Жандармы подняли меня на ноги и заставили вскарабкаться по окровавленной лестнице. Знакомой дорогой лезть оказалось гораздо легче. Маленькая заминка произошла из-за того, что мне пришлось продырявленным затылком надеться на интерфейсный штырь, но в этом деле мне помог Кириллыч. Было почти не больно.

А дальше тело само впихнулось в щель и легко нашло выстраданное положение. Я почувствовал, что мои ноги и руки крепят какими-то ремнями, туловище фиксируют липкой лентой. Вся работа была сделана очень быстро. Буквально через пять минут лязгнуло железо, и свет померк. Откуда-то сверху послышалось шипение, стало жарко, потом что-то обожгло ногу. Я попытался изменить положение туловища, но ничего не вышло. Я был надежно встроен в архаичные потроха древней ракеты.

Никогда не думал, что меня ожидает столь мучительная смерть. Впрочем, о подобных вещах мало кто задумывается. Почти каждый свято верит, что именно для него судьба наверняка не приберегла за пазухой кошмарного подарочка. Уж он-то точно попрощается с жизнью под ласковым надзором врачей, которые заботливо накачают его умирающую тушку самыми лучшими обезболивающими препаратами. Оптимисты вообще верят, что не умрут никогда. Реалисты трусливо рассчитывают на легкую смерть. Например, на внезапную гибель в катастрофе, или, на худой конец, планируют быстренько задохнуться из-за сломанного клапана в скафандре. Однако жизнь такая вредная штука, что только начинается для всех одинаково, а финал у каждого свой.

И не всегда заслуженный.

Безумно болела нога. Кроме плохо залеченного перелома, ее жег раскаленный металлический патрубок, который упирался в надежно зафиксированное колено.

Нос резало запахом паленой кожи и горячей резины.

Огромный колючий шар пульсировал в голове. Обезболивание было не химическим, а электронным. При этом датчики имели весьма большой допуск. Боль быстро нарастала до максимума, и, когда я почти терял сознание, срабатывала обезболивающая схема. Мне становилось легче, но всего на несколько секунд. Потом волна боли накатывалась вновь. Впрочем, мелкие неприятности не стоили и капли моего драгоценного внимания. Боль всего лишь служила доказательством того, что я все еще жив, и она закончится вместе с жизнью. Теперешний полет, как и мое далекое рождение, промежуточный этап в преддверии великого таинства смерти. Таинства, которое избавит меня от страданий и подведет итог под несколькими сумбурными веками затянувшегося земного пути.

В ушах затрещало. Звук становился все громче и очень скоро перешел в мерзкий скрежет ржавой пилы, вгрызающейся в металл. По глазам полыхнуло красным и горячим. Вначале я наивно обрадовался брызгам света, но очень скоро выяснилось, что короткие вспышки существовали только в моем мозгу. Душное нутро ракеты оставалось темным и пыльным. Во рту стало кисло, сладко и горько одновременно. Зубы застучали с частотой в пятьдесят герц. С огромным трудом мне удалось сформулировать догадку: «Загружают программное обеспечение». Мозг был явно занят какой-то неведомой работой. Мысли цедились тонюсенькой струйкой, словно вода из старого ржавого крана. «Вот и славно, — расслабился я. — Бездумно умирать не так противно».

Я ошибся. Несмотря на неспешность умственной деятельности, страх и боль никуда не исчезли. По-видимому, на обработку столь примитивной информации остаточной мощности сознания вполне хватало.

Загрузка программ завершилась внезапно. Одновременно с прекращением дребезга в ушах исчезла режущая боль в ноге, что принесло мне ни с чем не сравнимое наслаждение. Через мгновение боль вернулась, но теперь страдание осталось где-то за гранью рассудка, словно я уже имел весьма слабое отношение к своему организму. Словно я уже превратился в чистый разум, направляющий смертоносное железо к далекой цели.

Ракета стартовала, и ускорение знакомо легло мне на плечи. От перепада давления заложило уши. Стало холодно, но я не ощутил неудобств и перегрузок. Больше всего на свете мне хотелось увидеть, что происходит за пределами корпуса. Хотелось пронзить взглядом прочную оболочку и еще хоть разок увидеть этот мир. Как было бы прекрасно лицезреть рушащуюся прямо на меня гигантскую чашу Земли и далекие горизонты, жадно пожирающие космическое пространство.

Ракета начала боевое маневрирование. Мысли снова стали густыми и липкими. Кажется, я потерял сознание, а когда пришел в себя, корпус ритмично вздрагивал. Наверное, часть информации из системы управления все-таки проникала в мой мозг, иначе откуда я узнал бы, что начался отстрел боеголовок. Внезапно я ощутил невероятное удовлетворение и понял, что умираю абсолютно счастливым. Мне стало легко и спокойно. Жизнь прожита не зря. Я радовался каждому новому сбрасываемому на цель заряду, будто в них воплощалась главная мечта моей беспокойной души. Потом пришли тишина и невесомость. Меня так и не сбили, и теперь опустошенный корпус ракеты должен был упасть на землю вместе с ненужными уже вычислительными и навигационными системами.

Обжигающая волна пробежала по телу от макушки до пяток, прожарив, казалось, каждую клеточку кожных покровов. Ракета медленно распадалась на крупные фрагменты. Я смотрел на огромные трещины, разрывающие корпус, но почему-то не слышал ни звука. Через секунду я обнаружил себя падающим сквозь облака вместе с разнокалиберными обломками. Время от времени части огромных железных конструкций сталкивались друг с другом, грозя раздавить крошечное человеческое существо, выжившее по чистому недоразумению. Припомнив азы парашютной подготовки, я попытался спланировать подальше от опасной летающей помойки, в которую превратилась некогда грозная ракета, и немедленно получил удар по затылку. Интерфейсный штырь с хрустом сломался, и я чуть не задохнулся от собственного крика. Весь мир исчез. Осталась только боль в разламывающейся на куски голове. Спустя вечность боль исчезла. То ли сработала анестезия, то ли сгорел от перегрузки кусок нервной системы. Поток воздуха дернул меня за ресницы и поднял мне веки.

И узрел я стремительно приближающуюся землю. На равнине прямо подо мной совсем недавно шел кровопролитный бой. Обожженный грунт живописно украшали огрызки боевой техники. Прежде чем отвести глаза от места своего будущего упокоения, я успел разглядеть множество неподвижных тел. Не менее двадцати человек полегли на крошечном пятачке размером сто на сто метров. Вполне подходящее место и для моего трупа.

Тут он точно не затеряется, и в будущем мне гарантирована благоустроенная братская могила с мраморным обелиском.

Горизонт полыхал огненными зарницами. Клубы черного дыма растворялись в серых облаках и отбрасывали на землю кровавые тени. Настоящий ад. Что-то ударило меня по ногам. Неужели конец? Нет. Еще есть триста метров жизни. С каждым мгновением земля приближалась все быстрее. Еще немного, и она сокрушит мои кости и навсегда примет меня в свои материнские объятия.

Стоявший точно подо мной гусеничный транспортер, о крышу которого я планировал разбиться, начал медленно уползать в сторону. Сначала мне показалось, что он завелся и поехал куда-то по своим делам, но это не могло быть правдой. Я точно видел, что он не двигается. Тем не менее, случилось чудо, и в моем стремлении вниз к вертикальной составляющей добавилась еще и горизонтальная. При этом скорость моего смещения в сторону быстро возрастала. Я почувствовал, что скольжу по какой-то идеально гладкой поверхности. Ощущение бреда быстро сменилось просветлением. Ну, конечно! Остаточное силовое поле! Один из защитных генераторов не заглох полностью и продолжает прикрывать свой участок обороны. В сердце шевельнулась надежда. На мгновение я воодушевился, просчитывая варианты, но реальность быстро вернула меня к прежнему ожиданию скорой смерти. Силовые поля бывают разной формы: сферические, конические, пирамидальные, однако из-за полного отсутствия трения при скольжении по полевым плоскостям, я врежусь в грунт ровно с той же скоростью, что и при свободном падении. Разве что под другим углом.

Как в дурном сне, я падал и падал и все никак не мог окончательно упасть. Спустя пару секунд снижение почти прекратилось. Я мчался вдоль поверхности земли, и высота моего полета почти не изменялась. Нужно было очень сильно повредить логический блок генератора силового поля, чтобы он сумел сотворить подобное.