Через зеркальные стекла окон, сквозь узорчатые гардины, пробивалось предвечернее солнце. В столовой, украшенной картинами, уставленной дорогой мебелью, с громадным резным буфетом в углу, было светло. На цветистых коврах раздробились золотые лучи.

Кулаков вылез из-за стола, посмотрел за дверь и, вернувшись обратно, заговорил:

— Ну-с, теперь о деле, Елена Петровна.

Он погладил свою лысину и понизил голос до шопота.

Слушая его, она строго сдвинула черные брови, тонкие, изогнутые к вискам, как два серпа…

А когда Ленка-Вздох, простившись с мужчинами, вышла из прихожей на улицу, они многозначительно переглянулись и прыснули от смеха. Возвращаясь в столовую, Пантелеймон Иванович сказал:

— А неплохо налаживается наша махинация.

Мистер Струк посоветовал ему:

— Звони скорее.

Кулаков взялся за телефонную трубку и вызвал № 28–74.

В пять часов Ленка-Вздох спускалась под гору, направляясь в порт.

Прямо с юга ползла черная туча, словно дымовая завеса. Она закрыла полнеба, спрятала солнце. Стало сумеречно. В воздухе чувствовалось напряженное колебание. Потом на город обрушился шквал, затрубил в заборах, неистово закружился на улицах, поднимая пыль и мусор. Видневшееся море вдали, за стеною гавани, потемнело, сурово нахмурилось, точно лоб буйно помешанного человека.

Ленка-Вздох, шагая против ветра, согнулась. Одной рукой она поддерживала голубую шляпу на голове. Полы серого летнего пальто раскрывались, словно незримые руки хотели раздеть ее. Благополучно прошла в ворота, мимо таможенника, не обратившего, впрочем, на нее никакого внимания. Свернула налево по дороге, ведущей к пассажирской пристани. Нужного ей человека нигде не было. И только тогда, когда спустилась ниже, навстречу ей показался мужчина в прорезиненном пальто, в серой клетчатой кепке, с тросточкой в одной руке, с портфелем — в другой. В петличке у него была воткнута хризантема.

— Он самый, — мысленно произнесла она и почему-то забеспокоилась.

У него было выхоленное лицо с прямым носом, с небольшими усами, завитыми в два кольца. На нее пытливо уставились два желтых глаза, отвратительно-неподвижных, как у щуки. Поравнявшись с нею, он сказал:

— Скоро настанет зима.

— А за нею придет весна, — ответила Ленка-Вздох условленное.

Он сразу остановился.

— Идемте за мною, Елена Петровна.

Они свернули за развалины бывших складов. Убедившись, что крутом никого нет, он снова остановился. Она достала из-за пазухи небольшой сверток, аккуратно запакованный, с сургучной печатью на нем, и передала его мужчине. В этот момент она заметила, что у него около левой ноздри — бородавка, а на мочке правого уха рубец давно зажившей раны.

Ленка-Вздох, расставшись с ним, направилась было домой, но не успела выйти из порта, как услышала протяжный гудок. Она оглянулась. В это время, покачиваясь на разведенной волне, приближался к гавани какой-то пароход. Он показался ей похожим на «Коммунара». Три месяца тому назад на нем ушел в заграничное плавание рулевой Корчагин. Это был славный малый, весельчак, отличавшийся силою и бесшабашной храбростью. Вспомнилось, как он ночевал с нею в Стругалевке. Тогда досталось от его увесистых, как чугун, кулаков и Петьке-Козырю, и Шилу. А ее, Ленку, он хорошо наградил и обещался в следующий раз, вернувшись из рейса, привезти заграничные подарки.

Подумав немного, она направилась обратно, вниз, к набережной.

Заканчивался трудовой день. Лишь на некоторых судах, окутываясь паром, продолжали громыхать лебедки. Встречались кучки грузчиков, возвращавшихся домой. Ветер торопил их, подпирая в спины.

Неизвестный пароход, обогнув каменный мол, вошел в ворота гавани и, замедляя ход, направился к набережной, туда, где вытянулись рыжие корпуса казенных складов. Черный дым, вываливаясь из трубы, опережал его, падал разорванными клочьями на воду. Ленка-Вздох, сощурившись, жадно всматривалась в знакомый корпус. Она могла уже прочитать буквы на черном фоне носового борта: «Коммунар». Радостно забилось женское сердце.

Налеты шквалов становились все сильнее, крепче, оглушительнее. Со свистом и гулом приближалась буря.

Недалеко от Ленки-Вздох толпились на берегу женщины и ребятишки. Это жены ждали своих мужей-рыбаков, а дети — отцов, затерявшихся где-то в разбушевавшейся пустыне.

«Коммунар» левым бортом пристал к стенке и пришвартовался. Ленка-Вздох подошла к нему ближе. Здесь находились еще женщины, пришедшие встретить своих мужей или возлюбленных. По спущенному трапу поднялись на палубу начальствующие лица, чтобы произвести осмотр судну. А минут десять спустя, матросы уже перекликались с женщинами.

Рулевой Корчагин, перегнувшись через фальшборт, кричал вниз:

— Леночка, дорогая, да я тебя не узнал! Ты такая нарядная стала! Вот спасибо, что пришла!

Ленка-Вздох спросила:

— Скоро, что-ли, освободишься? А то я озябла.

— Потерпи, зазнобушка, еще с полчасика. Процедура у нас закончится. Тогда прямо к тебе на квартиру зальемся. Эх, и угощу же я тебя!

Корчагин, улыбаясь, лукаво подмигнул:

— И на всю ночь брошу якорь у твоего сердца.

Справа в гавани стоял на якоре «Красный луч». Это было громадное наливное судно, содержащее в своих трюмах около семисот тысяч пудов нефти. От борта его отделился ялик с двумя человеками и направился в сторону берега. Он пристал к каменным ступенькам, спускающимся со стенки в воду. С кормы спрыгнул на сушу пассажир и начал рассчитываться с гребцом. Ленка-Вздох, находившаяся в это время поблизости, узнала в нем человека в прорезиненном пальто, того самого, которому она передала таинственный сверток. Он торопливо направился в город, ни раза не оглянувшись.

Быстро надвигалась ночь, угрюмая и тревожная. Порт осветился электрическими лунами, а корабли — звездами. Баканы мерцали красными и зелеными огнями. Через каждую минуту загорался проблесковый маяк, делая по три вспышки подряд: снопы ярких лучей вонзались в мрак миль на двадцать. Ветер дул с прежней силой. По вязко нависшему небу колесом катились тучи. Шумело море, громыхал прибой, словно обрушивая многоэтажные здания.

Не суждено было Ленке-Вздох встретиться с милым моряком, которого она так долго ждала. Случилось другое. Прежде всего она увидела, как на «Коммунаре» беспокойно засуетились люди, что-то выкрикивая. Пожилой капитан вбежал на мостик и, повернувшись к корме, заорал во весь голос:

— Швартовы отдать! Механика и нижнепалубная команда — вниз! Машину пустить!

Кто-то пронзительно завизжал:

— Пожар! Пожар!..

Ленка-Вздох вздрогнула. Замерло сердце, стиснутое страхом. Она растерянно огляделась. Потом вместе с другими женщинами бросилась в сторону.

— Батюшки! Нефтеналивное судно горит! Пропали мы! — выкрикивал какой-то мужчина, пробегая мимо нее.

Она оборвала свой бег, пораженная событием.

Над кормою «Красного луча» клубился черный дым. На палубе метались фигуры моряков. Одни спускали шлюпки на воду, а другие, находящиеся в носовой части судна, пускали в ход брашпиль. Залязгал железными звеньями канат, выбирая якорь.

Весть об опасности, словно магнитная волна, облетела весь порт. Все живое поднималось на ноги, с криками вываливало на берег. Из отдельных фраз моряков Ленка-Вздох поняла, какая страшная угроза нависла над городом. Весь берег был застроен складами, забитыми горючими товарами. Кроме того, здесь же находились огромнейшие баки с нефтью. Если все это загорится, то на Златогорск обрушатся разрушительные вихри огня.

Первым, отшвартовавшись от стенки, загорланил «Коммунар». К нему присоединили свои гудки два иностранных парохода, нагружавшихся зерном у элеватора. Потом заревели все корабли, словно хотели перекричать бурю. Каждое судно старалось скорее сняться с якоря. Для них осталось единственное спасение: это — уйти в море, пока не разлилась горящая нефть по всей гавани.