«Кафе Греко» оказалось небольшим сумрачным местом: узкий темный прямоугольник, вклинившийся между конторами, где принимали ставки, и винным магазином. В дальнем конце находилась стойка и кофеварочный аппарат «Gaggia», а вместо столиков вдоль стен тянулись полки, за которыми посетители стоя пили кофе, а потом быстро уходили. Еще в зале имелось три табурета, но все они были заняты, когда Лоример пришел сюда в 6.15.
Он заказал эспрессо и принялся раздумывать, что означал выбор такого места для встречи. «Кафе Греко» никогда не попало бы в его коллекцию «британской кафешки» из-за своей второсортной «европейскости» и нарочитой, даже вымученной «модности»: черные стены, слишком знакомые репродукции знаменитых черно-белых фотографий, голый пол, звуки латиноамериканской сальсы, льющиеся из стереосистемы. Здесь подавали только разные виды кофе и безалкогольные напитки в банках; под прозрачным пластиковым колпаком были выставлены какие-то пирожные, а еще предлагался довольно скудный выбор panini[17]. Нет, декор с его претензиями не говорит совершенно ни о чем, понял Лоример с усталой искушенностью, значит, тут важно само устройство этого кафе. Это место для коротких встреч. Парочки, встречавшиеся в заведении, где было принято перекусывать стоя, не задерживались здесь надолго. Да, признал он, это, пожалуй, благоразумно со стороны Флавии; на ее месте он поступил бы точно так же.
Свою одежду он тщательно продумал. Кольцо-печатку снял, надев тонкий серебряный браслет. Под старой черной кожаной курткой на нем был зеленый спортивный джемпер с капюшоном, свисавшим на воротник куртки, как пустой мешочек, а под джемпером — белая майка, видневшаяся сквозь небрежно оттянутый вырез горловины. Он надел черные джинсы, от стирок уже приобретшие неровный серый цвет, и простые черные башмаки на тяжелой каучуковой подошве. Волосы он нарочно слегка взъерошил и опять-таки нарочно не стал бриться. Он просчитал, что двусмысленности и контр-сигналы достаточно удачно уравновешены: стиль — и в то же время отсутствие стиля; дороговизна чувствуется, но не поддается точному определению. С виду он мог быть кем угодно — работать в книжной лавке или в баре, быть видео-монтажером или почтальоном, актером из театра-кабачка или производственным менеджером из студии звукозаписи. Он выглядит абсолютно демократично, рассуждал Лоример, ничто не должно удивить Флавию, никаких невольных улик.
В 6.35 Лоримера начали одолевать сомнения. Сказав себе, что, скорее всего, для ее опоздания имеются уважительные причины, он заказал себе еще кофе и стал читать, страница за страницей, оставленный кем-то «Стэндард». В семь часов он попросил в баре ручку и взялся за отгадывание кроссворда.
— Лоример Блэк?
Она пришла — и стояла перед ним. На ней была просторная стеганая куртка и шарф ажурной вязки цвета овса, несколько раз обмотанный вокруг шеи. Ее волосы были другого цвета — темнее, чем в прошлый раз, почти баклажанного оттенка, или цвета темнейшей бычьей крови. В руках она держала нечто, похожее на отпечатанный сценарий. Лоример предложил ей свой табурет, и губы его сами собой расплылись в глупой улыбке.
— Вы ждали, — сказала она безо всяких извинений. — Значит, у вас были серьезные намерения.
— Да. Что вам заказать?
Он принес им обоим по капуччино и встал возле ее табурета, а она тем временем шарила в карманах, не находя сигарет. Сердце бешено колотилось у него в груди. Он молчал, ему достаточно было просто находиться рядом с ней, наслаждаться шансом рассматривать ее вблизи.
— У вас нет сигаретки? — спросила она.
Белые ровные зубы. Что же она сделала с волосами?
— Я не курю.
Едва заметная неправильность прикуса придавала ее красоте несколько задиристый вид, нижняя челюсть слегка выпирала вперед. Он предложил купить ей сигарет, но она отказалась:
— Ничего, переживу как-нибудь.
Сильные брови, невыщипанные, густые. Эти карие глаза.
— Итак, — проговорила она, поставив на стол кофейную чашку, — мистер Лоример Блэк.
Он спросил ее — из вежливости и просто чтобы как-то начать разговор, — чем она занималась, и она ответила, что только что была на читке пьесы своего приятеля.
— Откровенно говоря, дрянь, а не пьеса. У него таланта ни на грош.
Наконец-то она сняла куртку, и наконец-то он смог взглянуть — на сей раз внимательно — на ее грудь. Судя по приятным выпуклостям и вогнутостям, образованным пунцовым воротником «поло», груди ее были совершенного среднего размера, но, по-видимому, почти плоские, а не торчащие, — скорее половинки грейпфрута, чем сосновые шишки. Он был рад удовлетворить это свое атавистическое, но важное мужское любопытство и теперь снова полностью отдался созерцанию живой и светозарной красоты ее лица, все еще не в силах поверить в эту несказанную удачу; а она продолжала в пух и прах разносить никчемные претензии своего бездарного друга-драматурга.
— Так в чем же дело, Лоример Блэк? — спросила она вдруг изменившимся, более резким тоном. — Может, объясните, что все это значит?
— Однажды я увидел вас в такси, и мне показалось, что вы поразительно красивы, — стал он рассказывать все начистоту. — А несколько дней спустя я увидел вас в том ролике и подумал: «Это Судьба»…
— Судьба, — повторила она, скептично улыбаясь.
— А когда вы вошли в «Алькасар» в тот день, в обеденное время, я понял: мне нужно что-то делать. Мне нужно было познакомиться с вами.
— Иными словами, я вам нравлюсь — не так ли, Лоример Блэк?
Почему она все время повторяет его полное имя, словно оно ее забавляет?
— Думаю, да, — признался он. — Как бы то ни было, спасибо вам, что пришли.
— А ведь я — замужняя женщина, — продолжала она. — И вдобавок мне придется у кого-нибудь стрельнуть сигарету.
Все пятеро посетителей, пившие сейчас кофе в «Кафе Греко», курили, — так что у нее глаза разбежались от выбора. Толстуха со взлохмаченными соломенными волосами и ушами, утыканными сережками, поделилась с Флавией сигаретой, и та с довольным видом вернулась на свою табуретку. Лоример был рад еще раз оглядеть ее фигуру, отмечая рост, длину ног, размашистость походки и окидывая взглядом худощавое, почти мальчишеское тело. Практически идеально сложена, думал он, никаких придирок.
— Так что вам не повезло, Лоример Блэк, — продолжала она.
— Я заметил, вы не назвали себя счастливой замужней женщиной.
— Но это ведь само собой разумеется, разве нет?
— Правда?
— Я так полагаю. А вы, видимо, не женаты.
— Нет.
— Значит, в «свободном полете»?
— A-а. Уже нет.
— Так что же вы делаете в «Форте Надежном»? Наверное, смертельно скучная у вас жизнь.
— Я так называемый «специалист по оценке убытков».
— Оценка убытков… Человек, который «оценивает» убытки… — Флавия задумалась. — Это или очень здорово, или… чертовски жутко. — Сузив глаза, она пристально посмотрела на него. — Ваша работа делает людей счастливыми? Люди, которые что-то потеряли, приглашают вас, и вы все улаживаете, делаете все для того, чтобы им легче было перенести потерю?
— Ну, это не совсем так, я…
— Жизнь представляется им сломанной, и они приглашают вас, чтобы ее исправить?
— Не совсем так, — повторил он осторожно. Он никак не мог разобрать, что слышит в ее голосе — наивность или, напротив, злую иронию.
— Нет. Слишком хорошо звучит, чтоб быть правдой, я думаю.
Значит, ирония, решил Лоример. Глубокая ирония.
Он разглядывал ее, и она тоже смотрела ему прямо в глаза. Как нелепо, подумал он, быстро проанализировав свои чувства. Невероятно, но факт: он был бы счастлив сидеть так часами, просто разглядывая ее лицо. А еще он ощущал какую-то легкость, будто тело утратило всякую материальность; ему казалось, что он сделан из полистирола или из древесины бальзы. Она могла бы легчайшим ударом столкнуть его с места, одним щелчком выкинуть его из «Кафе Греко».
— М-м-м-м… — задумчиво протянула она. — Мне кажется, ты хочешь меня поцеловать.
