С такими высокими требованиями к литературе Свете лучше было бы читать мужские романы. Авторы в них часто проговариваются о том, чего хотят от жизни вообще и от баб в частности. Другое дело, что их героев – завзятых самоедов с эдиповым комплексом, вечной сексуальной озабоченностью, неутоленной жаждой олимпийского чемпионства и посягательством на решение мировых проблем – трудно счесть завидными мужчинами. И сами писатели – не образцы. Столько раз за жизнь, сколько обновляются все клетки их тел, эти люди письменно осмысляют свои подростковые взаимоотношения с родителями, любимой девочкой из школы, первой женщиной, лучшим другом, крайней бутылкой и последним рублем. Все остальное – текущие обстоятельства их судеб. Да, мужчины пишут и любовные романы, но это – любовь к себе, единственному и неповторимому, в грехе ли, в раскаянии ли, на фоне разных подруг. Если пил, бил, изменял, крал, предавал, убивал, то больше и красивее всех. Если молился, то лоб в жутких шрамах.

Женщины же рассказывают об обидах на предыдущего возлюбленного и мечте о следующем. Ну, часто приводят список геройств, совершенных ради любви, под общим названием: «Я это терпела». И в том, что их произведения несколько однообразны, виноваты, конечно, мужчины-прототипы. Что в этом дурного? Они же не вечность мыслью осеменяют, а направляют заплутавших в поисках идеала овец одного с ними пола. Не пастыри, избави бог, куда им, во всем всегда виноватым дочкам любопытной Евы. Скорее рекламные щиты – никакого принуждения, так, констатация факта – через дорогу трава свежая. Или бодрящие плакаты вроде «Нечего на женщину пенять, коль рожа (ноги, руки, мозги и прочая) крива».

В отличие от мужчин, претендующих на всеобщее внимание, женщины рассчитывают на читательниц, а не читателей. Но те упорствуют в беглом пролистывании ненавистных романов. Потому что делятся всего-то на три категории – гуру, муж и неврастеник. Гуру, как правило, творит нетленки сам. Он или пишет, чтобы вычистить человечьи души методом их сотрясения. Или часами говорит с той же целью. Он учит. А дамы, они же бабье? Одни кропают, другие читают и знать не знают о его озарениях. Но чего вообще нельзя вынести, так это обширного, устойчивого во все времена, даже кризисные, рынка этой, пардон, беллетристики. Да чего там, макулатуры. И еще разрешенные ныне геи к нему могут прибиться. Образуется немереная читательская куча, в коей деньги крутятся и бездуховность глумится над всем святым. Ладно, Марии, благоговейно замершие у ног учителя и ловящие каждое слово, иссякают. Так уже и Марфы, вместо того чтобы кормить его, валяются на диване с книжонкой про плотские наслаждения.

Когда запахло домашним ужином, на ристалище выходит боец типа муж. Первым делом он бесцеремонно шугает гуру, который лишний раз убеждается в том, что нужен лишь малому числу безвестных избранных. И известных профессионалов, в большинстве своем сволочи бездарной, которые зарабатывают, разнося его в пух и прах. И знаменитостям в других сферах искусства. Они почитывают, уверенные в том, что давно все знают, но стиль… Что-то в нем есть… Вот, достань времени самому писать, этот был бы наименее бледной тенью моего. Весь в личных переживаниях, гуру уходит. Муж сопит: только выдворил бездельника теоретика, отвадил тещу и подруг, только жена стала его умом жить, и снова напасть. Подло начитается феминисток – одна такая любой теще и своре подружек сто очков вперед даст – и заговаривает о равенстве, требует (!) неземной любви и оригинальных подарков. И верит в мужиков, для которых неровно к ней дышать – смысл всего и высшее блаженство.

Там, где появляются герои, мужа теснит неврастеник. Женщина постоянно с кем-то его сравнивает! Мало ей для этого богомерзкого занятия соседа, брата приятельницы и начальника ее отдела. Она еще и литературных персонажей сюда приплетает. Десятками! Как унизительно. Вдруг она тайно займется поисками идеала на стороне? Ты ее содержишь, она изменяет? Даже если не физически, а мысленно, все равно отвратительно. Или повадится любительница чтения создавать в реальных отношениях «книжные ситуации». Как жалок ты будешь по сравнению с выдуманным суперменом, как несчастен… В общем, и этому типу не за что уважать сочинительниц.

Сами мужчины за тысячелетия все не только сделали, но и сказали. А женщины еще осваиваются в мире с хорошими противозачаточными и собственными деньгами. Они только-только начинают выбирать партнеров для секса. И отцов для своих детей. И медленно осознают, что сослуживцы не думают с ними флиртовать, но уничтожают, как полноценных конкурентов. Никогда чада не уходили от матерей к компьютерам. И матери от них туда же. Для них многое ново. И они будут делиться впечатлениями, злясь на существительные, употребляемые только в мужском роде. Женщины, кстати, твердо знают, что описанного в их романах достойного любви мужчины в природе не существует. И, чтобы остаться с ним наедине, будут писать и читать книги. Им бы схитрить по-бабьи, подольститься к реальным насмешникам и объявить его королем. Но нет, упертые дуры, сколько бы им ни стукнуло, принца хотят. И реальный мужик хохочет: для него наследник престола – отвратительный слюнтяй и явный идиот, не знающий, куда девать награбленные папашей деньги. Зарабатывать их ему некогда – он такое творит, чтобы возлюбленную осчастливить. Поэтому у нас даже работяги симпатизируют малахольному Гамлету. «Да не такой он», – защищают чуткие женщины. «Такой, такой, настоящий принц», – отвечают мужчины, и что-то смутное о печальном конце Офелии греет им душу.

Все это, начиная с критики литературных титанов, Света запальчиво изложила на собеседовании владельцу издательства. Тот слушал, тонко улыбаясь. А когда она добралась до несчастного Гамлета в трактовке мужланов, вздохнул и посмотрел ей в глаза, будто ища в них хоть тень игривости или юмора. Результаты поиска не отразились на его лице, но он негромко сказал:

– Что ж, попробуйте… Мы заинтересованы в новых авторах. Ищите жемчужину в пыли…

Издатель явно был брезглив: слово «пыль» у него звучало как «навоз». Но даже если не заморачиваться поиском дополнительных смыслов, было очевидно, что легкой и чистой такую работу не назовешь. Однако девушке было не до условий труда.

– Я постучала, вы мне отворили. Я буду искать и найду, – твердо пообещала она.

– Приступайте. Наши редакторы объяснят вам, что такое хорошая беллетристика с коммерческой точки зрения, – поскучнел голосом, но оживился взглядом издатель.

– Перед тем как идти сюда, я внимательно изучила несколько книг американских авторов о бестселлерах – как их писать, как распознавать, – успокоила его Света. – Но мнение практиков, разумеется, учту.

– Учитывайте тщательно. Желаю успехов.

– Спасибо. Мои успехи – ваши успехи, – искренно воскликнула она.

Отпускающий и благословляющий жест работодатель почему-то сделал ладонью, нервно сжатой в кулак.

И новенькая отправилась трудиться. За крохотную зарплату ей предстояло отвечать на звонки и сортировать поступающие по электронной почте рукописи. Крест дается человеку от рождения, но свою голгофу каждый складывает сам по булыжничку. А иногда яму себе роет. Говорили упрямой девчонке: прочитала синопсис, если он отвечает требованиям редакторов, пересылай им текст, не заглядывая в него. Если нет, заготовь шаблон отлупа, дескать, произведение издательству не подходит, желаем творческих успехов, и шли себе по всем адресам. Но, чтоб он провалился, мифический истопник, Света тоже решила директорствовать в бане. То есть открыть перспективные авторские имена и основать собственную небанальную серию женского романа. Для начала. Ей хотелось доказать, что она чего-то стоит, всем. Особенно Диме.

Издательство было новое и очень маленькое. Зачем оно появилось в густом ряду таких же, известно было только тому, кто спонсировал владельца – Егора Александровича Пирогова – нищего, болезненно умного тридцатилетнего парня, одержимого манией взаимовыгодного сотрудничества. Что-то вроде «Досточтимый крокодил, позволь сделать из тебя отличную сумку. А то сидишь в вонючей тине, не каждый день жрешь, да и все равно тебе подыхать». Как все маньяки, он мог быть обаятельным и убедительным. Если денег дал мужчина, то вскоре ему предстояло узнать, что он вложился не в тот бизнес. Если женщина, то Егору надо было творить чудеса на любовном ложе. Чтобы благодетельница не увлеклась юношей, который продает не книги, а мясо. Такие в койке тоже много чего умеют, но стоят дешевле и быстро переходят на самоокупаемость.