– Я – нет! – отрезал Вадим. – А вот говорить о серьезных вещах по инопланетному каналу связи – это по меньшей мере глупо. Они же наверняка его слушают.

И остальным опять пришлось согласиться с майором.

– Но вообще мысль интересная, – заметил он. – Надо найти где-нибудь сотовый. Возможно, связь еще работает.

– А сотовые они не слушают? – спросила Василиса.

– Могут, конечно. Но сотовых линий много, и их труднее отследить. И сигнал шифрованный. Можно рискнуть. Неизвестно, когда мы отсюда выберемся…

– И выберемся ли вообще, – добавила Василиса.

– …но мне вдруг захотелось сказать этому Горенштейну кое-что важное, – закончил Вадим, пропустив мимо ушей пессимистическую реплику сестры.

Найти на Большом проспекте Петроградской стороны работающий сотовый не составило труда. Правда, трубка лежала в кармане хорошо одетого человека, но это не имело значения по военному времени.

Человек был деактивирован, и Вадим сильно сомневался, что его скоро оживят.

Мария Петровна снова набрала номер, и разговор с Горенштейном возобновился с того места, на котором был прерван.

Профессор горячился по поводу того, что власти не торопятся эвакуировать жителей Москвы, а если с этим опоздать, то будет все, как в Питере, только хуже.

А Мария Петровна отвечала: «Куда уж хуже», – однако выражала сомнение, что пришельцы в самом деле решатся на тотальное уничтожение города.

Петроградка мало пострадала от параболоидов, и если бы не пораженные голубым градом, которые то и дело попадались по пути поодиночке и группами, то могло бы показаться, что все вообще в порядке, а улицы пустынны потому, что на дворе пусть белая, но все-таки ночь.

Хотя на самом деле уже наступило утро.

– Пришельцы не станут уничтожать Санкт-Петербург, – говорила Мария Петровна в трубку. – Им нужен нетронутый город и живые люди.

Но она была согласна, что это не меняет сути дела. Все равно Питер уже не спасти. И если пришельцы такими темпами будут захватывать город за городом, то на все областные центры России им понадобится не больше полугода.

– Вопрос в том, что такое эти четыре корабля – авангард или вся экспедиция? – заметил Горенштейн. – Если вся, то у них вряд ли хватит сил, чтобы держать под контролем целую Планету.

– А им и не надо держать ее под контролем. Достаточно парализовать все население, а потом оживлять и использовать по мере надобности.

– А ультиматум о сдаче под угрозой тотального уничтожения нужен, чтобы люди испугались и вышли из укрытий прямо под струи деактиваторов, – подхватил Горенштейн.

Он уже знал, что все примерно так и получилось. Многие питерцы, узнав про ультиматум, предприняли новую отчаянную попытку вырваться из города и почти все попали под голубой град.

Сообщения об этом как раз сейчас стекались в московские инстанции, включая и межведомственный научный центр по проблеме внеземного разума и борьбы с инопланетной агрессией.

И это еще больше укрепляло Горенштейна в мысли о необходимости как можно скорее эвакуировать население Москвы. Потому что если пришельцы блокируют столицу, из нее будет уже не вырваться.

Но зайти с этой темой на второй круг не дал Вадим Богатырев. Он перехватил трубку у Марии Петровны и без предисловий высказал ту мысль, которая не давала ему покоя уже много часов.

– Эвакуация одной Москвы ничего не даст. Допустим, следующий шаг пришельцев очевиден. Они пойдут на Москву и справятся с ней за несколько суток. Но что они будут делать потом?

– Захватывать другие города, – почти не удивившись смене собеседника, без паузы ответил Горенштейн.

– Вот именно. А кто-нибудь может предсказать, какие?

Тут пауза повисла ощутимая, но потом профессор все-таки ответил:

– Наверное, другие ключевые центры.

– Может быть. Но какие именно? Мы можем только гадать. А точно известно одно – до любого крупного города хоть в России, хоть в Европе их кораблю считанные часы лету. Предсказать заранее, куда направится корабль, невозможно, а когда это станет ясно, эвакуировать города будет уже поздно.

– И что из этого следует?

– То, что города надо эвакуировать заранее. И не возить людей из города в город, а расселять по сельской местности или прятать в лесах.

– Но ведь это приведет к полному краху промышленности.

– А разве промышленность способна помочь в войне против пришельцев? Я летчик. Истребитель-перехватчик. Самолеты, на которых я летал, – это высшее достижение нашей промышленности А я за сутки потерял их целых два.

– И вы предлагаете на этом основании прекратить сопротивление?

– Нет. Я предлагаю сменить тактику сопротивления. С вилами против пушек можно воевать только в одном случае – когда партизан, выскочив ночью из леса, колет вилами спящих канониров.

– Интересная точка зрения, – задумчиво произнес Горенштейн.

– Она не просто интересная, – отозвался Богатырев. – Она обоснованная. Тактика пришельцев построена на блокаде городов и использовании скученности населения для его быстрой деактивации. А если рассредоточить население, то они потеряют свое главное преимущество.

– Не слишком ли рано судить об их тактике после одного дня боев?

– Может, и слишком. Но если изучать их тактику в подробностях неделю или месяц, то можно пред ставить, сколько мы за это время потеряем городов со всем населением. Тем более что как только пришельцы займутся третьим или четвертым, вся промышленность так и так рухнет. Работать никто не будет. Все будут трястись, что их город – следующий.

А потом побегут. Неорганизованной толпой, стадом, давя друг друга, без припасов и без цели И в конце концов передерутся с деревенскими, перебьют друг друга и перемрут с голоду. Так что будет все то же самое, только хуже.

– В любом случае, мы не можем убедить руководство эвакуировать хотя бы Москву, – сказал профессор Горенштейн. – О других городах и речи нет.

– Я понимаю, – ответил майор Богатырев. – Но все же просил бы вас довести до руководства мою точку зрения. Мне самому это сделать гораздо труднее. Не утверждаю, что я на сто процентов прав, но, мне кажется, будет нелишним хотя бы теоретически продумать план действий по этому сценарию. А то когда начнется всеобщая паника, будет поздно придумывать, как взять стихию под свой контроль.

Игорь Демьяновский проснулся в знакомой кабине собровской машины от поцелуя. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Даши Данилец с черной улиткой личинки на лбу.

С памятью было что-то не так.

Он помнил, как они мчались в этой машине, не разбирая дороги, а потом его скрутила боль. Но что было дальше, из памяти вылетело напрочь.

Может, он потерял сознание от боли?

– Что со мной было? – спросил он у Даши.

– Не знаю. Я только что проснулась, – ответила она.

И снова приникла к его губам глубоким долгим поцелуем.

Тут тоже было что-то не так. Сколько Игорь себя помнил, девушки никогда не целовали его первыми.

Инфантильные интеллигенты – вообще не тот тип мужчин, который нравится женщинам. Особенно таким красивым и независимым, как Даша Данилец.

Правда, накануне Игорь и Даша уже оказывались в двусмысленной ситуации – когда инопланетянка в автобусе заставила нагую девушку сесть солдату на колени. И Игорь даже возбудился от этого – но Даша, кажется, ни капельки.

А теперь она сама приставала к нему более чем откровенно, и во взгляде ее плескалось возбуждение. А Игорь даже не мог ей адекватно ответить. Мешали туман в голове и слабость в мышцах.

Все было точно так же, как при первом пробуждении после деактивации.

Личинка!

Наверное, их обоих усыпила личинка.

Но кто же тогда его разбудил?

Кроме них двоих в машине никого не было. И вокруг тоже никого не было. Только пустынная набережная грелась в лучах утреннего солнца.

Тишина и покой, как после взрыва нейтронной бомбы. Даже параболоидов нет.

И Даша ведет себя неадекватно.