— Давай связь проверим, — не оборачиваясь, проговорил он.

— Дмитрий Петрович, сделайте перекличку… — послышалось сзади от связиста.

— Четвертый, на связь.

— Четвертый слушает, — отозвалось в ухе.

"Местность ровная, как шахматная доска, — мысли текли сами собой. — Что неудивительно для этих мест. Такие условия для обороны, конечно, минус. Ни высоты тебе господствующей, ни складок местности… Ну да ничего. Не насмерть же тут стоять. А маскировочные сетки есть. И главное — время. Несколько часов, по крайней мере, точно… Можно грамотно "в землю зарыться", огневые точки замаскировать. Запасные подготовить. Почва, благо, должна быть хорошая, рыхлая. Очевидный плюс. Это тебе не в горах окапываться, каменистый грунт лопаткой ковырять. Прорвемся…".

— Все в норме, командир, — доложил Ярик.

Ланевский буркнул в ответ что-то неопределенное. В салоне вновь стало тихо.

Чувство, которое он испытывал сейчас, было ему знакомо очень давно. В нем было многое: страх, сосредоточенность, злость, азарт, еще что-то… Такое состояние наступало тогда, когда капитану предстояло вступить в схватку с врагом. Ладони потели, в горле пересыхало, в груди будто бы копилась какая-то энергия, готовая в нужный момент выплеснуться наружу.

Прошло много лет, но Ланевский как сейчас помнил тот день, когда он впервые вступил в бой. Он тогда пошел в первый класс. Родители не провожали его, потому что школа располагалась совсем рядом. Но для того чтобы до нее добраться, надо было пересечь большой, окруженный с четырех сторон "многоэтажками", двор.

Однако тут маленького Диму и поджидала опасность: большая рыжая злющая дворовая собака. Излюбленным местом отдыха грозного животного была асфальтовая дорожка, разрезающая двор наискосок и ведущая как раз к зданию школы. Собака заприметила первоклассника еще с первых дней сентября, и при его появлении злобно рычала и лаяла. Насколько малыш ее боялся — было не передать словами. Каждый день Дима, теряя несколько минут, боязливо обходил двор по периметру вдоль домов, только для того, чтобы не встречаться со своим врагом.

Однажды это заметил отец.

— Почему ты не идешь по дорожке? — спросил он, присев на корточки и посмотрев сыну в глаза.

Дима долго отмалчивался, но отец все-таки выдавил из него признание.

— Сейчас ты пойдешь туда, и пройдешь мимо нее, — требовательно, но поглаживая его по плечу, сказал отец.

— Нет, папа! Я боюсь! — крикнул Дима.

На глазах наворачивались слезы.

— Я знаю, — спокойно ответил папа. — Я знаю, как ты ее боишься. Но ты не знаешь, как она боится тебя. Иди на нее и смотри ей прямо в глаза. Вот увидишь — она отбежит с дорожки. Она уступит тебе, потому что ты сильнее ее.

— Я боюсь, — повторил малыш.

— Ты должен это сделать сынок, — убежденно сказал отец. — Если ты не можешь победить собаку, ты всегда будешь самым слабым. И тебя все будут обижать. Она отойдет, я тебе обещаю…

Первоклассник собрал всю волю в кулак и двинулся по дорожке навстречу опасности. Вот тогда он впервые и почувствовал это… Ему было жутко страшно, но Дима знал, что уже не свернет с пути, не уступит, даже если этот монстр его сожрет. Спиной он чувствовал полный надежды взгляд отца. Мальчик знал, что папа очень огорчится, если он испугается. А папу он очень любил, и расстроить отца — это было для него намного страшнее, чем все собаки на земле.

Пес, немного обалдев от такой наглости, вскочил и начал лаять на мальчугана с удвоенной силой против обычного. Но, видя, что это не производит на жертву никакого впечатления, трусливо перепрыгнул низенькую оградку и, злобно рыча, проводил взглядом прошедшего мимо Диму…

А тот шел, не оглядываясь, и улыбался так, как могут улыбаться только маленькие дети. В тот день он впервые познал вкус победы…

— Время, — выдохнул Ланевский, глядя на часы. — Вадик, не подведи, — капитан обернулся и тепло посмотрел на средних лет мужчину с ручным пулеметом, стояшим между колен. Тот ничего не ответил, а лишь улыбнулся в ответ. Его группа имела задачу прикрывать основной отряд с тыла.

— Четвертая, вперед, — скомандовал командир.

Мужчина, к которому только что обращался Ланевский и еще три человека быстро вылезли из "Дельфина" и захлопнули дверь.

— Пошел, Русик! — капитан, чувствуя кураж, описал в воздухе несколько вращательных движений пальцем. — Пятьсот метров, просто напоминаю….

Автобус сорвался с места и, проехав положенное расстояние, вновь остановился у обочины.

— Русик, давай… У тебя глаз-алмаз. Нам нужна "фура", — процедил Ланевский, вглядываясь в темноту.

— А если не будет? Такое вполне может быть, — резонно ответил открывший дверцу и вставший одной ногой на асфальт водитель.

— Подождем минут десять. Потом будем блокировать тем, чем придется…

Минуты вновь стали тягучими, как жевательная резинка. Мимо проехало несколько легковых автомобилей и один маленький грузовичок.

— Первый, Первый, я Четвертый, — треснуло в ухе. — Как там у вас?

— Пока рано, Червертый, — Ланевский поправил микрофон. — Ждите команды…

— Есть! Петрович, идет! — почти крикнул водитель, быстро залез внутрь и включил зажигание.

— Давай, Руся, давай… — подбадривал его капитан.

Впереди действительно приближались яркие огни. Сомнений не было — большой грузовик.

Ланевский снял оружие с предохранителя. Руслан рванул автобус с места и наискосок перекрыл встречную полосу движения. Тягач, хоть и находился на почтительном расстоянии от "Дельфина", издал раздраженный гудок и начал натужно тормозить, всем своим видом показывая, как трудно ему дается эта процедура. Наконец, он остановился метрах в десяти от автобуса и, громко прошипев, затих.

"Вольво", — обратил внимание капитан на эмблему.

Из кабины выпрыгнул седой мужичок в грязной темной майке и сигаретой в зубах.

— Ты обалдел, что ли! — заорал он на ходу. — Я бы тебя сейчас снес и не заметил!

— Братан, извини! Ну что я сделаю? Колесо лопнуло! Еле затормозил… — ответил Руслан, приближаясь к мужику и доставая пистолет.

— Всем сидеть пока, — приказал Ланевский бойцам в салоне.

Он открыл дверцу и вылез наружу. Дальнобойщик, остолбенев, переводил взгляд с одного вооруженного человека на другого. Потом, было, попятился назад, но, сообразив, что до кабины ему все равно не добежать и уж тем более отсюда не уехать, испуганно сглотнул и замер на месте.

— Как тебя зовут? — вежливо поинтересовался командир.

— Вася, — ответил тот.

— Что везешь? — полюбопытствовал Руслан.

— Так, это… — водила выплюнул сигарету на асфальт, — Мебель. Из Ланска…

— Вот что — Вася, — Ланевский подошел к мужику поближе. — Машину твою мы забираем. А ты — иди себе с миром.

— Куда же мне теперь? — развел руками водитель.

— Туда, откуда пришел, — отрезал капитан. — Иди мужик, не искушай судьбу…

— Понял, ребята, понял… — дальнобойщик примирительно поднял перед собой ладони, сделал несколько шагов назад и, развернувшись, затрусил по дороге в западном направлении.

— Все, народ. Выходите на свет Божий, — крикнул капитан, провожая взглядом бегущего человека.

Дверь открылась, и бойцы, оперативно выгрузившись, сосредоточились по обочинам дороги, разделившись при этом на две примерно равные по численности группы. Трое человек быстро выгружали из автобуса ящики с боеприпасами и гранатометы.

— Давай, Русик. Ты, вроде, сказал, что уже место приметил, куда автобус спрятать. Главное — береги транспорт. Без него не уйдем, в случае чего. От тебя больше ничего не требуется, — капитан по-дружески хлопнул водителя по плечу.

— Удачи вам тут, — скупо обронил тот и, прыгнув за руль, лихо развернулся и поехал в обратном направлении.

— Вперед, народ, — рявкнул Ланевский. — У нас впереди пара часов земляных работ. Напоминаю… Интервал — двадцать метров. Длина — сто пятьдесят метров — по каждой стороне. Плюс запасные. Плюс — на случай "шарика". Про меня не забудьте…