— Как это "умер от крика"? — заинтересовался канцлер, перебив скороговорку соглядатая. — Я сам не помню такого, чтобы от наших мастеров по пыткам, кто-то уходил в небытие, предварительно все не рассказав. Мы же эльфы, в конце концов.

— Пытаемый перешел на какой-то запретный морготский диалект, — поделился изнанкой этой мерзкой кухни маг. — "Иффаать васс всех, ссукины дэти, верхтел я вас всехх на хэлэне. Наше дело праффое, мы победим, с нами Маниту!", — попытался по памяти воспроизвести маг последние слова старого Крони произнесенные частично на русском командном.

За окном сверкнула вспышка, словно шарахнула молния. Оба собеседника сильно вздрогнули.

— Не смей произносить морготскую речь в моих покоях НИКОГДА БОЛЬШЕ! — страшно заорал покрывшийся потом канцлер. В подтверждение силы жуткого проклятия здание подпрыгнуло, а обоих спорящих швырнуло на пол. Из окон посыпались стекла. Раздался оглушительный грохот как от сотни сразу ударивших в землю молний. Торжествующий ветер сначала взвыл, занеся тяжелые портьеры в комнату, а затем вынеся их вместе с карнизом на улицу, выдрав его крепления с мясом из стены. Здание затрясло, ломая на куски балки перекрытий. Трещины побежали по полу, потолкам и стенам. По всему дворцу выламывало двери, вылетали оконные проемы, бились на вдребезги об паркет бесценные элементы декора и дворцового убранства, собираемые здесь в течение тысячелетий. Вопли испуганных обитателей распространились вдоль по коридорам и залам чудом устоявшего сооружения. Герцог пробрался к окну и взглянул на панораму потрясенного города.

Некогда увенчанное белым куполом здание Университета Ведьм, обрамленное многочисленными колоннами, теперь стояло совершенно черное от копоти. Часть крыши отсутствовала, а из недр развалин наружу вырывались багровые языки жадного пламени. Ничто не могло выжить в этом аду. Канцлер понял, что пятнадцать секунд назад у него практически на глазах кончились, с таким трудом перетянутые на его сторону, почти все ведьмы Исилмира. Кто-то одним махом сшиб с его стороны игровой доски фактически треть фигур, отказавшись от изощренных правил эльфийских шахмат, и вероломно сделав ответный ход "по-чапаевски".

Канцлер громко заорал, от ненависти к виновнику этого разгрома и затем погрозил небесам сухим кулачком. Он только что, самонадеянно, в гордыне своей, бросил вызов богу, имя которому было Маниту.