Восхождение на гору Килиманджаро многие обычно начинают из небольшого населенного пункта Марангу в Танзании; именно здесь я и встретилась с Томасом. Нам сказали, что восхождение займет три дня и что для этого нам потребуется нанять не только проводника, но и семь носильщиков. Из продуктов мы предпочли взять изюм, орехи и шоколад, отказавшись от таких более тяжелых продуктов, как яйца, вареное мясо и сыр, предложенных нам в гостинице. В первое утро нашего пути мы шли густым лесом, где гигантский вереск достигал почти пятиметровой высоты, лианы свисали плотными занавесями, а над берегами небольших горных потоков раскинул свои кроны древовидный папоротник.
Флора была удивительной, но нам пришлось ограничиться только краткими записями, поскольку носильщики и так уже были сильно нагружены. К полудню мы добрались до «Приюта Бисмарка» на высоте более 2500 метров, который был построен немцами еще до первой мировой войны. Я порывалась идти дальше, но нас предупредили, что разумнее было бы привыкать к высоте постепенно, и мы провели остаток дня, изучая растения и наблюдая за птицами в окрестностях домика.
После холодной и бессонной ночи мы рано утром двинулись дальше. Сначала путь пролегал через лес, а затем мы вышли на поросшие вереском склоны, где наши предшественники, к счастью, оставили хорошо протоптанную тропу. Самым эффектным растением здесь была напоминавшая огромную свечу гигантская лобелия; мы насчитали несколько ее видов. Стоявшие прямо, будто закоченевшие от холода на рассвете, растения приютили в своих цветках очень редких клещей, которых просил меня собрать для него энтомолог музея в Найроби. Мне оставалось лишь потрясти полутораметровые стебли растения, чтобы стряхнуть насекомых в мою бутылку с эфиром.
Другим поразившим нас растением был гигантский крестовник (Seneco). Мы провели интересный день под вздымавшимся над нами покрытым снегом пиком Килиманджаро, описывая все встретившиеся растения.
В полдень следующего дня мы добрались до «Приюта Питерса» на высоте около 4000 метров и остались здесь до конца дня. Воздух был свежим и бодрящим, открывавшийся отсюда вид — великолепным. Берега небольшого ручья были покрыты крошечными яркими цветами.
На третье утро мы добрались до седловины между вулканами Килиманджаро и Мавензи. Последний представляет собой зазубренный конус, и, если бы его кратер не разрушился, он был бы выше Килиманджаро. Подниматься на Килиманджаро сравнительно легко, здесь не требуются ни веревки, ни альпенштоки, и всякий, кто выдерживает недостаток кислорода на высоте 5895 метров, может подняться на эту вершину.
Седловина была покрыта редкой жесткой травой, и поэтому мы были удивлены, когда увидели там следы канны, крупнейшей африканской антилопы — ее вес достигает почти 700 килограммов. Никаких признаков других животных мы не обнаружили. Мы было уже подумали, что гора принадлежит исключительно нам, когда вдруг, к нашему изумлению, увидели еще трех человек. Ими оказались американцы, от которых мы с тревогой узнали, что они не смогли добраться до кратера, не говоря уже о вершине.
К «Приюту Кибо», находящемуся на высоте более 4900 метров, мы добрались к вечернему чаю и рано легли спать. Нас предупредили, что на этой высоте можно заболеть горной болезнью, но мы с удовольствием принялись за нашу легкую и питательную пищу и чувствовали себя превосходно. Я едва смогла дождаться полуночи, когда мы собирались начать подъем на вершину Килиманджаро. Мы решили отправиться в полночь, поскольку это позволило бы нам добраться до кратера еще до того, как лед начнет подтаивать и передвигаться станет гораздо труднее.
Спать в тесном и душном домике было невозможно, и поэтому около десяти часов вечера я вышла посмотреть, какая погода. Была прекрасная ясная ночь, и высоко надо мной маняще мерцал покрытый льдом кратер. Вскоре, оставив позади носильщиков, мы отправились вверх с нашим проводником Йоганнесом.
Сначала мы шли по рыхлой лаве, но, чем выше мы поднимались, тем лава становилась мельче — она уже походила на пепел, — пока наконец не превратилась в пыль. Нередко, сделав один шаг вперед, мы соскальзывали почти на два шага назад и вынуждены были отдыхать почти через каждые четыре шага. На высоте около 5600 метров мы стали продвигаться еще медленнее и еще чаще отдыхали. Йоганнес галантно вызвался нести мой фотоаппарат, чтобы избавить меня даже от такой небольшой поклажи, и посоветовал мне прикрывать лицо, чтобы оно не обветрилось. На полпути к кратеру я увидела бабочку, занесенную, видимо, на такую высоту ветром.
Мы добрались до пика Гилмана как раз к началу рассвета. Перед нами открылась фантастическая картина: все вокруг было покрыто облаками и лишь контур Мавензи резко выделялся среди них. Прямо над ним плыл мираж кратера Килиманджаро, словно ореол, венчавший Мавензи. Это было поразительное зрелище, и даже Йоганнес, который так часто сопровождал сюда людей, никогда раньше не видел ничего подобного.
Много лет назад возле пика Гилмана нашли скелет леопарда. Он не мог найти здесь никакой пищи, и поэтому можно было предположить, что леопард, чувствуя приближение смерти, взобрался на стену кратера в поисках уединения, которое животные обычно ищут перед смертью.
В этом безмолвии раннего утра я чувствовала себя восторженно. Лед был достаточно твердым, и мы смогли пройти по краю кратера до пика Вильгельма, Здесь мы написали свои фамилии и поместили записку в специально припасенную бутылку. Это должно было послужить свидетельством того, что мы достигли высочайшей точки Африки.
В Европе, совершая восхождения, я всегда стремилась во что бы то ни стало добраться до вершины горы, на которую пыталась подняться, но не ради рекордов, а ради морального удовлетворения. Впоследствии я убедилась, что такая тренировка на выносливость очень полезна.
Когда стало светлее, нам удалось разглядеть, что дно кратера было покрыто глыбами голубовато-зеленоватого льда самых причудливых форм. В то же время внизу под нами облака постепенно редели и стали проступать очертания ландшафта. Вскоре Йоганнес предложил нам начать спуск, пока лед не начал таять. Спускаться по лавовой осыпи было довольно легко, а когда мы ступили на твердую почву, я почти бежала до гостиницы Марангу, куда мы и добрались засветло. Здесь Йоганнес преподнес мне традиционный приз, который вручается всем, кто достиг вершины Килиманджаро. Это была гирлянда из рубиново-красных бессмертников, собранных проводником на поросших вереском склонах. Жаль было расставаться с Йоганнесом, с которым мы подружились. Мы провели с ним лишь четыре дня, но это были особенно памятные дни. На прощание я подарила ему свои горные ботинки, поскольку его собственные показались мне недостаточно прочными для переходов по острым обломкам лавы и льду; однако, покидая нас с перекинутыми через плечо ботинками, он сказал, что предпочтет надевать такие замечательные ботинки по выходным дням в деревне, чем будет рвать их на льду.
После трехнедельного путешествия в очень жаркой местности и изнурительного восхождения на высоту почти 6000 метров я имела право чувствовать себя усталой, но, наоборот, во мне кипела энергия, требовавшая бурной деятельности. Такая реакция меня очень беспокоила, и я обратилась к д-ру Джекс-Блейку за советом. Он сказал, что это вполне естественно, поскольку в зависимости от нагрузки количество красных кровяных телец в организме увеличивается и мне необходимо было освободиться от их избытка. Он также высказал мысль, что для людей, живущих в тропиках, восхождение на Килиманджаро может заменить отдых в странах умеренного климата, который необходим им один раз в три года.
Со времени моего приезда в Кению мы стали близкими друзьями с Мэри и Луисом Лики, и, как только у нас появлялась хоть малейшая возможность, мы с Питером принимали участие в их раскопках в Рифт-Валли[5]. От них я узнала гораздо больше об антропологии и археологии, чем могла бы почерпнуть из книг, и именно они рассказали мне, какое важное место занимает Кения в этих областях исследований.
