— Нет, я чувствую себя хорошо, — рассеянно отозвалась Синтия. — Приготовьте, пожалуйста, ей комнату, Грейс, и предупредите Розу.

— Хорошо, мисс, — сказала горничная и вышла.

Зачем Саре опять понадобилось сюда? — думала Синтия. Сарино недавнее письмо сплошь состояло из описаний приемов в ее честь по возвращении в Лондон. И в нем не было ни намека на стремление искать тишины и покоя в сельских местах. Да и суетное обременительное присутствие Сары сейчас вовсе не ко времени. Забот и беспокойства и так хватает.

Синтия взглянула на часы. Половина третьего. Она обещала Роберту быть к трем в «Березах». Надо позвонить, сказать, что ей придется сначала встретить гостью.

Взяв трубку, она назвала телефон Роберта. Через минуту ее соединили, и дворецкий пошел звать хозяина.

В трубке послышался шорох:

— Слушаю!

Это был голос Роберта.

— Привет, это Синтия. Только что пришла телеграмма от Сары. Она сегодня приезжает.

— Вы ждали ее?

— Нет, я не знала даже, что она собирается к нам снова. Кстати, не понимаю, зачем. Она терпеть не может деревню.

— Наверно, ей понадобился я, — заметил Роберт не без доли цинизма.

— Вы?

— Да. Именно в этом и кроется причина.

Он не стал объяснять, что имеет в виду, и тогда Синтия сказала:

— Она приезжает в три. Я ее встречу и привезу в «Березы», если хотите.

— Пожалуйста, не надо. Я не хочу видеть Сару. Просто есть у меня такая мысль, что ей нужно со мной встретиться. Неважно, не обращайте внимания. Приходите сразу, как только сможете — и одна.

— А вам действительно сегодня требуется мое присутствие?

— Я хотел обсудить с вами последние приготовления к свадьбе. Микаэла тоже вас ждет.

— Хорошо, если смогу вырваться, приду.

Синтия положила трубку, потом позвонила и заказала такси на станцию. По дороге она думала не о Саре, а о приближающейся свадьбе. И неудивительно. Микаэла отказывалась обсуждать что-либо, кроме предстоящей церемонии. Она вела себя с Синтией холодно-вежливо, но любой намек на откровенность отметала с непреклонной твердостью. Было заметно: Микаэла крайне подавлена. По временам Синтия замечала безнадежность и какое-то пугающее отчаяние во взгляде, в выражении лица. Но в присутствии Артура она принимала веселый и беззаботный вид, щебетала без умолку, хотя и не могла скрыть от близких явного притворства, которого не замечал лишь Артур. Было удивительно, как такой обман не бросается ему в глаза.

Однако, Артур впервые в жизни испытывал торжество покорителя сердец, сумев, как он полагал, завоевать любовь юной красавицы.

С той самой поры, как он стал взрослым, и у него возник интерес к женщинам, ему всегда давали почувствовать, что он скучен, нуден, общество его неинтересно. Особенно глубокую рану, сама того не ведая, нанесла Синтия, отказавшись выйти за него замуж. И при непомерном самодовольстве, чувстве превосходства, доходившем до крайности, в нем жила уязвленная гордость и желание когда-нибудь крикнуть всему миру: «Ну, что? Видали? Вот каков я!» Артур сейчас доказывал всей округе, знавшей его с детства, как они в нем ошибались. Ведь самая красивая и восхитительная молодая женщина из всех, кого видели когда-нибудь в этих краях, обещала стать его женой. Это был для Артура величайший момент всей его жизни.

Успех бросился ему в голову. Синтия заметила, что никогда еще он не был таким несносно самоуверенным, упорно хоть и без всякого основания доказывающим, что он личность необычная. Подчас Синтии стоило великого труда сдержаться и не высказать ему всю правду в глаза.

Помолвка имела покуда лишь одно благотворное последствие — Артур занялся ремонтом «Особняка». Дом был уродливый, к тому же Артур по своей скаредности не потратил на него ни пенни с той поры, как унаследовал родовое гнездо от отца. Микаэла наведалась в «Особняк» и отдала распоряжения, как все там переделать. Артур покорно согласился, и сразу же приступил к перестройкам и ремонту.

Синтия не без ехидства спрашивала себя, стал бы Артур с той же готовностью выполнять волю невесты, будь она не дочерью богача, а бесприданницей.

В то же время издевки Микаэлы по поводу «Особняка», полные едкого сарказма и остроумия, не забавляли Синтию, ей было невыносимо тяжело их выслушивать.

— А что вам за дело до этого дома? — спросила она как-то. — Вы же прекрасно знаете, что не собираетесь в нем жить.

Микаэла быстро взглянула на нее, сочтя вопрос попыткой выведать ее истинные планы.

— С чего вы взяли? — проговорила она, вскинув прелестную головку.

— Микаэла, прекратите! Не будем об этом, — попросила Синтия.

Дважды ей просить не пришлось — Микаэла повернулась и вышла. Было слышно, как она поет, поднимаясь по лестнице. Все это была игра, вызов, стремление причинить боль тем, кому вызов предназначен.

Синтия почувствовала на глазах невольные слезы. Она не забыла отчаянные жалобы Микаэлы на горькое детство. Ребенком Микаэла, наверно, была восхитительным, располагающим к себе, думала Синтия, вспоминая ясельных малышей. Она скучала по ним — ей хотелось снова держать их на руках, крепко прижимая к себе теплое тельце, ощущая на плече кудрявый затылок. Быть может, когда-нибудь, — шептало ей сердце, — когда-нибудь, мое собственное дитя…

Такси между тем подъезжало к станции, куда уже прибыл поезд, и Сара ждала, пока носильщик соберет ее багаж. Она громогласно обратилась к Синтии.

— Любовь моя, как я рада тебя видеть!

— Я опоздала, извини, — сказала Синтия. — Твоя телеграмма задержалась.

— Так я и думала, — сказала Сара без малейшего сожаления, и Синтии пришло в голову: телеграмма была послана с расчетом, что когда доставят, визит уже нельзя будет предотвратить.

— Ты, наверно, хочешь переодеться к чаю, — сказала Синтия, когда они вернулись на виллу, — и, может быть, отдохнуть?

— Я переоденусь, — ответила Сара, — но отдыхать не буду. Кстати, как дела в «Березах»? Пойдем туда вечером, повидаемся с Робертом и Микаэлой.

Она говорила как бы между прочим, но Синтия видела — это главная цель ее приезда.

— Там все хорошо, — сказала Синтия и добавила, — Микаэла, кстати, помолвлена.

— Помолвлена? И за кого же она выходит?

— За Артура Марриотта. По-моему, ты с ним знакома.

— За Артура Марриотта? Боже милостивый! Он ведь гораздо ее старше. Я едва обратила на него внимание. Он богат?

— О да, у него весьма приличное состояние.

Сара промолчала, а Синтии показалось, что гостья слегка раздосадована — как это она проворонила выгодного жениха.

— Что же, надо после чая обязательно к ним пойти, поздравить девочку! — воскликнула Сара. — К тому же я хочу видеть Роберта.

Синтия с величайшим трудом удержалась, чтобы не спросить: «Зачем?». Но вопрос совсем другого свойства последовал от Сары:

— Здесь был Питер?

Синтия быстро обернулась.

— Да, был. Откуда ты знаешь?

— Милая моя, я всегда все знаю. Кстати, это я сказала Роберту, чтобы он его пригласил.

— Ты?

— Да, я!

— Почему?

— Я считаю, для тебя это было самое лучшее, милая.

Синтия пристально на нее посмотрела.

— Ты и в самом деле так считаешь?

— Конечно! Видишь ли, я всякого наслушалась о Питере и поняла, довольно тебе страдать по кумиру своего детства. И еще, думала я, если неверного Питера убрать с дороги, ты, быть может, станешь благосклоннее к очаровательному и внимательному Роберту.

На Синтию словно обрушили неожиданный удар. Ее охватила настоящая ярость, хотелось дать Саре пощечину и выставить ее из дома. Эта вспышка принесла облегчение — по крайней мере не надо больше притворяться перед самой собой, будто ей нравится Сара или будто это ее друг. Она не позволит так нагло вмешиваться в свою жизнь.

Роберт тоже виноват. И на него она бесконечно сердита — зачем он слушал Сару, последовал ее совету… Но по крайней мере у него есть оправдание, ведь он хотел использовать ситуацию, добиваясь своей цели.

А что выиграла Сара — неужели ей просто интересно строить интриги, вмешиваться не в свое дело? Да, именно, что получила от этого Сара?