Лето вынуждает нас реже пользоваться плитой и чаще холодильником. Горе человеку, застигнутому наступлением летнего зноя в городской квартире, тем более, если город — мегаполис, а дом панельный, даже после перемены погоды продолжающий остывать еще три-четыре дня.

Бессонной ночью под воинственное пение комаров, когда температура в квартире вот уже неделю не опускалась ниже тридцати градусов и не предвидится этому конца-края, мне непременно вспоминается лапидарное суждение старого приятеля, в бесконечной правоте которого я не перестаю убеждаться каждым летом в Москве. Так случилось, что мы с ним, в силу разных причин, прожили почти год на подмосковной даче одного знакомого. Зима выдалась суровая, а в конце декабря ударили тридцатиградусные морозы. Работающая система АГВ согревала разве что воду в трубах, не давая ей замерзнуть. Пустотелые стены дачи дрогнули и сдались на волю сковавшего местность холода. Затихли в них мыши, пропали тараканы. Несколько дней мы с приятелем пролежали в своих постелях, натянув на себя всю имеющуюся верхнюю и зимнюю одежду и накидав сверху одеял, какие смогли найти в нижних комнатах. Мысли поехать в город, появиться на работе, чего-то поделать даже не возникало. Меня тревожило только немного, что мой товарищ не поднимался несколько суток, даже чтоб проведать дворовой сортир. Не говоря уж о том, чтоб встать чего-то приготовить и поесть. Несмотря на детскую память немилосердных енисейских морозов, очень многое именно в эти дни понял я в российской истории до костей, шкурой ощутил, — и про Наполеона с его армией, и про Гитлера. И вот, когда в очередной раз, не в состоянии победить естества, я намеревался выскочить на двор, из-под кучи одеял неожиданно отозвался мой товарищ. С трудом справляясь с лязгом зубов, но с огромной силой убежденности, он выговорил — и я разобрал:

— И все равно это лучше, чем плюс тридцать градусов в тени!..

Он вырос в Саратове и знал, что говорит, — к вступительным экзаменам там ему приходилось готовиться лежа по горло в ванне с холодной водой. Холод — он ведь снаружи, можно, на худой конец, сжечь дачу и согреться. Жара для существа теплокровного непереносимее, поскольку остудить себя изнутри, когда она уже угнездилась в перегретом теле, не представляется возможным.

Самое же неприятное в знойную погоду — это еще и простудиться от искусственных сквозняков и переохлажденного неумеренного питья. Тем более, что, как известно более искушенным в претерпевании жары народам, далеко не всякое питье помогает ее сносить. Жара (как и алкоголь) вымывает из организма питательные вещества и минеральные соединения, и питье, не подпитывающее ими организм, лишь усугубляет положение. Замечательно иллюстрирует это положение похлебкинская этимология: «напитки» призваны не напоить, а «напитать» организм.

Всякий россиянин знает о существовании калмыцкого чая, отменно утоляющего жажду, но далеко не всякий станет его пить. Употребление зеленых чаев — это целое искусство с элементами церемонии, не подкрепленное к тому же у нас рыночным предложением. Жестоко было бы, однако, заморочив голову читателю, оставить его погибать от жажды в жаркий день. Средство, помогающее утолить жажду в зной и возвращающее бодрость, давно изобретено. Оно зовется айран. Купить его негде — придется готовить самим. Простейший айран — это катык или сквашенное молоко, разведенное холодной водой или водой со льдом. Сделать его нетрудно, но в таком «бедном» айране нет изюминки — разница приблизительно такая, как между никаким и хорошим пивом. Его действенность может быть многократно усилена. Я намерен поделиться с читателем рецептом состава, вывезенным из Египта советскими строителями Асуанской плотины. Нелегко поверить, что утолению жажды наилучшим образом способствует… чеснок в сочетании с укропом. Нежирную простоквашу лучше сделать самому, сквасив молоко, продающееся в полиэтиленовых пакетах, — оно, в отличие от полюбившихся народу «тетрапаков», без консервантов (от накопления которых в организме, кстати, совершенно не желают разлагаться небогатые немецкие покойники — и хоть они живут дольше, есть что-то в этом, отвращающее от мавзолейных посягательств на человеческую еду. Надеюсь, читатель простит мне этот неаппетитный пассаж, продиктованный стремлением отличать живое от мертвого). Молоко скорее сквасится, если вы бросите в него корку бородинского хлеба. В полученную простоквашу вы добавляете тщательно измельченный толченый чеснок и мелко посеченную зелень укропа (любители бросают еще немного подавленных семян тмина или растертый листик мяты и щепотку соли). Перемешав все это, вспениваете простоквашу тугой струей газированной минеральной воды, желательно охлажденной. Сифоны давно вышли из употребления, но каждый знает, какого давления можно достичь в обычной бутылке «Нарзана», если, откупорив и прикрыв горлышко большим пальцем, держа обеими руками, энергично ее потрясти. Останется только направить струю, осторожно отпуская большой палец, — что достигается тренировкой. Случайные брызги при этом также подействуют освежающе. Поллитра так приготовленного айрана приведут в чувство самого изможденного зноем человека. Состав можно приготовить загодя в большом количестве и держать в холодильнике. Отдельно, как «запалы» к нему, держать там же батарею газированной минеральной воды — лучше отечественной, в стеклянных поллитровых бутылках.

Уместным будет также сказать несколько слов о родимой окрошке.

Квас. Мало какой из продающихся — тем более в пластиковых бутылках — пригоден в качестве такового. Придется и квас сделать самим. Для этой цели вполне годится продающийся повсеместно экстракт в банках (причем, чем он гуще, тем лучше и тем дешевле обойдется вам выход готового кваса), для более активного брожения и вкуса можно закинуть в сусло пригоршню изюма. Окрошка может быть разведена и на сыворотке, сцеженной из простокваши и охлажденной. Есть любители такой «диетической» окрошки. Но в ней не будет этого кишения пузырьков, лопающихся в сметане от движения ложки, когда поверхность окрошки вся шевелится, как живая, от борта до борта тарелки.

Картофель. Этим летом нас цинично обманывали на всех рынках Москвы, предлагая под видом «молодого» всепогодный и всесезонный западноевропейский белый картофель, отмытый чуть ли не шампунями. По вкусу он, может, и неплох — но к тому, что мы привычно называем «молодым картофелем», к тем корнеплодам, что сами шелушатся и очищаются от нежной кожуры под струей проточной воды, эта картошка не имеет никакого отношения. Неприятно, когда тебя преднамеренно вводят в заблуждение. Будьте бдительны: кожура молодого картофеля обязана шелушиться — здесь ничего не изменилось!

Еще такая деталь, как редиска. Уже упоминавшийся Похлебкин В. В. дает недвусмысленно понять, что презирает тех, кто кладет в окрошку редиску, — дескать, ее плотность «из другой оперы», а аналогичного вкуса можно добиться добавлением в окрошку небольшого количества тертого хрена и горчички на кончике ножа. Кто спорит, вкуса-то можно, но как быть с цветом? Разве можно спорить, что вид окрошки очень оживляют белые колечки и дольки с красным ободком? Ее резковатый вкус из той что нужно «оперы», а плотность «присядется», если нарезать ее потоньше, — тогда и веселящее душу похрустывание останется.

Все остальное — по поваренной книге и собственному вкусу.

А вот после окрошки можно съесть уже чего-то горяченького. «Переложившись» же горяченьким, можно подать себе и детям на десерт малину с молоком.

Не растертую, а только слегка подавленную малину с сахаром залить хорошо охлажденным голубоватым молоком, перемешать, следите за цветом — вы получите вкус полной тарелки возвращенного детства. Естся ложкой.

И так завершив — можно и на боковую (если дела терпят). А если отпуск или выходные, так и сам бог велел — дома ли, на даче.