– Я бы тебя не узнал.

– Именно поэтому нам и нужен шифр или что-то, что будем знать только мы двое, что-то, что ты обязательно узнаешь, – заявила она.

– А почему ты думаешь, что умрешь первой?

– Это не ты чуть не врезался в дерево.

– Но какой у нас может быть шифр?

– Что-то простое, – сказала она. – Что-то простое, как снег. Эта фраза: что-то простое, как снег.

– Ты надо мной смеешься.

– Ее легко запомнить, – заметила Анна.

– Это нельзя назвать шифром.

– Это тайное послание. Это сигнал. Это означает, что послание исходит от одного из нас. А это шифр.

– Значит, мы будем начинать послание этой фразой?

– Так делали Гудини с женой.

– А какой у них был шифр?

– Там было имя, а затем слова, которые сами по себе не имели смысла, и только их количество соответствовало нужной букве алфавита. Так получалось передаваемое слово. Начиналось все с «Розабель», это значило, что послание исходит от одного из них, а потом шли отдельные, не связанные друг с другом слова.

– Его жену звали Розабель?

– Нет, это из песни.

– Почему бы нам тогда не воспользоваться этим именем?

– Потому что они им пользовались. Для нас оно ничего не значит. Кроме того, я не хочу пользоваться шифром Гудини. А если он сам до сих пор им пользуется?

– А что наш шифр означает для нас? Она ответила сразу же, без колебаний.

– Он означает, что мы знаем нечто, неизвестное никому другому. Он означает, что все остальные считают мир простым, – но это не так. Он, как снег. Большинство людей думают, что снег просто белый, но если на него посмотреть, на самом деле понаблюдать за ним, то ты увидишь различные оттенки – от серовато-белого до ярко-белого. Я читала книгу «Самое худшее путешествие в мире» о последней экспедиции Скотта к Южному полюсу. В ней о снеге говорится, как о кобальтово-голубом, розовом, розовато-лиловом и лиловом, причем с различной интенсивностью всех этих цветов. А потом еще есть структура. Иногда снег сухой и гранулированный, почти как сахар. В других случаях он мокрый и весь комками. И это только поверхностные впечатления. Если ты начнешь смотреть на каждую снежинку, все станет на самом деле сложным.

– Может, ты все усложняешь больше, чем есть на самом деле, – заметил я. – Может, уникальность снежинок -это миф. Все думают, что нет двух одинаковых снежинок, потому что на самом деле их никто не сравнивал, – я взял пригоршню снега и стряхнул излишки. – Может, я сейчас держу в правой руке точно такие же снежинки, как в эту самую минуту держит какой-то парень в Тибете или Швейцарии, или в Исландии, или в Айове. Но он думает, что его снежинки уникальны, а я думаю, что мои уникальны, потому что мы никак не можем внести их в каталог и сравнить. И это только снег, который сейчас лежит на земле, а еще был прошлогодний. Нужно сравнить миллиарды, многие миллиарды снежинок. Она рассмеялась. Она смеялась надо мной.

– Ты только что доказал мою мысль. Просто подумай, как сложно было бы занести в каталоги и классифицировать все отдельные снежинки, а затем попытаться их сравнить. Этого еще не сделали даже с отпечатками пальцев. А ведь эти снежники – лишь ничтожная часть снежинок одной зимы, не говоря уже про все зимы.

***

Пошел холодный дождь, капли начали падать на нас сквозь деревья, и мы направились к дому. Вместо того чтобы подниматься в гору, а потом идти вниз по дороге, мы решили срезать путь через лес. К тому времени, как мы добрались до Брук-роуд, деревья уже блестели от тонкого слоя льда. Я хотел, чтобы Анна какое-то время посидела у меня дома, но она переоделась и собралась уходить.

– Я срежу путь, как обычно делаешь ты, – сказала она.

– Будь осторожна, – предупредил я.

– Я тебе позвоню из дома.

Прошло полчаса, и она не позвонила. Я набрал ее домашний номер, и миссис Кайн сказала, что Анны еще нет.

– Когда она ушла?

– Недавно, – ответил я. – Не сомневаюсь, что она скоро появится.

Я набрал мобильный Анны.

– Беспокоишься? – спросила она.

– Ты где?

– У реки, наблюдаю за бурей, наблюдаю за льдом.

– Зачем?

– Приходи и сам выяснишь. Я никуда не собирался.

– Я с тобой до сих пор не могу разобраться, – сказал я.

– Это хорошо. Я не хотела бы, чтобы ты со всем разобрался. Подумай, как это было бы скучно. Самое интересное в жизни – это тайны, то, что находится в тени или под поверхностью. Самое худшее – это определенность и точность. Сомнение вызывает возбуждение.

Я слышал, как на заднем плане потрескивают покрытые льдом деревья, а также звук шин на скользком мосту.

– Возвращайся поскорее домой, ладно? – попросил я.

– Ладно.

Через час вырубился свет, и весь город погрузился во тьму. Я сидел у себя в комнате и слушал, как грузовики с грохотом катятся вверх и вниз с возвышенности. Я слышал звуки, создаваемые снегоуборочными машинами, которые также посыпали лед песком и солью. Я слышал, по крайней мере, два столкновения машин. Водители по глупости попытались съехать вниз с горки – и не справились с управлением. Отец развел огонь в обоих каминах, и дом наполнился запахами дерева и дыма. Он принес мне фонарик и свечу, но я предпочитал сидеть в темноте.

Анна позвонила мне на мобильный.

– Нас разделает только слой льда, – сказала она. – Почему бы тебе не представить себя Гансом Бринкером* и не примчаться сюда на коньках?

На заднем фоне слышалась музыка, она то появлялась, го пропадала.

– Что это?

– Думаю, Антон фон Вебер. Что-то классическое.

– Я имел в виду, откуда звучит музыка?

– Отец ходит мимо со своим приемником. Мама хочет, чтобы он включил генератор, но отец медлит и все откладывает его включение. Ему нравится темнота.

– И ты это унаследовала от него?

– Не совсем. У нас с отцом много общего, но это я унаследовала от матери. Просто она это в себе игнорирует. А как насчет тебя, Ганс Бринкер, ты в кого пошел – в мать или в отца?

– На самом деле – ни в того, ни в другую. Наверное, я больше всего похож на сестру.

– А где она?

– Я не знаю. Мы ее не видели некоторое время. Она уехала.

– Исчезла?

– Вполне могла. Она просто уехала, и мы не получали от нее никаких сообщений уже какое-то время.

– Значит, вот что тебе нравится. Ты собираешься когда-нибудь просто уехать, и никто от тебя больше не услышит?

– Иногда я так думаю.

– Ну, не уезжай пока, Ганс. Я только что сюда приехала.

– Я никуда не уезжаю.

На следующий день я получил посылку. Это была коробка из-под обуви, завернутая в простую бумагу. В углу были наклеены марки Анны. Внутри коробка была наполнена перьями индейки, а среди перьев лежал спрятанный компакт-диск. На коробочке красовалась фотография мертвых щеглов, причем на каждом тельце имелась бирка с номером. Всех их выложили в белом ящике. На диске значилось написанное Анной название: «Ящик, полный птиц». На оборотной стороне она напечатала названия песен и исполнителей:

1. «The Replacements – «Я посмею»;

2. «Динозавр младший» – «Странная сцена»;

3. «Фэн-клуб тинэйджеров» – «Все течет»;

4. Братья Стэнли – «Маленький стаканчик вина»;

5. «Sonic Youth» – «Тень сомнения»;

6. «Чет Бейкер – «Давай потеряемся»;

7. Йо Ла Тенго – «Мой маленький уголок мира»;

8. Т.Рекс – «Покатайся на белом лебеде»;

9. Джордж Харрисон – «Опасайся тьмы»;

10. «Pretenders» – «В центре внимания»;

11. «Big Star» – «Покров из маргариток»;

12. Сэм Кук и «The Soul Stirrers» – «Гнусный старый мир»;

13. Бонни Принс Билли – «Смерть всем»;

14. Нина Симоне – «Я тебя околдовала»;

15. «This Mortal Соn» – «Песнь для сирены»;

16. Робин Хичкок – «Вид с высоты птичьего полета»;

17. «Jayhawks» – «Забери меня с собой (когда уйдешь)»;

18. «The Сиге» – «Лес»;

19. «The Jam» – «Призраки»;

20. «Bauhaus» – «Бела Лугоши мертв».