Некоторое время я, кажется, дремала и очнулась от того, что дорога под колесами сделалась ухабистой и голова моя несколько раз чувствительно стукнулась о стекло.
— Где это мы? — спросила я Макса.
За окном не было уже ни фонарей, ни светофоров, ни многоэтажек, ни призывных вывесок ночных заведений — ничего, напоминающего о биении жизни; только приземистые силуэты каких-то темных зданий и долгие бетонные заборы. Здесь было совсем безлюдно, и только бродячая собака с бешеными глазами один раз в свете фар переметнулась через дорогу, напомнив о том, что мы все еще на планете Земля, а не где-нибудь в давно пустующих развалинах Марса.
— Промзона, — сказал Макс, будто одно это слово могло мне что-то объяснить.
— И куда мы дальше?
— Почти приехали, — невесело ответил Макс.
Я удивилась. Прежде нас всегда прятали по квартирам, а тут… какое-то совсем необитаемое место… Хотя, может, у них, бандитов, именно тут и расположено самое надежное убежище, кто ж их знает.
Вскоре по правую сторону от нас забор разомкнулся, я увидела распахнутые железные ворота, за которыми было светло. Машина медленно вползла во двор между двумя серыми зданиями-коробками и оказалась в поле света от ярко горящих фар нескольких автомобилей. Стоявший у ворот парень в камуфляже поднес к лицу рацию и что-то неразборчиво пробормотал. Мы остановились, скрипнув гравием. Рядом остановилась и ехавшая за нами машина.
— Вылезай, — тихо сказал Макс, не глядя на меня.
— Артем уже здесь?
— Нет, скоро подъедет.
— Там холодно, можно я в машине посижу?
— Вылезай давай, — подал голос тот, что сидел сзади. Тип, похожий на ощипанного цыпленка-переростка. Голос у него был противный, хриплый, будто у него в горле застряла мокрота. Сразу захотелось сделать ему что-нибудь плохое.
— Вылезай, — так же тихо, но настойчиво повторил Макс.
— Ладно.
Я вышла из машины, щурясь от света фар, — как на сцену. На секунду я совсем сомкнула веки и увидела, что там, впереди, у слепящих меня машин, стоят шесть вооруженных мужчин. Холод и вправду был собачий. Ноги мгновенно заледенели, потому что туфли были надеты на босу ноту. Ветер задувал за шиворот. Я неловко завернулась в куртку, но застегнуть ее поверх прибинтованной к телу руки не получилось. Ладно. Надеюсь, держать меня на этой холодрыге они будут недолго и отпустят обратно в теплый салон. Очень кружилась голова. Очень хотелось спать.
Макс и этот тощий с противным голосом взяли меня под руки и повлекли к одной из машин. Навстречу распахнулась дверца, но сидевший внутри человек не вышел к нам, а дождался, пока мы обойдем машину сбоку и встанем перед ним. Это оказался мужчина под пятьдесят, почти совсем седой, с жесткими лохматыми бровями, сросшимися над массивным носом. Он поднял на меня прищуренные глаза — как мне показалось, они были фиолетовые и холодные. Посмотрев мне в лицо, он лениво улыбнулся.
— Семен Тигранович, это Наташа, — отрапортовал из-за моей спины Макс.
Это имя-отчество — Семен Тигранович — мне доводилось слышать от Артема. Собственно, это был Сам. Наш покровитель. С чего бы мне такая честь?
— Очень приятно, Наташа, — медленно, без выражения выговорил Семен Тигранович; говорил он так же лениво, как и улыбался — почти не размыкая губ. И моргал так же медленно, как будто у него подсела какая-то батарейка.
— Взаимно, — буркнула я. Очень хотелось спросить: «Ну а дальше-то что?» Пустили бы меня обратно в машину…
Сидевший рядом с Семеном Тиграновичем водитель — я его заметила только сейчас — почему-то рассмеялся.
— Расскажи-ка… (пауза) Наташа… (пауза) что ты умеешь делать, — попросил Семен Тигранович.
— В смысле? — переспросила я, поежившись. Скорей бы кончился этот диалог.
— Что ты делаешь в цирке у Артема?
Что значит «у Артема», захотелось брякнуть сгоряча. Мы же не… Нет, развивать тему не стоит. Надо ответить скорее, чтоб наконец меня отпустили, а то уже зубы начинают стучать.
— Выступаю с кошками.
Мой собеседник на полсантиметра растянул губы, изобразив улыбку. Водитель, высунувшись из-за плеча шефа, тоже обрадовал меня зрелищем дюжины золотых зубов.
— Ты их дрессируешь?
— Нет. Вы же знаете, наверное. Арт-т-т-ем же, наверное, рассказ-з-зывал. Кстати, где он?
— Едет, — заверил меня золотозубый водила.
— А ребят-т-та?
— Едут.
— А еще что-нибудь умеешь? — продолжал Семен Тигранович. — Золото из железа (пауза) умеешь?
— Н-н-нет. Это только Артем. Я еще вот-т-т так умею.
Я телекинезом распахнула на Семене Тиграновиче бордовый кашемировый шарф. Зря я это сделала. Потому что брови у него сдвинулись так, что, казалось, одна наедет на другую. Он неожиданно быстрым движением поймал концы шарфа и с раздражением сунул за пазуху.
— А через стены умеешь?
— Да нет же, эт-т-то Чжао…
Про главное я говорить не стала. Если Артем поделился, значит, он уже знает, а если нет — стало быть, так надо, и не к чему мне распускать язык.
— Ну, ладно, — сказал Семен Тигранович, — покажешь мне кошек.
— Т-т-то есть как «покажешь»?! Где вы здесь возьмете кошек?
Это даже не смешно. Вытащить меня из города ночью в какую-то необитаемую дыру, чтобы смотреть представление с кошками?! Это что, для них — нормально? Это что, они так развлекаются?!
— Собаки подойдут? — прохрипел у меня над левым плечом бес-хранитель с лицом цыпленка, сдохшего от птичьего гриппа. — А то мы тут собак видели. Бегают…
— Валяйте, тащите собак, — без всякой радости сказал Семен Тигранович.
Моего согласия никто спрашивать не стал.
Тощий, к моей радости, отцепился от локтя и пошел организовывать охоту на собак. А Семен Тигранович отдал Максу долгожданный приказ:
— Девочку в машину (пауза). Надо будет — позову, — и захлопнул дверцу.
Я поймала себя на мысли, что и ему я при первой же возможности сделаю что-нибудь плохое. До сих пор подобные чувства у меня вызывали только наши преследователи-гэбэшники.
Голова кружилась все сильнее, так что я буквально ввалилась в машину. Макс покачал головой и сел рядом.
— Че, плохо тебе?
— Бывало лучше, — вздохнула я. — Долго еще ждать?
Макс поднес часы к самому носу:
— Минут сорок.
— Что там случилось-то? С Дэном?
Макс отвернулся:
— Нету Дэна.
— Господи… убили?
— Похоже на то.
Сердце, притихшее было, опять заколотилось. Все и вправду плохо. Неужели до него добрались эти!.. Значит, мы — следующие.
— С Артемом все в порядке?
— Все.
— Слушай, а зачем Семену Тиграновичу танцующие кош… в смысле собаки? Если все так, как ты говоришь, — чему радоваться-то?
— Не знаю.
Наступила противная тишина, как бывает, когда едешь в лифте с незнакомым человеком. Продолжать разговор я не стала. Меня одолела слабость. Я откинулась на подголовник и задремала.
Минут через десять снаружи засуетились, двор огласился лаем, воем и скулежом. Я вывернула голову: трое молодчиков под всеобщий гогот за шкирку волокли трех псин. Птицелицый подошел к машине и, щербато ухмыляясь, постучал в стекло:
— Выходи, дрессировщица.
Пришлось нехотя выбраться из машины. Кажется, стало еще холоднее. Мужики встали в круг, в центре которого оказались эти трое, державшие собак. Круг разомкнулся — в него вступил Сам. Поманил меня. Хоровод расступился еще раз, и Макс несильно подтолкнул меня в спину, напутствовав:
— Просто сделай, что он просит.
— А что делать-то? — громко спросила я, перекрикивая собачьи вопли и маты троицы, продолжавшей держать визжащих псов.
— Пусть станцуют, — царственно махнул рукой Семен Тигранович.
Бедные псины. «Успокойтесь, — послала я мысленный сигнал, — я с вами, все в порядке». Собачьи сознаньица учуяли меня, и лай стих.
— Отпустите собак, — велела я, — не укусят, не бойтесь.
Послушался только один.
— Я сказала: отпустите. Я их держу.
Второй разомкнул руки и попятился в круг, не разгибаясь. Его поза так и провоцировала на пинок. Третий упорствовал.
