просто голос, это голос друга... Вот показал он мне направление — куда вести самолет.

Иду. Вижу у себя на экране цель. Сообщаю моему летчику.

— Ага, — сказал Брэхем. — Футбольные матчи когда-нибудь по радио слушали? Или

скачки на ипподроме? Вот так разговаривает мой оператор. Он как будто ведет репортаж.

Не умолкает ни на минуту. Если он вдруг затих, мне сразу не по себе: наверняка сбился и

потерял гунна. Но потом опять знакомое: «Ладно, Боб, берите левее, он в трехстах

метрах»... и мне спокойно.

— Не так давно мы получили новые «Бофайтеры» с радарами «Mk.7», — продолжил

Стикс, — и сразу захотели опробовать это новое оборудование в ходе маловысотного

перехвата. Тут какая проблема, друзья? Проблема вот какая. У противника есть

радиовысотомер, и летает он очень низко, ниже трехсот метров. До пятнадцати метров

над водой летает, представляете?

Он выдержал паузу, чтобы все представили себе это наглядно.

— А у нас точного маловысотного радиовысотомера нет, чтобы его засечь. Бортовой

радар «Mk.7» все-таки имеет ограниченную дальность на таких малых высотах. Отсюда

— необходимо как можно более точное наведение с наземных радиолокационных

станций.

— Лучше расскажите, Стикс, какую-нибудь историю, — перебил Брэхем. — Давайте не

будем вдаваться в детали касательно РЛС.

Стикс поднес палец к губам, намекая на секретность. И продолжил рассказ «без деталей»:

— Вот как-то раз в одну из ночей случилось большое оживление в районе Кентербери —

Дувр. Самолеты один за другим взлетают по тревоге, и мы в том числе. Около Кентербери

здорово бьют зенитки, однако оператор наземной РЛС направил нас к линии

патрулирования. Какая досада! Как жаль, что я не видел лица моего пилота. Но ничего не

поделаешь... Совершать подвиги отправился кто-то другой, а нам придется патрулировать.

Вокруг засмеялись. Брэхем покраснел.

А Стикс продолжал как ни в чем не бывало:

— Представляете? Кругом дерутся, а мы слоняемся без толку и только смотрим, как горит

Кентербери. Тут Боб говорит: «Давайте полетаем зигзагообразно. Конечно, мы

направляемся к побережью, но не прямо, а как бы в раздумьях».

— Ловко придумано! — выкрикнул кто-то из слушателей.

— Ну вот, летим, — продолжал Стикс. — И, конечно, же я кое-кого засекаю и говорю

моему летчику: «Контакт». А он аж трясется и чуть не плачет: «Ради Бога, Стикс, умоляю,

Стикс, не потеряйте его, дружище». А я так хладнокровно: «Давайте резко влево и вниз,

Боб. Прибавьте скорости, Боб». Боб, конечно, в бою слушается меня, как дитя мамочку.

Брэхем не выдержал и засмеялся.

— Ладно, так и есть, — признал он.

— Летели мы тогда почти на четырех тысячах метров. И с максимальной скоростью. Я

гляжу на радар, ага: тысяча восемьсот вперед и чуток вниз, там аккурат будет наш гунн. И

что противно!.. Он ведь к морю летел. А это значит, что он уже сбросил все бомбы на

Кентербери и возвращается. Удачно отбомбился.

— Ага, и тут мне приходит в голову, — вмешался Брэхем, — а вдруг это вовсе не гунн?

Как известно, — он обратился прямо к рабочим, — иногда происходит путаница. И не так

редко, как хотелось бы. Например, «Бофайтер» иногда путают с «Юнкерсом-88».

Досадные ошибки — всегда обидно, когда по тебе стреляют свои же. В общем, требовался

визуальный контакт. Я говорю Стиксу: «Где он?» А Стикс ведет репортаж: «Он на девять

градусов выше и прямо впереди — приблизительно в ста восьмидесяти метрах».

Я отрегулировал прицел. Ищу мерцающие вспышки выхлопов или темный объект,

закрывающий звезды. И вот... Еще секунду назад там ничего не было, а затем, ниоткуда,

он появился: двойное хвостовое оперение и очень слабые красные вспышки выхлопов из

двух двигателей. И я сразу понял, кто это.

— И кто это был? — спросил старый рабочий, напряженно слушавший весь рассказ.

Брэхем неожиданно подумал, что этот человек сражался в Первую мировую.

— Это был «Дорнье-217», — ответил Брэхем. — Стикс тоже изволил выглянуть из своего

офиса, — так мы называли его кабину, — и поглядеть. Глянул и говорит: «Точно, Боб,

задайте ему перца».

— Ну, я всегда подбадриваю моего летчика, — подтвердил Стикс. — Пустили мы

очередь, — иногда Боб стреляет довольно метко, «Дорнье» загорелся и очень красиво

упал в море.

Рабочие зааплодировали.

Стикс поднял руку:

— А знаете, что спросил командир двадцать девятой эскадрильи, где мы гостили и где

совершили свой очередной подвиг?

Настала выжидательная тишина.

Стикс заключил с торжеством:

— Когда мы сели и доложили обо всем, он посмотрел на моего летчика и спрашивает:

«Боб, а где, черт побери, ваша фуражка?»

© А. Мартьянов. 22.11. 2012.

35. Стремительный и безоружный

15 октября 1938 года, Лондон

Сэр Джеффри де Хэвиленд прибыл утренним поездом из Хартфилда, где размещался его

завод.

Авиапромышленнику необходимо было повидать своего старого товарища, сэра

Уилфрида Фримена. Старина Уилфред занимал теперь высокий пост члена Авиационного

совета по исследованиям и разработкам. Несмотря на занятость, сэр Уилфред согласился

принять сэра Джеффри.

Высокий, сухощавый, с длинным породистым лицом, сэр Джеффри, несмотря на возраст

— пятьдесят шесть, — двигался с удивительной легкостью. Глядя на него, нетрудно было

поверить, что он совсем недавно отошел от полетов.

Да, это было так. Еще несколько лет назад сэр Джеффри де Хэвиленд лично испытывал

все сконструированные им модели самолетов.

О, он хорошо знал себе цену! Да, собственно, никто и не отрицал его заслуг.

Давно забыта самая первая его неудача. Первый самолет, разбившийся при первой же

попытке подняться с земли. Это было — дай Бог памяти! — в 1910 году...

Второй самолет был продан королевской фабрике воздушных шаров в Фарнборо.

Четыреста фунтов. Первые заработанные сэром Джеффри в авиации деньги.

А потом была страшная Великая война. И десятки, сотни, тысячи самолетов «Де

Хэвиленд», построенные в те годы. Все они носили инициалы своего создателя, от первой

модели до модифицированной девятой.

DH.9. Самый массовый английский самолет. Его детище, составившее основу

королевских ВВС. Говорили, что в бою с немецкими машинами этот самолет оказался

слабоват. И все равно он оставался «главным английским самолетом». Он воевал в России

против большевиков, он охранял колонии Великобритании до начала тридцатых.

— Джеффри, старина, никто не отрицает твоих заслуг, — пытался уговаривать его

Фримен.

Де Хэвиленд сидел перед ним в кресле с высокой спинкой, мрачный, тени залегли в

глубоких морщинах вокруг его рта и между бровей.

— Пойми, наступает другая эпоха, — продолжал Фримен. — Эпоха цельнометаллических

самолетов. У тебя же нет никакого опыта в проектировании и строительстве подобных

машин.

— Подобных чему? — уронил сэр Джеффри. — О чем мы вообще говорим?

Министерству нужен двухмоторный бомбардировщик. Я строил двухмоторные

бомбардировщики, если уж на то пошло.

— Идея выглядит безумной, ты отдаешь себе в этом отчет? Деревянный бомбардировщик!

Уже на стадии эскиза я могу тебе определенно сказать: у этого аппарата

неудовлетворительные летные качества. Он слишком тяжелый.

— Мы предполагаем выпустить данную машину без вооружения, — сказал де Хэвиленд.