направлении, а другие танки — на Волховский фронт, к Ленинграду. Что скажете,
товарищ Жуков?
— Скажу, что под Ленинградом мне очень нужны тяжелые танки, товарищ Сталин, —
ответил Жуков.
22 марта 1943 года, Волховский фронт, район озера Белое
— Вперед!
Пять танков «Черчилль» под командованием гвардии капитана Белогуба двинулись в
атаку.
Немцы засели на развилке дорог, в полукилометре от озера.
«Черчилли», давя кусты, прорываясь сквозь болота (русские умельцы укрепили гусеницы,
и те перестали соскакивать), двинулись к позициям неприятеля.
В штабе 374-й стрелковой дивизии как раз разбирались — кто забыл передать гвардейцам
приказ об отмене сегодняшней атаки...
Тяжелые танки добрались до немецких позиций и открыли огонь.
Пехоты не было.
— Долго не продержимся, товарищ гвардии капитан! — прокричал механик. — Отходить
надо!
— Давай! — согласился Белогуб.
Он не успел отдать приказ — танк подбили.
Только один из пяти «Черчиллей» сумел вырваться и отойти. Остальные получили
повреждения и не стронулись с места.
— Что делать будем, товарищ гвардии капитан?
— Что делать? — ответил капитан. — Стрелять, пока есть чем!
Началась жизнь в танке.
Вот когда добрым словом помянули английских конструкторов, построивших эти
«слишком длинные» машины, у которых «недостатков больше, чем у самого Черчилля»!
Броня выдерживала огонь противника.
Стреляли теперь осмотрительно, берегли каждый снаряд.
Наступила ночь.
— Какой-то подозрительный шум возле танка, товарищ гвардии капитан! — доложил
младший лейтенант Зуев.
— Свои! — прошептала ночь.
К танкам подобрались советские автоматчики.
— Боеприпасы и продовольствие, — сообщили они. — Вы как тут?
Белогуб ответил ругательством.
— Что там стрелки, они собираются нас поддерживать?
— В штабе пока молчат. Пехоту на ваш рубеж не продвигают. Ну, берите, тут консервы,
хлеб...
Едва поднялось солнце, огонь из танков возобновился. «Черчилли» целились в
артиллерийскую батарею немцев.
— Товарищ гвардии капитан, — сообщил Зуев, — у них вон там, левее, склад
боеприпасов, сдается мне. В бинокль видно.
— Заряжай!
Танки продолжали обстреливать позиции противника.
Около полудня немцы попросили прекратить огонь. В громкоговоритель пролаял голос,
искусственно и старательно выговаривающий русские слова:
— Русские танкисты! Сдавайтеcь! Вы тут одни! Ваши не придут.
— Огонь! — в ярости закричал Белогуб.
Вечером он вышел на связь со штабом стрелковой дивизии. Говорил прямым текстом, не
шифруясь:
— Это гвардии капитан Белогуб. Вы собираетесь сюда, к нам?
Ответ был отрицательный.
Наутро немцы кричали:
— Белогуб! Сдавайся!
— Товарищ гвардии капитан, они там крест поставили! — сообщил механик. — Вона,
торчит, как пугало!
— Белогуб, это крест тебе! — кричали немцы. — Мы тебя похоронийт!
— Я тебя сам похоронийт, скотина! — рычал товарищ гвардии капитан. — Огонь!
Немцы ответили шквалом. Несколько часов шел бой. Танки стояли на месте и стреляли,
пока оставались снаряды, а затем начали швырять через бортовой люк гранаты.
— Где пехота? — Белогуб плакал без слез. Это была какая-то запредельная ярость,
которая выжгла все прочие чувства. — Хоть бы снаряды подвезли! Где они?
— Товарищ гвардии капитан, танки!
Два «Черчилля» с ревом и грохотом явились возле озера и поддержали своих.
Пока свежие силы русских отгоняли немцев, танк Белогуба зацепили трактором и
оттащили в тыл 374-й стрелковой дивизии.
Остальные танки были брошены. Их экипажи отошли вместе с пехотой.
— Ну что ж, — сказал вечером товарищ Белогуб. Он уже выпил «наркомовские сто
грамм» и немного отошел отминувших событий. — По крайней мере, ни один из наших не
пострадал. Три дня мы отстреливались от немцев, товарищи. Уничтожили их артбатарею,
четыре дозора, взорвали к чертовой матери склад с боеприпасами и пехоты ихней
положили немало. А сами — ничего! И все это — броня наших танков. Выпьем за них, за
наших боевых товарищей!
45. День святого Валентина
10 февраля 1938 года, Лондон, Военное министерство
Военный министр раздумывал на привычную для военного министра тему, а именно:
нужны ли Великобритании новые танки.
В принципе, новые танки нужны. И фирма «Виккерс-Армстронг» преподнесла
министерству что-то вроде подарка на день святого Валентина: чертежи новой боевой
машины.
Называли они эту машину просто — Mk.III.
В принципе, конструкция выглядела вполне удовлетворительной. Компоновка
предполагалась классическая, расположение ведущих колес заднее. Любопытная деталь:
не предполагался каркас для сборки корпуса и башни: броневые листы должны
обрабатываться по шаблонам таким образом, чтобы при сборке плотно смыкались.
Плиты будут крепиться друг к другу болтами, заклепками и шпонками. Допуски при
пригонке деталей минимальны.
Механик-водитель — в центре передней части танка. Два люка с откидывающимися
крышками.
Наводчик и командир (он же заряжающий и радист), как задумывалось, будут
размещаться в башне.
Танк хорошо вооружен: в лобовой части башни двухфунтовая пушка и спаренный с ней
пулемет, справа — пятидесятимиллиметровый дымовой гранатомет. И плюс еще один
пулемет на зенитной установке на крыше башни.
Да, неплохо выглядит машина. Однако эта двухместная башня... Стоит подумать. Может
быть, не следует принимать проект вот так сразу, с листа...
14 апреля 1939 года, Лондон
— Времени разводить бюрократию времен Диккенса больше нет!
В министерстве изменили тон. Целиком и полностью. Обстановка в Европе накалялась.
Германия разворачивала свою боевую мощь, и в Лондоне не сомневались: главная цель
Гитлера, его основной враг, которого «гунны» непременно желают сокрушить в первую
очередь, — это оплот свободной Европы, ее сердце. То есть — Британия.
— Нужен ли нам новый танк, черт побери?! Разумеется, нам нужен новый танк!
Подписывайте контракт с «Виккерс-Армстронг» — и быстро запускайте в серию! Не
менее шестисот танков — для начала. И подключите еще какие-нибудь фирмы в помощь
«Виккерсу».
7 июня 1940 года, Ньюкасл
На заводе «Виккерс-Армстронг» был праздник.
Накрыли столы с закуской — пирожки, легкое пиво. Играл оркестр.
Из заводских ворот выехал украшенный транспарантами первый танк. Чарльз Гордон,
мастер сборочного цеха, выступал с импровизированной трибуны. Он говорил о великой
роли Британии, о прекрасном новом оружии, которое защитит родную страну. Ветер
относил его голос в сторону, а потом грянул духовой оркестр, и Гордон замолчал.
Танк двигался по дороге, транспаранты развевались, цветы, которыми работницы
украсили машину, сыпались на разбитый грунт.
10 ноября 1941 года, Горький
Бойцы 136-го отдельного танкового батальона мерзли на ветру.
— Говорят, новые танки привезли, — сообщил всезнающий сержант Тырин.
— Какие? Где ты их видел? — посыпались вопросы.
— Да отстаньте, ничего не знаю, — отбивался сержант. — Не видел я их. Просто говорят.
Мимо штаба проходил, слышал.
Слухи, приносимые Тыриным, как правило, подтверждались. Подтвердился и этот —
танки действительно оказались совершенно новыми.
Командир батальона оглядел бойцов сурово.
— Британские рабочие сделали эти машины специально для нас, — подчеркнул он. —
Прислали нам, стало быть, для начала девять штук. Для советского солдата такой танк —
