— Брандерс.

Декок приветливо осклабился:

— Очень приятно. Господин Брандерс, так сильно возбуждаться крайне опасно для здоровья. Как-то раз один мой коллега…

— Да черт с ним, с вашим коллегой!

Инспектор воззрился на него с хорошо разыгранным изумлением:

— Вообще-то, он был славным малым, — примирительным тоном заявил Декок, — и… э… хорошим отцом. Нет, серьезно. Видите ли, однажды его бросила жена. Взяла да и ушла… оставив на его попечение трех маленьких детишек. Для всех нас это было настоящим ударом. В конце концов, не мог же он нормально заботиться о трех карапузах на свою зарплату…

— Я… мне это безразлично! — нетерпеливо вскричал Брандерс. — Я пришел сюда, чтобы…

Декок, вздохнув, с силой провел по лицу ладонями.

— Я хотел сказать, — продолжил старый сыщик с таким видом, будто его вовсе не перебивали, — что его жена сбежала с мужчиной моложе его. Да, гораздо моложе. Я отлично это помню. — Инспектор развел руками. — Так что, сами понимаете, женой она была неважнецкой. Ну и, ясно дело, мы часто обсуждали ее между собой и говорили: да-а, а ведь жена Янсена и впрямь слабохарактерная тряпка. Она — не более чем…

По лицу Брандерса было видно, что он вот-вот взорвется.

— Хватит! — завопил он. — Немедленно прекратите! Какое мне дело до вашего дурацкого коллеги?! Я здесь, чтобы подать жалобу, выдвинуть обвинение в официальном порядке. Против того типа, который тиснул эту грязную статейку в этой паршивой газетенке! Только и всего! У меня нет ни малейшего желания слушать ваши байки про жену какого-то там Янсена! Надеюсь, это понятно?!

Выражение снисходительного сочувствия внезапно исчезло с лица Декока. Его глаза превратились в узенькие щелки, а брови от гнева встопорщились, придавая инспектору весьма суровый вид.

— Стало быть, господин Брандерс, по-вашему, это байки? — угрожающе нахмурился он.

— Да… А что же еще?! — Судя по всему, посетитель был слегка сбит с толку и явно потрясен столь резкой переменой тона и выражения лица.

С грохотом отодвинув стул, Декок вскочил. Теперь он напоминал огромную грозовую тучу за несколько минут до начала проливного дождя с громом и молниями.

— Вот что я вам скажу, господин Брандерс! — негодующе прошипел сыщик сквозь зубы. — Я никогда не опускаюсь до баек! Вы меня хорошо слышите? Я никогда не травлю баек! Однако если вы не в состоянии своими пустыми мозгами понять то, что вам пытаются сказать, то я выражусь более откровенно: вас считают убийцей Сони! — Инспектор выдержал секундную паузу, словно переводя дыхание, а затем грозно ткнул пальцем в начавшего бледнеть посетителя. — Да-да, вас, господин Брандерс!

— Меня?!

Декок выразительно кивнул.

— Да, мой друг, вас! Вы бросили жену в тот момент, когда она больше всего нуждалась в вашей помощи! Вы оставили ее без каких бы то ни было средств к существованию. Вы повесили ей на шею трех маленьких детей. Вы ушли и даже не обернулись. Ушли и не сочли нужным сообщить куда! Жена стала для вас частью прошлого. Соня вас больше не интересовала — вы, видите ли, нашли себе новую подружку! Несомненно, куда более симпатичную и, конечно, моложе бедняги Сони, перенесшей менее чем за четыре года три беременности и слегка располневшей. — Инспектор перевел дыхание. — Разумеется, господин Брандерс, дети — это такая обуза. Они плачут, когда болит живот, а этот шум — слишком тяжелая нагрузка для ваших нежных органов чувств. Не правда ли? — Голос инспектора буквально сочился сарказмом. — Я не ошибся, господин Брандерс?

Посетитель подавленно молчал. Декок вздохнул.

— Соня, ваша Соня была вынуждена стать проституткой! А вы обзываете ее грязной шлюхой! Подумайте хорошенько! Неужели непонятно, что она поступила так в знак протеста против бесчеловечного отношения?!

Инспектор, рывком выдвинув ящик стола, выбрал наиболее впечатляющее фото погибшей и, едва сдерживая кипевшую в нем злость, швырнул его через стол Брандерсу.

— Взгляните, — сердито бросил он, — да как следует! Вот до чего вы ее довели! Вот за что вы в ответе! Это лицо девушки, которая, преисполненная радужных надежд и любви, шла с вами в мэрию чуть больше двенадцати лет назад!

Брандерс посмотрел на снимок, и его глаза полезли на лоб от ужаса.

— Ее задушили, — продолжал Декок. — И сделала это какая-то слабохарактерная тряпка… своими слабенькими ручонками, господин Брандерс!

Тот застыл, выпучив глаза и широко открыв рот, словно не в силах издать ни звука, и выронил снимок. Затем испуганно огляделся, явно чувствуя, что его загнали в угол. На лбу выступили крупные капли пота. В комнате внезапно почувствовалось невыносимое напряжение. Побледневший Фледдер наблюдал за этим зрелищем со стороны. Лицо Декока сейчас напоминало стальную маску.

— Не-е-т… нет! — простонал Брандерс. — Я… я не убивал Соню!

Декок бесстрастно смотрел на него.

— На всякий случай предупреждаю, — невесело усмехнулся он, — вы меня снова не поняли. Я назвал вас убийцей лишь фигурально.

Брандерс нервно рассмеялся. Это был довольно странный звук, похожий на лошадиное ржание. Губы его растянулись в идиотской улыбке. Казалось, он все еще не может до конца поверить собственному счастью.

— Не я! — радостно выдохнул он. — Не я!

Декок, сунув руки в карманы, некоторое время презрительно его разглядывал, затем произнес:

— Фледдер, проводите, пожалуйста, господина Брандерса до двери.

Ни слова не говоря, ссутулившийся посетитель поднялся и, все так же идиотски хихикая, последовал за детективом. Но не успели они переступить, как Декок заговорил снова:

— Если вы все еще не раздумали подавать жалобу, — коротко бросил он, — то кабинет комиссара, моего шефа, находится через две двери по коридору.

Фледдер вернулся через несколько минут и обнаружил, что Декок по-прежнему стоит возле стола, так и не вынув из карманов руки. На лице инспектора застыло выражение грустной задумчивости, почему-то делавшего его похожим на сфинкса.

— Господин Муженек отбыл, — насмешливо доложил детектив. — Вылетел из участка, аки ночной тать из дома, даже не глядя по сторонам, как будто за ним гнался сам черт.

Декок с пониманием кивнул.

— Возможно, черт за ним и в самом деле охотился, — таинственно заметил он.

Фледдер с любопытством посмотрел на инспектора. Проницательные молодые глаза изучили каждую мелочь — от седых волос на висках до морщинок на лице грубой лепки.

— И этим чертом были вы! — с уверенностью воскликнул он. — В жизни не видел так быстро и до такой степени сломленного человека! Как вам это удается? Как у вас получилось с полщелчка уничтожить этого типа, и откуда вы набрались духу показать ему это ужасное фото Сони? Это было… прямо скажем, негуманно.

Декок пожал плечами.

— Возможно, я слишком старомоден, — честно признал он. — Не знаю. И, может быть, не вписываюсь в современное общество. Я и в самом деле придерживаюсь ортодоксальных взглядов на любовь и брак. Тот, кто бросает женщину с тремя маленькими детьми, не может рассчитывать на какое-либо сочувствие с моей стороны. И мне все равно, что его на это толкнуло. Подобному бесчеловечию просто-напросто нет прощения. Это вопрос ответственности. И, с моей точки зрения, Брандерс виноват в гибели брошенной им жены.

— Но ведь он ее не убивал…

Декок устало вздохнул:

— Разумеется нет — во всяком случае, в буквальном смысле слова. Выписать ордер на арест Брандерса невозможно, и ни один судья не возбудит против него дело. Но, не брось этот тип Соню — она никогда не докатилась бы до проституции, а ее дети по-прежнему оставались бы с матерью.

— Да, но…

Декок вскинул руку.

— Я точно знаю, что ты собираешься сказать. Брандерс не мог предвидеть, что все так сложится. Ты прав. Никто не способен заглянуть в будущее… Но это не освобождает от ответственности. — Декок сел и налил себе очередную кружку кофе. — В кузнице не хватило гвоздя, подкова отвалилась, лошадь захромала и… в итоге… из-за какого-то гвоздя битва была проиграна, — пробормотал он. — Причина и следствие. — Инспектор шумно отхлебнул из кружки. — Знаешь, Фледдер, — помолчав, продолжал он, — за годы службы мне довелось расследовать сотни, если не тысячи самых разных преступлений. Сейчас уже точно и не подсчитаешь. Я никогда за этим не следил. Но, независимо от того, что это было за дело, я никогда не относился к нему как просто к очередному досье, некоему акту. Видишь ли, на самом деле преступление — это не более чем неизбежный результат. Всегда есть определенная цепочка событий, которая и приводит к убийству, грабежу и так далее. Иными словами, кто-то бросает в землю семя. И, начиная искать эту самую отправную точку, ты рано или поздно обнаружишь, что некогда тот или иной человек либо из-за любви, либо из-за ее отсутствия, из ненависти, из-за денег — по какой угодно причине — снял с себя ответственность перед ближним. Сознательно он это сделал или подсознательно — неважно. Но только так ты найдешь главного виновника преступления, того, чье отсутствие чувства долга привело к беде. На нем-то и лежит моральная ответственность. И в трагедии, постигшей Соню, с точки зрения нравственности, виновен прежде всего Брандерс. Именно он положил начало этой самой цепочке событий, что и дало мне моральное право обойтись с этим типом как с убийцей.