Я перебрал все варианты. Один из моих приятелей недавно уехал на три года в Африку, но работать за границу меня никто не приглашал.

Мне стыдно признаться, но иногда я думал: хорошо бы, она споткнулась, упала и произошел выкидыш. Или если бы у ее приятеля, который был давно влюблен в нее, умерла жена и этот приятель мог тоже жениться на Катерине. И забрал ее в свою квартиру. Или если бы ребенок, которого родит Катерина, оказался негром — у нас ведь сейчас много негров и учатся, и работают, — и тогда-то каждому станет ясно, что это не мой ребенок.

Но ничего не случилось — Катерина по-прежнему гуляла возле подъезда. Я подсчитал, и вышло, что Катерина должна родить в ближайшие дни. И этот день, вернее, вечер наступил. Жена позвала меня к телефону.

— Это с работы, — сказала она. — Какая-то новая установка поломалась.

И я сразу все понял, потому что мои установки были на профилактике, а если что и поломалось бы, есть дежурные слесаря.

— У меня начались схватки, — сообщила Катерина. — Срочно ищи такси.

— Но есть же дежурные слесаря… — начал было я.

— Этим дежурным слесарем будешь ты, — сказала Катерина и положила трубку.

Я чертыхнулся, оделся, сказал жене, что буду не поздно, в конце концов, есть дежурные слесаря, и спустился вниз. Такси я нашел быстро, Катерина сидела уже в передней в шубе. Я отвез ее в родильный дом и вернулся домой. Утром, как всегда, у подъезда я встретил Веру Игоревну.

— Поздравляю, — сказала она, — с дочерью.

— Вас с внучкой, — ответил я. А что еще я мог сказать.

— Ей нужны соки, — сказала Вера Игоревна и достала из-под скамьи сумку с соками. — Отвезите сейчас же.

— Я сейчас иду на работу.

— Рождение ребенка важнее любой работы, — заявила Вера Игоревна.

Из подъезда выходили соседи. Я схватил сумку, естественно, поехал на работу, но в обеденный перерыв отвез соки в роддом.

Из роддома привез Катерину тоже я и тоже в обеденный перерыв. И мне удобно, и соседи на работе. Я внес свою дочь, положил ее в кроватку, которую сам купил накануне.

Вера Игоревна быстро собрала на стол, и я пообедал с ними, потому что в нашу столовую на комбинате я уже не успевал. Я даже выпил рюмку водки, поздравил Катерину с рождением дочери.

— Значит, так, — сказала Катерина. Она всегда начинала с этих слов, будто объявляла у классной доски условия задачи. — На днях приезжает мой отец.

— Какой отец? — не понял я.

— В отличие от моей дочери у меня есть муж, — гордо заявила Вера Игоревна. — Он зарабатывает себе пенсию на Севере и специально прилетает, чтобы посмотреть на внучку.

— Очень рад, — сказал я.

— Я тоже, — сказала Катерина. — Но вчетвером в однокомнатной квартире будет тесновато, поэтому я с дочерью завтра перебираюсь в свою квартиру и буду рада, если ты мне поможешь с переездом. Конечно, одной будет трудновато, но у меня там хорошие соседи.

— И мы тебя не оставим, — заявила Вера Игоревна.

Ее не будет рядом. Это уже счастье. Заканчивался мой девятимесячный кошмар, когда каждый выход из дома был страхом.

Назавтра я заказал такси — «Волгу»-пикап, которую таксисты называют сараем, — погрузил кроватку, чемоданы с бельем, и мы поехали в Коньково-Деревлево. Как водится, в квартире, где не живут больше года, скопилась пыль. Я помыл пол, что дома никогда не делал, натянул в ванной и на балконе веревки для сушки пеленок, отремонтировал стиральную машину, влажной тряпкой протер книги, сходил в магазин, и наступила минута расставания.

— Садись, — сказала Катерина. Я понял, что разговор предстоит не из приятных, но это последний разговор, можно и выдержать.

— Будем рассуждать логично, — предложила Катерина, когда я сел. — Твой сын уже вырос. А эту крошку надо еще поднимать и поднимать. Я не прошу тебя ее удочерять. Но хотя бы до года ты просто обязан мне помочь ее вырастить.

— Хорошо, я помогу, — согласился я. Я готов был согласиться выращивать эту девочку хоть до десяти лет, лишь бы мне уйти из квартиры.

— Вот и хорошо, — устало улыбнулась Катерина. — Ты же знаешь, что после родов женщина и мужчина некоторое время не спят вместе, извини, я тебе постелю на раскладушке.

— Извини и ты. Уже поздно. Я могу не успеть в метро. На раскладушке я посплю как-нибудь в следующий раз, — сказал я, зная, что уже никогда сюда не приду. Катерина скорбно молчала. Я оделся, сказал еще раз: — Извини, — и пошел к двери. Дверь оказалась закрытой на ключ.

— Открой, — попросил я.

Катерина отрицательно покачала головой.

— Открой двери, — уже потребовал я.

— Не открою, — ответила Катерина. И по тому, как ответила, я понял, что она не откроет.

— Но у тебя нет телефона, я хотя бы должен позвонить жене, она же будет беспокоиться.

— Она не будет беспокоиться, — сказала Катерина. — Я ей позвонила днем и предупредила, что ты не придешь ночевать и что это справедливо, если ты год поживешь у меня, чтобы помочь мне с дочерью.

— Я не хочу жить у тебя, — сказал я. — Я тебя ненавижу. Дай мне ключ. — И я пошел на нее. Я понимал, что если не вырвусь сейчас, то, возможно, уже не вырвусь никогда. Я намеревался обыскать всю квартиру сантиметр за сантиметром, но найти ключи, а обыск я решил начать с нее.

Катерина это поняла, бросилась к окну и выкинула ключи в форточку, квартира находилась на девятом этаже.

Я осмотрел замки, стал искать топор, отвертку, монтировку, любой железный предмет побольше. Но из железных предметов обнаружил только мясорубку, утюг, несколько пилочек из косметического набора и небольшой кухонный нож, который тут же переломился. Наверное, за ночь обломком ножа можно было выковырять замок из двери, ведь люди, когда им угрожает смерть, и подкопы рыли, и потолки разбирали. Сейчас понимаю, что не должен был отступать, но я тогда сказал себе: это временное отступление, откроют же дверь когда-нибудь.

Утром Катерина постучала соседям — у них были запасные ключи, — и я поехал на работу, не сказав ни слова Катерине, не выпив чаю, хотя позавтракать при моем гастрите просто необходимо, иначе после первой же сигареты у меня начиналось жжение в животе.

Я сразу же позвонил жене на работу, извинился перед ней и сказал, что вечером все объясню.

— Мне объяснили уже, — сказала жена. — Вчера весь вечер у меня просидела Вера Игоревна…

— И ты поверила этой ведьме? — возмутился я.

— Я собрала твои вещи, — сказала жена. — Можешь заехать и забрать их у соседей.

— Ты должна выслушать меня…

— Поздно… — сказала жена. — Ты оказался человеком с двойным дном.

— Каким двойным? У меня и одного нет. Я попал в ловушку.

Жена положила трубку. Я решил, что вечером все равно приеду домой, буду умолять жену, чтобы простила. Но и этот последний мой выход оказался перекрытым. Позвонила Катерина и сообщила:

— Мама привезла твои вещи. Я подумала, что тебе, наверное, будет неприятен разговор с бывшей женой.

— Она моя настоящая жена и всегда ею останется, — сказал я с яростью.

— Я так не думаю, — спокойно сказала Катерина и тоже повесила телефонную трубку.

Закончился рабочий день, я вышел за проходную комбината и остановился, не зная, что делать дальше. На метро я добрался до улицы Горького, зашел в несколько магазинов, было холодно — я взял билет в кино, посмотрел немецкий фильм из жизни американских индейцев, но какое-то решение надо было принимать. Жена, конечно, уже дома, но наверняка закрыла дверь на цепочку, и глупо биться в собственную квартиру, к самым близким друзьям мне ехать тоже не хотелось: пришлось бы рассказывать о ловушке, в которую я попал. Я позвонил Назарову, но на эту ночь у него осталась приятельница, и, разозленный, я поехал в Коньково-Деревлево, чтобы жестко поговорить с Катериной. Но жестко поговорить не удалось, потому что жестко я мог говорить, только повышая голос, а повысить голос я не мог: девочка спала, я бы разбудил ее. Катерина молча собрала на стол, и я поужинал, потому что очень хотелось есть. Постелила она мне на раскладушке. И на следующий день я снова вернулся сюда, решив, что поживу несколько дней: где-то мне нужно жить…