шестнадцатого года французский главнокомандующий маршал Нивель попросил у
Адмиралтейства лицензию на производство «Сопвичей». Англичане передали союзникам
более семидесяти аэропланов и чертежи. Французы взялись за дело с размахом, — она
подтолкнула локтем Лароша, — и за семнадцатый год построили четыре с половиной
тысячи «полуторастоечников».
— А в Англии их сколько было? — спросил Вася.
— Думаю, приблизительно тысяча, — отозвалась Брунгильда. — Я хочу сказать, в Европе
было много, много самолетов «Сопвич». Слишком много. Вы, товарищ младший
лейтенант, совершенно верно отметили: самолет быстро устарел. Много устаревших
самолетов. Куда их девать?
Вася помрачнел:
— Я понял, на что вы намекаете.
— Во Франции эта ситуация получила название «сопвичевый кризис», — сообщил
Франсуа. — Аэропланы срочно раскидали по летным школам, передали американцам,
бельгийцам, грекам, даже японцам, но больше всего их поглотила Россия.
— Гм, — произнес Вася. — Теперь припоминаю. Договор о поставке в Россию
«полуторастоечников», которые у нас именовались просто «Сопвич», без всяких
прибавлений, был подписан летом шестнадцатого года. В Москве организовали
специальную авиашколу для обучения наших пилотов и механиков работе с этой
«аглицкой» техникой. В ноябре прибыли английские авиаторы во главе с майором
Валентайном, человек десять: пилоты, летнабы, специалисты по двигателям,
вооружению...
— Будем еще учитывать, — заметил Франсуа, — что поставки самолетов были довольно
опасным делом. Германские подводные лодки топили корабли. Например, партия
«Сопвичей» пошла ко дну вместе с пароходом «Буревестник» — напрасно в Мурманске
ждали его прибытия... А потом в России началась революция. В результате гора
вооружения — в том числе и самолетов — застряли в портах: Мурманске и Архангельске.
— Авиашкола в Москве рассыпалась, — кивнул Вася. — Летчики так и не дождались
своих английских машин. Англичане-инструкторы убедились в том, что их присутствие
абсолютно бесполезно, и также отбыли на фронт. Кстати, майор Валентайн за боевые
заслуги получил Георгия 4-й степени из рук самого генерала Корнилова.
— Так они в России воевали? — спросила Брунгильда.
— А вы не знали? — прищурился Вася.
— Я знаю многое, но не все, — с достоинством парировала фройляйн Шнапс. —
Российские события слишком сложны и многогранны. Иногда не успеваешь отследить их
до конца.
— Ну, это было давно, — утешил ее Вася. — Революция разрасталась, и англичане в
конце концов довольно поспешно покинули удивительную страну. Один только майор
Валентайн остался. Но не по доброй воле: беднягу хватил инфаркт, а было ему всего
тридцать четыре.
— Сколько, в конце концов, «Сопвичей» оказалось в России? — спросил Франсуа. — Есть
точные данные?
Брунгильда задумалась.
— А вы, Вася, что скажете? — обратилась она наконец к младшему лейтенанту.
— Гм... Да неизвестно! — признался Вася. — Двести, может быть... Да на заводе «Дукс»
что-то построили, машин сто... Советская власть вывезла аэропланы из Архангельска в
марте восемнадцатого года. Так что интервенты-англичане, захватив Архангельск 1
августа 1918 года, нашли там восемнадцать неисправных «Сопвичей» и два стареньких
«Ньюпора». Вывезенные самолеты получил Красный воздушный флот. До осени
восемнадцатого «полуторастоечники» — наряду с «Фарманами» и «Ньюпорами» — были
самыми распространенными машинами советской авиации. Краслеты звали их
«сопвитами», «сопфитами», «сопуитами»...
— Можно еще отметить группу «славянобританцев», — напомнил Франсуа. — «Славяно-
британский авиакорпус» был создан из русских пилотов на английской службе для
борьбы с большевизмом. Они летали на «Сопвичах» на севере. Против них воевали, тоже
на «Сопвичах», краслеты... Вообще красные теряли самолеты не столько в боях, сколько в
авариях. И не потому, что были плохими летчиками. Хуже всего обстояло дело с
горючим: в баки заливали спирт или «казанскую смесь» — адский состав: газолин,
керосин и эфир. Моторы глохли в полете, взрывались...
— Кстати, «Сопвич» с пилотом Коваленко летал в чапаевской дивизии, — сказал Вася. —
Потом Коваленко погиб, а его самолет захватили белогвардейцы, и потом этот «Сопвич»
уже летал у Колчака. «Сопвичи» иссякли только к весне двадцать первого года.
— Ну и как? — спросила Брунгильда. — Хороший это был самолетик, а? Жаль, что
больше не летает?
— Надо будет — залетает! — сказал Вася убежденно. — Свое дело он сделал, как мог.
Брунгильда засмеялась:
— Я всегда знала, что деревянный биплан в конце концов захватит ваше сердце, товарищ
младший лейтенант!
© А. Мартьянов. 24.03. 2013.
71. «Сабля» без хвоста
Ганс Шмульке огляделся по сторонам и присвистнул:
— Эй, есть кто-нибудь?
— Есть, — раздался голос, и перед Гансом предстал «во всей красе» Билл Хопкинс.
Штаб-сержант по обыкновению заменял механиков. Хобби у человека такое, лично
знакомиться с эксплуатируемой техникой. Его комбинезон был весь заляпан машинным
маслом, на щеке красовалось темное пятно.
— Привет, танкист, — кивнул Хопкинс. — Пришел проведать Васю? Товарищ младший
лейтенант еще в небесах.
— Да я так просто заехал — глянуть, как вы живете, — объяснил Шмульке.
— У нас тут реактивная тема вовсю идет, — объяснил Хопкинс. — Правильнее было бы
сказать — «летает», но она не столько летает, сколько падает.
— А сам ты как насчет реактивных самолетов? — спросил Шмульке.
— Мне любопытно, как они устроены, — сказал Билл. — Сама идея прогресса меня
восхищает. Начинали войну с бипланами, с небесными тихоходами, а заканчивали уже с
реактивными. Все-таки прогресс — поразительная штука.
— Не поспоришь, — согласился Шмульке. Он беспокойно оглядывался по сторонам.
— Горыныча, что ли, высматриваешь? — засмеялся Билл.
Шмульке неопределенно пожал плечами:
— Шутки у вашего змея бывают... неожиданные.
— Да ладно тебе, Горыныч прекрасен, — махнул рукой Билл.
— Ага, прекрасен, когда... — Шмульке заметил планирующего к ним дракона и быстро
закончил фразу: — ...когда летит в небе, широко раскинув крылья.
— И извергая пламя, — завершил Горыныч, плавно приземляясь возле собеседников. —
Здравствуй, рожденный ползать.
— Между прочим, мы ползаем довольно быстро, — обиделся Ганс. — И пламя извергаем
не хуже некоторых.
— До реактивных скоростей бронетехнике все равно далеко, — заявил Горыныч. — Уфф.
Едва оторвался. Быстрая штука — этот бесхвостый F7U Cutlass. Одно утешение для
древнего змея — она все-таки ненадежная.
— Просто самолетик опережал свое время, — возразил Хопкинс.
— Видал? — Горыныч обратился к Гансу Шмульке, показывая на штаб-сержанта. — Он у
нас поборник прогресса.
— Никогда этого не скрывал, — с достоинством отозвался американец. — И мне нравится
Cutlass.
— Да эту штуку дольше испытывали, чем эксплуатировали, — заметил дракон. — О чем
это говорит?
— О том, что она опережала свое время, — упрямо повторил штаб-сержант. — Это был
очень интересный палубный самолет.
— Погоди-ка, — вмешался Шмульке, — имелся какой-то немецкий самолет, который
американцы после войны прибрали и потом вовсю использовали заимствованные оттуда
находки...
