь. Через мгновение он услышал позади глухой удар и шорох. Вэнс обернулся: священник пытался удержать равновесие, очевидно, споткнувшись о порог. Эриксон бросился бежать.

За спиной церковник извергал страшные проклятия. Эхом прокатился выстрел. Вэнс нырнул за угол и буквально пролетел вдоль фасада церкви к корсо Маджента. Он мчался на всех парах, придерживая сумку, чтобы не стучала по бедру. Когда Вэнс выбежал на улицу, темноту расколола вспышка еще одного выстрела. Он почувствовал, как пуля ударила в сумку с бумагами. Широко раскрыв глаза, Эриксон обернулся и заметил в темноте бесформенное черное пятно развевающейся рясы священника. Еще он увидел вспышку нового выстрела — раскат его достиг ушей Вэнса, когда пуля, не причинив ему вреда, ударила в стену здания на другой стороне улицы.

— Для человека, не желающего мне зла, — пробормотал Вэнс, — вы подобрались слишком близко, мистер.

Еще две пролетевшие рядом пули подбавили ему адреналина. Он обхватил сумку и помчался по корсо Маджента, крича по-итальянски:

— Помогите, полиция, убивают! — На улицах люди выбегали из-за столиков и тоже начинали кричать, другие осторожно выглядывали из открытых окон.

Раздался очередной выстрел, но Вэнс не понял, куда попала пуля. Внезапно остался только его собственный топот. Эриксон нырнул в дверной проем, бросив взгляд на церковь. К счастью, священник неподвижно стоял на углу Санта Мария делла Грация, словно не мог решить, стоит ли продолжать погоню. Но вот крики людей стали громче, он резко повернулся и побежал в другую сторону.

Дрожа от страха, Вэнс несколько секунд жался в проеме; ноги подкашивались, дыхание отрывистое, внезапно о себе напомнил мочевой пузырь. Потом, опасаясь, что священник может вернуться, Вэнс вышел из своего убежища и со всех ног бросился в пансион. И только миновав ворота и заперев их за собой, он позволил себе передохнуть.

Лифт ждал на первом этаже. Вэнс впервые зашел в него и доверил древней машине поднять себя наверх.

В полицейское отделение он поехал на такси — не хотел, чтобы люди в форме нарушали спокойствие пансиона миссис Орсини, — и полтора часа беседовал там с детективом, снова и снова описывая священника.

— Вы уверены, вы абсолютно уверены, что этот человек был священником? — продолжал допытываться детектив, очевидно — набожный католик. И Вэнс повторял, что да, на мужчине было одеяние священника, хотя, конечно, это не доказательство того, что он действительно священник.

— Террористы, — сказал детектив, — или мафия.

Полицейские осмотрели дыру в сумке, сняли показания, а потом отпустили, предупредив, что Вэнс не должен уезжать из Италии, не уведомив их. Потрясающе, подумал он.

Эриксон взял такси до пансиона и остановился неподалеку, у государственного почтамта и телеграфа на пьяцца Витторио-Эмануэле II. Когда он прошел через великолепную крестообразную сводчатую галерею с замысловатым куполом из стекла и металла, было чуть больше половины десятого. Меньше чем через десять минут оператор соединил его с Харрисоном Кингзбери в штаб-квартире «КонПаКо» в Санта-Монике. Когда Вэнс звонил днем раньше, чтобы рассказать ему о смерти Мартини, Кингзбери в городе не было, поэтому сейчас от голоса нефтяного магната на другом конце провода ему стало легче.

— Вэнс, — спросил тот. — Это ты?

— Да, — ответил Вэнс. — Я…

— Какой ужас с Мартини, — оборвал его Кингзбери. — У тебя есть представление, почему его убили? Это может быть связано с твоим приездом?

— Да, — сказал Вэнс. — Звучит дико, но я думаю, что связь есть. — Он умолк. — Вы получили мои предыдущие сообщения о смертях в Вене и Страсбурге?

— И ты полагаешь, что они связаны друг с другом?

— Сначала я думал, что это совпадение, но после случая с Мартини и…

— Я сделал несколько телефонных звонков в Амстердам и Гаагу, — снова прервал Кингзбери, не дав Вэнсу рассказать о событиях этого вечера. — Поставил на уши всю голландскую полицию и их антитеррористическую разведслужбу. Они мне кое-чем обязаны, и я попросил вернуть один должок.

Вэнс молча слушал Кингзбери, в очередной раз поражаясь энергии своего престарелого патрона. Ему семьдесят три, и ход сбавлять он явно не собирается. И в каждой стране есть люди, которые перед ним в долгу.

— Голландская полиция выделила дополнительных людей, которые будут заниматься только разгадкой смерти Мартини, — рассказывал Кингзбери.

— Босс? — Вэнсу наконец удалось прервать монолог. — Босс, мне надо сказать вам что-то важное. — И Вэнс рассказал о вечернем нападении, а также о других событиях дня, которые привели к тому, что он попал в список докладчиков на симпозиуме по да Винчи.

— Прекрасно, что тебя попросили выступить, Вэнс, но я хочу, чтобы твоя задница была сегодня дома. Ты мне нужен живой, прохвост, — ласково добавил он. — В конце концов, ты мой самый ценный геолог-разведчик. Я не могу допустить, чтобы тебя убили.

— Босс, — ответил Вэнс, — я понимаю ваше беспокойство. И очень за него благодарен. Но я не могу просто сбежать. В конце концов, если я не прочту завтра доклад Мартини, это оскорбит его память. — Вэнс подождал ответа, но услышал лишь молчание.

— Хорошо, — произнес наконец Кингзбери, — но я хочу, чтобы сегодня ты держался подальше от того грязного местечка, где ты всегда останавливаешься, и поехал туда, где не был ни разу, где тебя не будут искать.

— Ладно, — ответил Вэнс. — Я сниму другой номер, но не уверен, что мне стоит уезжать из Милана, пока я не выясню, что происходит. — Они понимали, что им предстоит помериться силой воли. Упрямыми были оба. — Хоть я сейчас не ближе к изъятым страницам дневника, чем месяц назад, тем не менее, стало важнее их найти. Если я этого не сделаю, жизни трех человек — а может, даже четырех, если и Тоси погиб, — будут потеряны зря.

— Хорошо, — неохотно согласился Кингзбери.

— Вы же понимаете, что я прав, — сказал Вэнс, — вы ведь не станете отрицать, что хотите найти эти страницы больше всего на свете.

— Конечно, я заинтригован, — признал Кингзбери, — но не уверен, что хочу этого настолько сильно, чтобы тебя — или, если уж на то пошло, кого-либо еще — убили. К тому же, что ты можешь сделать такого, на что не способны голландские или итальянские власти?

— Мне кажется, вам известен ответ на этот вопрос, сэр, — сказал Вэнс. — Или, выдумаете, они поверят, что убийства совершаются, дабы скрыть содержимое каких-то бумаг, которым сотни лет? И даже если бы поверили, смогут ли они найти эти страницы раньше меня?

— Черт, Вэнс! — воскликнул старик. — Терпеть не могу, когда ты прав… особенно в таком случае. Ты же понимаешь, что можешь пострадать.

— Не думаю, что мне стоит об этом напоминать, — ответил Вэнс, дотрагиваясь пальцем до раны над левым глазом и вспоминая продырявленную сумку. — Но пострадать может и убийца Мартини, и я намерен добраться до него, кем бы он ни оказался. — Вэнс представил себе Кингзбери, сидящего за огромным столом в кабинете с окнами на Тихий океан. Наверняка старик рисует каракули на листе блокнота своим витиеватым почерком, кивая при этом: Да, Вэнс, ты прав. Но мне бы хотелось, чтобы все было не так.