— Да, я понимаю, — серьезно проговорила Микаэла.

5

Первое детское воспоминание — молитва, долгая, нескончаемая, а он стоит, закрыв глаза, с ощущением мучительного голода, от которого сводит пустой желудок. Пахнет овсяной кашей, аппетитно тянет жареным беконом, но молитве нет конца! Долгожданное «аминь» — а ему все не разрешают сесть за стол. Он ждет, глядя жадными глазами на заветную дверь в кухню.

— Покажи руки, Роберт. Уши плохо вымыты! Иди, умойся снова…

Как ясно помнится внутренний протест, сдерживаемые слезы, непрестанный сосущий голод… И вечные запреты:

— Нет, Роберт, в цирк нельзя!

— Нет, сегодня, Роберт, ты останешься дома!

— Нет, Роберт, ты еще не сделал арифметику!

— Нет! Нет! Нет!..

Наказаниям не было конца — за то, что шумит, неаккуратен, неопрятен, за невежливость, когда у него и в мыслях не было грубить. Смутно он сознавал — наказывают вовсе не за проступки, а за что-то иное, ему неведомое, загадочное, но неразрывно с ним связанное. Не зная толком, в чем причина его бед, он, однако, догадывался — тут замешан кто-то еще, какая-то «она», обсуждали «ее» шепотом, но все равно от этого становилось не по себе.

— «Она» написала снова… «Она» сказала… Он говорит, «она» уехала… «Она» захотела…

Ненависть к «ней» сквозила во всем — во взглядах, в поджатых губах, в обрывках злобных фраз, которые носились по мрачным, облезлым комнатам.

С ним часто говорили об отце. Иногда он даже получал открытки с видами больших и некрасивых городов. Открытки читали вслух, сухие, неласковые фразы, ничего ему не говорившие.

— Тебе открытка от папы, — весело сообщали ему, чересчур весело.

И каждая открытка считалась событием.

— Как это мило! Видишь, отец постоянно думает о тебе… Почему думает? Потому, что любит тебя, милый мальчик. Ты ведь знаешь, папа любит тебя…

— Почему не приезжает повидаться со мной?

— Тебе столько раз уже объясняли! Твой папа за границей. Он много работает, зарабатывает деньги, чтобы оплачивать твои уроки, игрушки, книжки. Он непременно когда-нибудь вернется, и он все время думает о своем сыне. Ты счастливый мальчик, у тебя такой добрый отец… Тебе выпало большое счастье.

Почему счастливый? Он искал этим словам подтверждение, но не находил.

Шли годы, и он возненавидел дом, где жил — серый каменный дом, запущенный, одичавший сад. Он не любил школу. Мальчишки смеялись над ним, ведь ему запрещалось играть в веселые детские игры, вызывала насмешки и одежда, которую его заставляли носить, совсем не такая, как у других детей. Своих теток, двух чопорных старых дев, единственных родственниц, которых знал, он боялся и тихо ненавидел, — ведь они были виновницами всех его бед.

Подрастая, Роберт стал замечать, как их передергивает от злости от одного лишь его присутствия, и постепенно уяснил себе, что и сам вызывает у них почти ненависть.

Дни тянулись за днями, серые, безысходные как тоскливая вечность. Время превратилось в долгую череду наказаний, угроз, зубрежки текстов из священного писания. И вдруг с ошеломляющей неожиданностью всему этому наступил конец. Перемену он однако почувствовал задолго до того. Стоило ему войти, как разговор обрывали, по дому ходили с еще более кислыми, чем обычно, физиономиями, голоса делались еще ворчливее. Это снова было связано с той, кого называли «она». А однажды Роберт случайно услышал непонятную фразу:

— «Она» подала в суд. Ей, конечно, не выиграть, но «она» может позволить себе нанять самого лучшего…

Остального он не разобрал, но все время пытался угадать, о чем речь, пока не бросил свои безнадежные попытки. Ведь ничего интересного с ним не может приключиться. Никогда!..

Как-то раз он вернулся из школы еще более подавленным и угрюмым, чем обычно, толкнул калитку, медленно побрел к входной двери и уже взялся за молоток, чтобы постучать, как вдруг с улицы донесся звук подъезжающего автомобиля.

Роберт обернулся, и к его несказанному удивлению машина остановилась у их ворот.

Шофер в ливрее открыл заднюю дверцу, и оттуда выглянула какая-то женщина. Роберт смотрел, не отрываясь. И вот она вышла из автомобиля. Он ни разу не видел ее прежде, но по какой-то необъяснимой причине у него гулко забилось сердце. Как хороша собой была эта незнакомая дама, которая теперь шла к нему по дорожке! В жизни своей не видел Роберт никого прекраснее. Невысокая, в большой шляпе с перьями — какое-то чутье подсказало мальчику при всей его неосведомленности, что ее наряд красив и элегантен. Дама подходила ближе, а он глядел на нее во все глаза. Вот она рядом и смотрит на него пристально. Она не успела еще сказать ни слова, а он уже знал, он понял, кто это.

— Роберт! Ты Роберт? — дама прочла на его лице выразительный ответ и внезапно, опустившись на колени, обняла его. — Дитя мое единственное… Мой любимый мальчик… Наконец-то, наконец! — Роберт ощутил нежное прикосновение губ к лицу, ласковое объятие, его окутал невообразимо прекрасный аромат. — Любимое мое дитя! — повторяла она снова и снова, и щека ее, прижатая к его щеке, увлажнилась.

— Что все это означает?

Оба вздрогнули, услышав скрипучий голос, и разом обернулись: дверь была открыта, и тетки вдвоем стояли на пороге, седые, старые, губы поджаты, лица мрачные. От них словно исходила немая угроза.

Дама легко поднялась на ноги, тщательно отряхнула с юбки пыль и произнесла с неописуемым торжеством:

— Это означает, что я приехала забрать своего сына.

— Забрать?

Роберта удивило, как хрипло и тихо злобный голос прозвучал на сей раз.

— Да! Я выиграла дело! И прямо из суда. Мне присуждена опека над сыном — полная, неоспоримая! Пойдем, мой родной, нам нечего здесь больше делать.

И, взяв Роберта за руку, повела по дорожке. Он последовал за ней, не оборачиваясь.

И началась для Роберта такая удивительная, интересная жизнь, о какой он не мог и мечтать… Автомобили, поезда, пароходы, невероятные события, в которых он не успевал даже толком разобраться.

И лишь позднее, когда переплыв океан, прибыли в Америку, и Роберт стал знакомиться с новой, необыкновенной страной, откуда, как оказалось, мать была родом, он сумел полностью осознать, что с ним произошло. С прежней жизнью покончено навсегда. Какая радость и облегчение!

Впервые у него появились друзья. Странные друзья для маленького мальчика — посыльные в отелях, горничные, конюхи, продавщицы фруктов, оставлявшие для него отборные яблоки. Всех пленял веселый ребенок с чудесной улыбкой. Постепенно с их помощью ему открылось то, о чем он прежде не догадывался: жизнь дает многое, но и ты должен многое давать в ответ. За деньги можно купить почти все, но если сумеешь очаровать людей, если знаешь, как к ним подойти, получишь от них такое, чего ни за какие деньги не купить. Все люди на свете разные, и у всех, если постараться, можно встретить доверие и приязнь. Это и еще многое стало ему известно о свойствах человеческой натуры, прежде, чем он сумел разобраться в характере собственной матери.

Поначалу Роберт слепо ее обожал, своего ангела-избавителя, чье волшебное появление вызволило его из немыслимого ада и перенесло в рай, полный чудес и удивительных приключений. Она дарила мальчику прежде неведомую нежность, а когда целовала, он порой с трудом удерживался от слез.

Роберт понял теперь, чего ему не хватало, о чем, сам того не сознавая, грезил в несбыточных мечтах своего детства. Понял, отчего боялся темноты, отчего маленький, беззащитный, одинокий, забираясь в холодную постель в своей чердачной комнатушке, дрожал и чуть не плакал. Ему навязывали веру в сурового Бога, а нужна была мать. Она боролась за свое право на сына во всех судах двух великих стран. Это стоило огромных денег, но в конце концов она победила! Впрочем, двигала ею не только любовь к ребенку.

Роберту постепенно становилось ясно — это была и месть, месть человеку, который пренебрег ее чувством и позволял себе корить за недостатки, месть его родным за то, что те на примерах из Библии, доказывали ей, какая она скверная женщина.