Будь Влад на месте Ногта он все равно бы изыскал возможность создать какой-нибудь метательный механизм, установил его на верхушке одной из башен и подверг бы тотальному террору все вражеские постройки в радиусе поражения. Но на подобные операции Ногт так и не решился, хотя, по тактическим выкладкам Влада, даже попытка создать саму угрозу уже существенно осложняла жизнь осаждающим в военном городке, самим фактом наличия возможности.

Может и тлело желание, но с возможностями, очевидно, была напряженка: не было у Ногта ни катапульт, ни огнесмесей. Многие в средневековье не понимали фантастического потенциала такого класса уловок как "потенциальная угроза".

Влад, перед переходом к активным действиям, решил все же провести переговоры. Герольды и посланники бегали целый день, согласовывая условия встречи. Влад вызвался идти на переговоры, не сильно опасаясь, что его там могут убить. Для начала, Закон Эльфов, который в одном из своих постулатов, ставил арбалеты за гранью правовых норм, запрещал убивать парламентеров. Этому миру Чингисидов, которые ввели это правило, вырезая целые города за убийство послов, вполне заменили эльфы. Ни дать ни взять — "закон исторических последовательностей" в действии. Да и не та персона был Влад — действительно, а что ему, с такой легендой под которой он сейчас работал опасаться? Для всего вражеского окружения у него сейчас целых два начальника, принц Нюкаэль и принц Трейв. Слухи о мече Эльгар-Эль-Элендиэль наверняка не проникли в осажденный буквально с первой недели войны замок Ногт. Голубиную почту люди конунга перехватывали весьма эффективно — причем даже не прибегая к услугам экзотических ловчих птиц, а с помощью обыкновенных площадок с лучниками на верхушках деревьев.

Время для переговоров стороны назначили на утро. Влад в своем пластинчатом доспехе неторопливо проковылял к установленному слугами паланкину напротив главных разрушенных ворот. Перед выходом, себе на пояс справа он повесил ножны с финкой, а слева — тот самый знаковый клинок, за спиной на широкой перевязи висел треугольный щит.

Из крепости, конунгу навстречу, перевалив через остатки надвратной башни, вышли четверо вооруженных мужчин.

Они спустились к неширокому рву с водой, окружавшему замок, и стали, по-видимому, раскидывать дерн в траве возле воды. Через пару минут они перекинули через ров пяток ранее замаскированных жердей, наскоро перевязанных в нескольких местах. По этому шаткому мостику, шагая легко и непринужденно, буквально перелетел седобородый старик, облаченный в добротную эльфийскую кольчугу и перепоясанный широким зеленым ремнем с висящим на левом боку мечом, а на правом — топором. Хитрый барон вроде как сделал намек, что он со своим войском может совершить вылазку в любой удобный для него момент.

— Сэр Ногт, собственной персоной, я полагаю? Я, Вальдур Арвенстарский, полномочный представитель принца Нюкаэля и принца Трейва! — учтиво представился Влад первым, уважая возраст и опыт оппонента.

Старик величаво кивнул, но не проронил ни слова. Конунг не стал тянуть кота за хвост и, посчитав такое приветствие достаточным, перешел к делу:

— Принцы восхищены вашей несгибаемой доблестью. Они ценят храбрость в людях. Но дальнейшее сопротивление бессмысленно — вы полностью окружены, отрезаны от подкреплений, все ваши почтовые голуби и гонцы были перехвачены, а ваши союзники теперь не придут к вам на помощь.

— Пусть Дирн и Кирн парни и молодые, но почему это они не смогут прийти ко мне на помощь? — с передразниванием задал ехидный вопрос старикан. Влад мысленно прикинул, что деду не шестьдесят, а вообще примерно под семьдесят, если почти сорокалетних братьев-баронов он назвал "парнями". С первой же фразы оппонента Влад дал дедушке высший сорт говнистости, поэтому не замедлил ответить с подколкой. Эта черта характера совершенно конунга не красила, но кто из нас идеален?

— Обозначим ситуацию так: они заключили с нами что-то вроде сепаратного мира.

Было видно, что дед довольно сильно удивился и пришел в такое изумление, что у него вытянулось лицо. Ногт, не справившись с нахлынувшими чувствами даже уточняюще переспросил:

— Дирн и Кирн предали наш союз и заключили соглашение с вами?!

— Ну, скажем, негласное такое соглашение — они мирно лежат по могилам, а мы не оскверняем их прах. Их твердыни пали.

— Этого не может быть! — заорал раскрасневшийся боевой дед. — Ты, хромой на обе ноги, не мог за неделю взять оба замка. Неделю назад они оба точно были живы и собирались мне на помощь! Эти переговоры обман! Но знай, если это ловушка — стрелки со стены отомстят за меня — живым ты тоже не уйдешь!

— Спокойно, Ногт! Успокойтесь! Здесь только мы двое. Я пришел говорить о мире. Давайте разговаривать дальше. Мое предложение — сдавайтесь на почетных условиях.

— Нет! — ответ упрямого старика был категоричен.

Влад понял, что переговоры завершены. Но он очень не хотел завершить их полной моральной победой этого вредного старикашки. Теперь ему очень хотелось оставить о себе что-то, например, постоянное карябающее душу воспоминание.

— У меня вопрос: а бароны Дирн и Кирн вообще в курсе были того, в какую авантюру вы их втравили? Или вы рассчитывали ударить по ним, когда они захватят замок Трант и немного расслабятся после легкой победы?

По мере продолжения фразы взгляд старика стремительно приближался к параметрам боевого лазера, чуть-чуть не дотянув до выжигающего жизнь свечения. Барон Ногт что-то прорычал, горделиво развернулся и, демонстративно плюнув, размашисто пошел к своим людям. Влад, догадавшись по такому поведению, что переговоры закончены, тихо пошел по дороге назад, не поворачиваясь спиной к крепостным стенам. Он завел левую руку за спину и, воспользовавшись тем, что ее не видно со стороны замка, показал два пальца, а затем сдернул со спины щит. Это был сигнал к прикрытию для людей Хагена, которые, замаскировавшись в вырытых окопчиках, страховали своего конунга. Через полсотни шагов, к полному удивлению вражеских стрелков и наблюдателей, несколько фигур одновременно выскочили, как из под земли, и прикрыли своими щитами отступающего к лагерю хромающего парламентера.

Эти все переговоры, закончившиеся ничем, на самом деле, после фраз Влада, превратили диалог командующих в опасную игру, сопровождающимся для него страшным риском. Конунга, несмотря на всякие эльфийские бредни, запрещающие это, могли и пристрелить со стены, если бы он начал конкретно говорить о том, что знает: о стрелах с лентами Дирна и Кирна, обнаруженных в колчанах пяти дружинников у замка Трант; о найденных в развалинах донжонов сундуках с перепиской, из которой следовало, что Ногт вырезал патруль Дирна и выдал это за проделки разбойников, которые захватили замок у переправы. Что спасло Влада и что именно заставило его тогда прикусить язык — неизвестно. Кто накинул на его жаждущий правды голос полог безмолвия? А ведь он тогда был готов до конца выяснить отношения со старым бароном Ногтом.

Однако тут играла роль еще и гордыня барона — договориться о переговорах, а потом пристрелить посла, тем более с мандатом от армии под командованием эльфийского принца — было чревато для дворянской чести и дальнейших взаимоотношений с окружающим миром. Ногт реально чувствовал себя неуязвимым, сидя за тройным кольцом стен, и был в своем феодальном праве. И для него существовала довольно высокая вероятность выйти совершенно сухим из этой кипящей бодяги, как это ни печально, но довольно часто бывает с зачинщиками всяких смут, которую сам Ногт и заварил, чтобы своим сыновьям обеспечить по замку в наследство.

Теперь, после провала переговоров, надо было приступать к более активным мероприятиям по штурму.

Конунг для мирного урегулирования вопроса и так сделал гораздо больше, чем мог.