— Не волнуйся, Свет, — она успокаивающе улыбнулась. — Все неприятные процедуры я сделала, когда ты был без сознания. Сейчас мне нужно проверить, как идет процесс заживления, и подсадить тебе в кровь тысячу-другую свежих нанороботов, чтобы не началось отторжение. Твои легкие были в очень плохом состоянии.
— Еще бы! — оскалился я. — Мне их прострелили навылет. Там, небось, и от сердца мало что осталось?
— Сердце — ерунда. Простой насос. Синтетическое ничуть не хуже натурального, а вот то, что легкие пришлось заменить, — это не очень хорошо. Похоже, ты надышался какой-то дрянью.
— Ничем, кроме воздуха.
— Не знаю, не знаю. Образцы твоих тканей отправлены на анализ, а тебе пересажены донорские легкие.
— Хорошие?
— Не очень. Ждать не было возможности, поэтому взяли на складе то, что было. Им третий век недавно пошел. Еще не модифицированные. Взяты у трупа. Тогда так было принято. В общем, устаревшая модель и срок годности на пределе, но лет на двадцать хватит, а потом придется проходить полный курс омоложения. Впрочем, не волнуйся. Остальные органы начнут отказывать раньше. Ты очень сильно посадил свой организм, Свет. Когда только успел? До старости не дотянешь.
— Ну, надеюсь, родная медицина не даст мне так уж просто ласты склеить. Токмо на нее, родимую, и уповаю.
— У нас так легко еще никто не умирал. Перед смертью помучиться должен. — Она подошла ко мне и профессионально расстегнула пуговицы на моей пижаме, от чего я почувствовал некое вполне определенное томление в нижней части живота.
— Больной явно идет на поправку, — удовлетворенно констатировала Наташа. — Я обязательно отражу это в своем отчете. Ложись.
Несколько секунд я колебался, стоит ли доверяться ей, но желание верить в лучшее оказалось настолько велико, что я отринул сомнения и распластался на мягком больничном лежбище. Наталья что-то переключила в агрегате, и он бодро зажужжал. Звук успокаивал.
— Ну что там? — нетерпеливо поинтересовался я.
— Ерунда, — отмахнулась она. — Мелочи всякие. Сейчас подкрутим, подрежем, подвяжем, подклеим.
— Постой, ты же не медик! — словно очнувшись ото сна, воскликнул я. — Ты же эта, как ее…
— Сейчас все медики. Или солдаты, — отрезала она и приставила к моему плечу пистолет для инъекций.
Спуск сработал с громким оружейным треском. Три использованные ампулы, словно стреляные гильзы, со звоном упали в пластиковый мешочек, прикрепленный к рукоятке аппарата.
— А как тебе удалось вы…
— Сейчас будет больно, — с легким злорадством перебила меня Наташа.
Не обманула. Правда, поначалу в месте укола чувствовался лишь легкий неприятный холодок, потом ощущения стали похожи на растянутый во времени удар молотком по ключице. Спустя минуту уже казалось, что кто-то сверлит мои кости электродрелью. Я сел. Наташа уперлась ладошкой мне в грудь, пытаясь повалить обратно, но меня выгнуло в пояснице, и я со стоном стал сползать с койки. Девушка грубо, по-мужски выругалась и попробовала поймать меня. В своем ломакинском воплощении я не очень высок ростом, но весьма мускулист и плотен, поэтому далеко не каждый сумеет удержать мой вес на руках даже в условиях пониженной Марсианской гравитации. Не получилось и у Наташи.
Я свалился на пол и скорчился в позе эмбриона. Действие препарата быстро усиливалось. Мышцы начали сокращаться беспорядочно и очень сильно. Временами я боялся, что мои же мускулы переломают мне кости, настолько резкие, мощные и неправильные движения выполняло взбунтовавшееся тело.
— Доктора! — прохрипел я, когда сумел выдавить из себя членораздельный звук. — Подыхаю! Доктора срочно! Твари!
Шею вывернуло. Казалось, что еще немного, и я смогу укусить себя за ухо. Руки начали мотаться так, словно суставы превратились в резинки. После того как я чуть не выбил себе глаз оттопыренным пальцем, пришлось крепко зажмуриться. Судороги становились все сильнее. После особо удачного удара головой об пол мое сознание на время угасло, а когда я снова пришел в себя, то почувствовал, что меня крепко держат. Не в силах разорвать чьи-то стальные объятия, перенапряженные мышцы начали успокаиваться. Судороги сменились мелкой дрожью. Еще через пару минут я отважился открыть глаза. Сверху на мне лежала Наташа. Она тяжело дышала. По ее лицу катился крупный пот. Одна капля упала мне на губы. Я облизнулся. Во рту остался странный маслянистый привкус. Наташа устало улыбнулась и, разжав руки и ноги, растянулась рядом со мной на полу.
— Отпустило? — спросила она и шумно сглотнула.
— Ага. Ты как?
— Не очень. — Она поправила растрепанные влажные волосы.
Ее халат был порван в нескольких интересных местах. Я хорошо видел идеально круглый сосок на обнажившейся правой груди и толстые кровоточащие царапины на загорелом животе.
— Что со мной было?
— Не знаю. — Она неторопливо поправила одежду. — Похоже на побочное действие блицглицирамина, но я его тебе не вводила. Как ты себя чувствуешь?
— Почти нормально, — соврал я.
Она повернула голову, и мне на мгновение показалось, что что-то нехорошее приключилось с моим зрением. Полупрозрачное перламутровое ушко Наташи висело на двух тонюсеньких проводках! Красном и синем. Я провел тыльной стороной ладони по векам. Видение не исчезло, а, наоборот, стало подробнее. Красный провод оказался слегка надломленным, и сквозь трещину в изоляции нагло поблескивала медная жилка. Все-таки Наташа не человек, подумал я. Она робот. Ее большие печальные глаза всего лишь искусно изготовленные фоторецепторы, а нежный голос синтезирован нехитрым звуковым устройством. Она — машина. Вещь.
Я поднялся на ноги. Робот тоже. Он еще не понял, что разоблачен, и не переключился в боевой режим. От моего первого удара его зрачок покрылся трещинами, а от лица отлетел целый шмат резиноподобного материала. Обнажились зубы. Казалось, что он криво ухмыляется. В нижней части клыков я разглядел тонкие полосочки резьбы. Еще удар, и с его головы слетел парик, хрустнул нос, брызнула теплая красная жидкость, заменяющая кровь машинам, имитирующим человека.
Из обширного опыта близких встреч с роботами я накрепко усвоил, что для их уничтожения твердую голову лучше оставить в покое. Как и у большинства людей, у кибернетических устройств там нет ничего ценного.
Чаще всего в их пластиковых черепах размещаются оптические датчики, радиоантенны, сканеры всех сортов, голосовой интерфейс и иногда взрывное устройство.
Все остальное конструкторы обычно прячут в просторную и прочную грудную клетку. Именно там скрыты силовые генераторы, набор процессоров, запоминающие устройства и прочая дребедень, без которой не может обойтись ни одна машина, претендующая на интеллектуальность.
— Немедленно прекратите, — потребовала Наташа мужским голосом, ее нижняя челюсть не двигалась.
— Ну, уж нет. Ты будешь сломан, — пообещал я. — Твое место на помойке.
Моя злость сменилась веселым азартом, тем более что модель оказалась не из драчливых и боевого режима, похоже, не имела. Я эффектной подсечкой сбил Наташу с ног и совсем уже собрался выломать ей все, что только можно, когда она взревела, как стартующая ракета. Ее халат разошелся по швам, мелькнувшее под ним тело треснуло, и я увидел нечто такое, что не должно было находиться внутри робота. Зеленоватая тягучая жижа выплеснулась на пол, образовав огромную дымящуюся лужу.
— Какого хера ваще?! — озадаченно крякнул я, отпрыгивая к стене.
Из странной жидкости и кусков корпуса за пару секунд воздвиглось двухметровое нечто на двух ногах с шестью руками и большой головой, усыпанной маленькими глазками. Потрясенный увиденным, я стоял на месте и глупо хлопал ресницами. То, что тварь может быть смертельно опасной, дошло до меня не сразу. Мой разум был слишком поглощен вопросом, что же это такое. Инопланетянин? Робот? Энергетическая форма жизни вроде призрака или привидения? На призрака не очень похоже, скорее смахивает на быстрорастущий самовоспроизводящийся холодец. У меня одно время жил такой в холодильнике. Удобная штука. Если не забываешь на время отлучки переложить его в морозилку. Я как-то раз забыл, а когда вернулся через неделю, обнаружил на кухне распахнутый холодильник и полтонны протухшего вонючего холодца на полу. С тех пор я не очень люблю холодец.
