— То есть как позаботится?

— Сам его на арене убьет, — просто объяснил Петрович.

— И Андрюшу они тоже хотят убить, — сказал вдруг Алик.

— Не успеют, — улыбнулся Петрович, — бой завтра, а вы сегодня уйдете.

— Но его же нет! — заволновался Алик. — С самого утра!

Петрович усмехнулся и встал:

— Ладно, я сам за ним схожу. Только ты не пропади, доктор. Сиди тут тихо, как мышка. Жди.

Алик встал перед Петровичем:

— Я вам не верю.

Петрович оценил его решительное лицо:

— Чему не веришь?

— Что вы хотите нам помочь. Не верю!

Петрович осторожно, двумя пальцами, одним под подбородок, другим в сплетение, усадил Алика на мох:

— Не верь дальше. Только мне не мешай. У тебя другого выхода нет. Или навсегда здесь останешься.

— Вы же на Василия работаете! — волновался Алик. — «Маячок» в патроне, кассеты, наш разговор на балконе!

Петрович присел перед ним:

— Ты прав — я на него работаю. Для Василия Ивановича лучше, чтобы вы отсюда ушли.

Алик растерялся:

— Когда он вам это сказал?

— Это я сам решил,— твердо сказал Петрович,— ты ему ничем не поможешь, доктор. Потому что не любишь его и не понимаешь. — Петрович будто обвинил Алика в чем-то. И Алик начал заводиться. Но Петрович не дал ему сказать: — Он тебе верит, а ты не веришь ему. Между вами баба. Эта баба и не дает тебе его понять. Тебе лучше уйти. Ты только все испортишь. Василий Иванович и без тебя справится.

Алик даже засмеялся такому неожиданному повороту. Петрович тихонько выполз из воронки, огляделся из-за травы и обернулся к Алику:

— Значит, договорились. Ждешь меня здесь. На берег не выходи. — Петрович поманил Алика пальцем и, когда он привстал, показал ему перевернутую лодку на песке: — Там, за спасательным баркасом, баба загорает. От нее только что жених ушел. — Петрович многозначительно посмотрел на Алика. — Ты понял? На берег ни-ни.

Петрович бесшумно скрылся в кусты, ни один листок не шевельнулся. Алик послушал тишину, стараясь уловить хоть сухой треск веточки, но ничего не услышал. Лес дремал. Замер, истомленный ошалевшим солнцем.

Алик не отрывал глаз от зеленого днища баркаса. Из-за него тонкой серой струйкой поднимался дымок. Светлана Филипповна курила. То, что там лежит именно она, Алик не сомневался.

Вспомнилась снисходительная усмешка Василия: «Гоша Лану ревнует». Но только сейчас дошло, что ревнует-то Гоша ее к самому Василию. А для Василия Светка — женщина, которую он до сих пор не может забыть! И мечтает ей отомстить. И отомстит, как уже отомстил… На что же его помазал кровью старый колдун?

Из-за баркаса поднимался дымок. Алик вздрогнул: вот же разгадка тайны! Она совсем рядом, шагах в пятидесяти по горячему песку. Алик скинул кроссовки и брюки, сунул за резинку трусов пачку сигарет, вылез из воронки и, приседая на колких сосновых шишках, спустился с дюны на пляж.

По мокрому песку вдоль берега Алик подошел к баркасу. На широком махровом полотенце, раскинув руки, вниз лицом лежала женщина. На обеих руках сверкали браслеты. В том, что это Светлана, — сомнений не было. Алик полюбовался ее молодым, чуть розоватым, упругим телом, подошел ближе и достал сигарету из пачки:

— Извините, у вас не найдется огонька?

Не подняв головы, Светлана чуть взмахнула рукой:

— Зажигалка в сумке.

Рядом стояла белая пляжная сумка с деревянными ручками. Алик присел, открыл сумку. Сверху лежал пляжный лифчик. Только сейчас Алик заметил, что спина у Светланы голая и трусы сдвинуты до самого копчика. Алик нашел зажигалку, прикурил.

— Спасибо.

Светлана даже не пошевелилась. Алик специально шумно вздохнул и плюхнулся на песок:

— Девушка, я вам не помешаю?

Ее руки чуть дрогнули, и она глухо сказала в полотенце:

— Саша, что вы хотите? Сейчас Георгий Аркадьевич вернется.

Алик растерялся. Она узнала его, как только он вышел на берег. Он думал, пользуясь своим внезапным появлением, начать разговор, но неожиданность не получилась. Нужно было брать быка за рога.

— Вам привет от Васи, — сказал лениво Алик.

Светлана хмыкнула:

— Дурацкие шутки, Саша. Не знаю я никакого Васю. — Она привстала на локтях. — Отвернитесь.

Алик послушно отвернулся.

— Я за это жуткое время тоже стала психологом и людей вижу насквозь. Вы пришли за деньгами, Саша. Так и говорите.

Алик удивленно повернулся к ней. Она обвязала грудь тонким шарфиком, смотрела на него внимательно и насмешливо. Алика поразили ее глаза: лучистые, молодые, зеленые, совсем как у Марины.

— Вы вылечили мою дочь, — сказала она весело. — Девочка в прекрасном настроении. В тот раз я заплатила вам очень мало. Не взыщите. Сколько смогла. Вы знаете, после смерти мужа у меня ничего не было. Ни-че-го.

Алик хотел возразить, сказать, что он пришел совсем не за этим, но Светлана вдруг приложила тонкий палец к его губам:

— Не беспокойтесь. Я передам Гоше вашу просьбу, но сейчас вам лучше уйти. Гоша у меня отчаянно ревнив, — она засмеялась наигранно, — особенно к молодым. Найдите нас, Саша, после ужина. Гоша с вами рассчитается, — и, лучезарно улыбаясь, помахала рукой: — До вечера, Ротшильд.

Она снова улеглась на полотенце, изящно вынув из-под груди шарфик.

— Про Васю я не шутил, Светлана Филипповна, — сказал Алик.

— Не знаю я никакого Васю, — сурово ответила она.

— Вы его называли — Капитан… Капитан Джо.

Алик видел, как напряглись ее лопатки.

— Он просил передать, что до сих пор помнит вас и любит, — сказал Алик почти как Магамба.

Светлана села лицом к Алику, потом вспомнила про грудь, хотела отвернуться, но только прикрыла ее рукой.

— Где вы его видели?

— В городе, — ответил Алик осторожно.

— Когда?

— Вчера.

— Разве он уже вышел из заключения? — спросила она тревожно.

Алик понял, что про Василия она ничего не знает. Она думает, что он опять сидит. Кто-то убедил ее в этом. Наверное, Георгий Аркадьевич. Но зачем он это сделал, Алик понять не мог. Светлана ждала ответа, и Алик сказал:

— Я с ним виделся не в тюрьме…

— Как вы его нашли? — недовольно спросила Светлана.

— Я его не искал. Он сам… Он сам ко мне пришел.

— Зачем?

— Он болен,— нашелся Алик.— Он просил ему помочь.

— Чем он болен?

— Нервы, — пожал плечами Алик.

— Неправда, — не поверила Светлана, — он опасно болен. Я знаю. Я чувствую.

— Да. Он опасно болен, — согласился Алик.

— Он может умереть?

— Кто знает? Все в руках Божьих.

Светлана достала из сумочки сигареты, нервно щелкнула зажигалкой. Затягиваясь, брезгливо скривила рот:

— Это ответ истинного врача.

— Почему? — не понял Алик.

— Когда врач может помочь, о Боге не вспоминают. Когда медицина бессильна, все сваливают на него. Это подло. Сваливать на него свое бессилие.

Она сказала это с такой горечью и обидой на медицину, что Алик счел своим долгом заступиться за профессию:

— Вы не правы, Светлана Филипповна. О Боге изначально должен думать пациент. А врач в любом случае делает все возможное.

Светлана посмотрела на него печально и презрительно:

— Это еще подлей, Саша. Сваливать все на несчастного, страдающего человека.

«Ого! — подумал Алик. — Магамба прав. Она любит его. Как она его любит!» Но оставить без внимания ее презрение он не смог:

— Я ни на кого не сваливаю. Я просто констатирую факт. Болезнь одна, лечение одно, но один выздоравливает, а другой почему-то умирает. Загадка.

Светлана, звякнув браслетами, утопила в песке окурок:

— А что с Васей? Только честно.

Алик задумался, как ей честно объяснить болезнь Василия, и не смог придумать:

— Там… Ну… Там чужое вторжение.

— Рак?! — по-своему поняла его Светлана.

— Ну… — пожал плечами Алик, — можно и так.

— Почему же он обратился к вам? К психологу?

— Он хочет понять причины своей болезни.

— Он думает, что в ней он сам виноват?