Куда притягательнее был опасный и пьянящий мир политических интриг, и Продик часто использовал талант софиста, выполняя тайные поручения кеосского правителя.

И все же, оставаясь наедине с собой, посланник с горечью признавал, что душа его навеки осталась за морем.

Промаявшись в разлуке целый год, Продик во что бы то не стало решил вернуть подругу.

Ревнители Абсолютной Истины не раз обвиняли софистов в том, что, доказав один тезис, они тут же берутся доказать прямо противоположный. Продик не видел в этом ничего постыдного. Что стало причиной его горестей? Почему счастье отвернулось от посла? Любимая женщина прокляла его, потому что он не смог защитить ее сына. Что ж, если приемы софистики позволяют убедить вполне разумного человека, что черепаха бегает быстрее зайца, почему бы не попробовать доказать безутешной матери, что человек, погубивший ее сына, ни в чем не виноват?

Загоревшись новой идеей, кеосский софист тотчас же выстроил стратегию предстоящей битвы: нужно убедить Аспазию, что в гибели Перикла виноваты не он, Продик, не судьи, не афинская толпа, а лишь война, которая требует от города все новых бессмысленных жертв.

Набравшись смелости, софист отправил любимой письмо:

Аспазия, дорогая,

Я глубоко сожалею о том, что стал косвенным виновником той беды, что приключилась с твоим сыном. Сожалею тем более сильно, что эти печальные события разрушили нашу дружбу.

Еще в Афинах я пытался объясниться, но ты не пожелала меня слушать. Возможно, выслушаешь теперь.

Я, как тебе известно, являюсь послом очень маленького государства, крошечного островка в архипелаге Киклады, слишком слабого, чтобы воевать, и оттого вынужденного сохранять нейтралитет. Великие Афины диктуют свои условия: кто не с нами, тот против нас. Когда сражаются могучие державы, маленьким государствам трудно уцелеть. Здравый смысл велит нам не принимать ни одной из сторон. Сначала Афины заставили нас заключить союз, теперь толкают к войне. В такие времена от посла требуются лишь такт и осторожность.

Своей мольбой о помощи ты поставила меня в безвыходное положение. Я всей душой жаждал спасти твоего сына, но не сделал этого, чтобы не поставить под удар интересы своего государства. Для Кеоса поссориться с Афинами — все равно, что засунуть голову в пасть льву. Поверь, это был нелегкий выбор, и никогда прежде мне не было так больно.

Я бы отдал все на свете, чтобы заслужить прощение и вернуть твою дружбу, которая мне очень дорога.

Вечно твой,

Продик.

Ответ пришел через месяц:

Продику, послу Кеоса, софисту: Твои объяснения немногого стоят, Продик. Ты зря потратил время, играя словами. От письма твоего веет холодом.

Тем не менее, я ценю твою искренность и мужество, с которым ты решился писать мне после того, что между нами произошло.

Я не забыла тебя.

Аспазия.

Сократ постепенно заменил Антемиону отца. Философ был очень беден, ходил в старом залатанном хитоне, жил в покосившейся лачуге на грязной, кривой улочке, где среди мусорных куч бродила тощая скотина, не имел рабов. Весь город за глаза потешался над Сократом — даже Аристофан ловко высмеял его в своей новой комедии «Облака».

Принять верное решение оказалось нелегко. Антемион высоко ценил достаток и комфорт, охотно следил за собой, обожал тренировки в палестре. Отказываться от привычной жизни очень не хотелось. Уходить из дома было слишком боязно. Между тем, Анит выразился со всей ясностью: или сын идет по его стопам, или выметается на все четыре стороны. Мнение строптивого мальчишки его не интересовало. Антемион не решался открыто перечить отцу. Анит требовал беспрекословного подчинения, без колебаний и сомнений. Сделать собственный выбор означало навсегда лишиться родительской поддержки.

От Сократа ждать помощи не приходилось. Философ упорно отказывался дать Антемиону то, в чем юноша так сильно нуждался: никаких утешений, никакой лжи во спасение, никаких простых решений. Молодому человеку предстояло почувствовать, какие прочные узы соединяют его с родным домом, увидеть, как много значат для него богатство и роскошь, и понять, как мало он в действительности отличается от своего отца. Узнавать правду о самом себе было горько и унизительно. Сократ не стал подталкивать юношу к правильному решению — он всего-навсего заставил его посмотреть правде в глаза. Бежать было некуда. Антемиону предстояло сделать выбор.

Время шло, а юноша никак не мог принять решение. Вместо этого он попытался использовать Сократову систему доказательств, чтобы переубедить отца. Это была чудовищная ошибка. Анит сразу догадался, кто испортил его сына: тут явно не обошлось без козней «афинского овода», который только и знал, что портить жизнь порядочным людям и честным труженикам.

Хорошенько расспросив друзей Антемиона, купец убедился в правоте своего предположения. Тогда он, не мешкая, явился к Сократу и запретил ему приближаться к своему сыну, грозя наглецу всеми мыслимыми карами. Сократ выслушал разгневанного отца с вежливым удивлением. По правде говоря, угрозы Анита не слишком встревожили философа. Он был слишком уродлив, чтобы опасаться увечий, и слишком беден, чтобы дорожить своими пожитками. Взбешенному Аниту оставалось только убраться восвояси, ворча себе поднос проклятия и мечтая о мести.

— Так вот с кого ты берешь пример, с этого ничтожного Сократа? — кричал он сыну. — Хочешь сдохнуть грязным попрошайкой? Ты — позор нашей семьи!

Измученный сомнениями и запуганный отцом Антемион старался пореже бывать дома. Сначала он попытался сблизиться с афинскими ремесленниками, но говорить с неотесанными простолюдинами было решительно не о чем. Тогда юноша стал шататься по улицам, от одной таверны к другой, напиваясь без всякой меры, а домой возвращался за полночь, мертвецки пьяным, чтобы не слышать попреков отца. Чтобы привести сына в чувства, Анит отправил его подмастерьем в дубильню, но мальчишка и не думал подчиняться; при первой возможности он старался улизнуть и отправлялся кутить с друзьями.

Антемион считал себя слишком умным и талантливым, чтобы дубить шкуры или с утра до вечера сидеть в лавке. Юноша мечтал добиться благосклонности муз, но стоило ему приблизиться к легконогим богиням, и они тотчас разбегались прочь.

У Антемиона был друг Аристокл, прозванный Платоном[60]. Он жил по соседству, принадлежал к одной из самых именитых афинских семей и считался потомком древнего царя Аттики Кодра[61]. Мать Платона Пректиона происходила из рода Дропидов[62], к которому принадлежал сам Солон[63], и дружила с матерью Антемиона. Ее покойный муж Аристион[64] был весьма влиятельным политиком. Ранняя смерть отца оставила в душе Платона горькую печать сиротства, он страдал от одиночества и тем сильнее тянулся к Антемиону.

Молодые люди дружили целых десять лет. Они вместе играли на агоре, когда были детьми, вместе занимались в палестре, вместе пытались писать стихи. Платон неизменно побеждал в борьбе и метании диска. Это был сильный, гордый юноша, веривший в свое высокое предназначение. Он выиграл первые награды в пятнадцать лет и был так широк в плечах, что вполне заслужил свое прозвище[65]. Впрочем, со временем Платон забросил спорт и посвятил себя поэзии. Критий[66], дядя юноши, обучал его искусству слагать элегии и гекзаметры, и Платон демонстрировал в обеих дисциплинах блестящие успехи.

Доверчивый Антемион сразу поведал другу о своем знакомстве с великим философом. Это случилось как нельзя кстати, как раз в тот момент, когда Платон, давно превзошедший Крития, искал новый пример для подражания. Таким примером для него стал Сократ. Платону было всего восемнадцать лет, когда он вошел в доверенный круг философа и стал его любимым учеником. Успехи приятеля порядком раздосадовали Антемиона. Лучший друг превратился в соперника. Дело кончилось дракой, из которой Антемион вышел с вывихнутой рукой и твердой решимостью навсегда изгнать Платона из своей жизни.