- Вы подтверждаете данные вашего опознания подозреваемых подростков?

- Да, подтверждаю.

- А первоначальные свои показания тоже подтверждаете?

- Конечно.

- А вот они утверждают обратное.

- И что же они утверждают?

- Они говорят, что шли по переулку и увидели лежащего на земле парня. Решили поинтересоваться, что с ним случилось, остановились. А тут неожиданно появились вы и совершенно беспричинно их избили.

Манджа сначала чуть не потерял дар речи от такого поворота событий. Потом покрутил головой и добавил с ехидством:

- Действительно, нехорошо получается. Здоровенный мужик в расцвете сил от нечего делать бьет трех малолеток, почти детишек. Позор! Но вам хорошо известно, лейтенант, что мужику этому уже за шестьдесят, а каждый из троих «кевюн»* на голову выше обидчика и весит под центнер. И водярой от всех троих разило, как из пивной бочки.

Следователь заерзал на стуле и продолжил:

- Потерпевший дает показания, что сначала его били другие, незнакомые ему люди, а потом он ничего не помнит.

- Да они ему все мозги поотшибали, откуда ему помнить?

Следователь приподнял голову над столом, но глаза его бегали мимо Манджи, не пересекаясь с взглядом свидетеля:

- Одному из этих парней вы, кстати, руку сломали, причинили тяжкий вред здоровью.

- Так что же, я должен был дожидаться, когда он засадит мне нож в живот? – возразил Манджа, на что следователь торопливой скороговоркой прострекотал:

- При осмотре места происшествия никакого ножа обнаружено не было.

Манджа чуть-чуть помолчал, оценивая обстановку, потом несколько театрально (этому он в городе научился) произнес:

- Я очень бы удивился, если бы вы этот нож нашли!

- Что вы хотите этим сказать? – обеспокоился следователь.

- Только то, что сказал.

Наконец следователь, форменная рубашка на котором взмокла совершенно, перешел к главному и на секунду посмотрел на Манджу:

- Свидетель, а вы знаете о том, что по факту причинения вами тяжкого вреда здоровью человека мы можем возбудить в отношении вас уголовное дело? Мое руководство на этом настаивает.

Манджа с бесстрастным и одновременно презрительным лицом североамериканского индейца, которого вот-вот начнут пытать бледнолицые, произнес совершенно равнодушно:

- Если у вас есть на то законные основания, возбуждайте.

Когда неприятный для следователя допрос закончился, выходящий из кабинета Манджа на минуту обернулся:

- Извините, у меня один вопрос, лейтенант. Как вам спится?

- Нормально. А к чему вам это? – спохватился лейтенант юстиции.

- А к тому, сдается мне, что работа у вас тяжелая, вредная даже. От нее бессонница случается. Но если сон у вас, лейтенант, хороший, значит, пропащий вы уже человек!

И Манджа хлопнул дверью.

«Долгожданные гости», о которых говорил избитый Батр, появились в тот же вечер. Они прибыли на двух иномарках. Придерживая дверь калитки, чтобы впустить «долгожданных», Манджа «сфотографировал» в своей памяти номера машин и лица приехавших; в нем теперь действовал вековой инстинкт одинокого охотника, столкнувшегося в дикой степной глуши с голодной волчьей стаей.

Солидные дородные мужчины с сытыми «хонгшар» («морда» - по-калмыцки), на животах которых едва застегивались кожаные пальто и дубленки, расположились за столом в ставшей сразу тесной землянке. Они уже пронюхали, что невзрачный хозяин служил когда-то в каких-то сверхсекретных войсках и владеет арсеналом чудо-способов отправить человека на тот свет, чуть ли не с расстояния в полкилометра. Поэтому разговор они повели не с позиции силы, а уважительно и даже деликатно.

- Манджа Иванович! Мы приехали, чтобы разрешить одно недоразумение.

Манджа выжидательно молчал, покуда гости выставляли на стол угощения, которые, по идее, должны были способствовать плодотворности беседы: бутылки дорогого коньяка, черную икру в заводских баночках, красную рыбу, копченое мясо. Потом сдвинул локтем на угол стола принесенные дары и кратко бросил:

- Уберите!

Гости с укоризной покачали головами, внутренне осуждая несговорчивого, неотесанного мужлана, не ведающего об этикете, но приказание выполнили.

- Что вы хотите от меня? – в лоб спросил Манджа.

- Уважаемый Манджа Иванович! Вы были свидетелем одного инцидента, о котором мы бы и хотели поговорить с вами.

- Это когда парня-студента чуть не убили? – прямолинейно уточнил Манджа.

- Ну, зачем вы так сразу – убили! Жив он и здоров.

- Едва жив и очень, очень не здоров.

- Вы правы, Манджа Иванович, не совсем здоров. Но мы оплатим его лечение, уверяем вас, а если понадобится, и в санаторий отправим. Так что ему волноваться не следует.

- Вижу, сейчас волнуетесь больше вы! – брякнул Манджа.

Собеседники слегка передернули жирными плечами оттого, что приходится иметь дело и любезничать с этим совершенно аномальным калмыком, но виду не подали:

- По этому делу, Манджа Иванович, вы единственный свидетель, очевидец. Время-то было совсем темное. Мы нисколько не сомневаемся в вашей честности и правдивости, но ведь могли вы, пожилой уже человек, ошибиться, не разглядеть тех парней как следует? – вкрадчиво подал «наводящую» один из гостей.

- Интересно получается, - раздумчиво, как будто сам себе, проговорил Манджа, - когда дело касается опознания, то я – почти слепой старик, а как кости людям ломать, то я – Савр Тяжелорукий.

- Так ребята скажут, что просто испугались вашего появления, когда стояли рядом с избитым кем-то парнем, поэтому и побежали. А Санал руку сломал нечаянно, поскользнулся на льду и упал.

Под убаюкивающий шелест этих слов на столе появилась увесистая пачка в нераспечатанной банковской упаковке, сто тысяч, судя по верхней купюре.

- Заберите ваши поганые деньги!

- Опять вы нас неправильно поняли, Манджа Иванович, - засуетились гости, - это не подкуп. Просто нам известно ваше стесненное финансовое положение. И мы искренне, по-человечески хотели вам помочь. Мыслимое ли дело, пенсионеру – содержать внука-студента! А у внука такой возраст, очень опасный…

Слово «опасный» было произнесено с особой интонацией, которую Манджа не мог не уловить.

Лицо Манджи стало жестким, а в узких черных глазах промелькнули всполохи костров чингизовых тюменов, расположившихся на ночлег перед решающим сражением.

- Меня вы можете только убить, но смерти я не боюсь, я давно к ней подготовился. А теперь слушайте меня внимательно, очень внимательно. Я запомнил номера ваших машин, завтра я узнаю ваши адреса. И если, не ровён час, с моим внуком Нараном что-либо случится, все вы – покойники!

На том разошлись. Одни – взбешенные неуступчивостью упрямого правдолюбца, сели в свои иномарки. Другой – замерший, словно сжатая пружина, остался в комнате и продолжал неподвижно сидеть на кровати; лишь в глубине его зрачков рассеивалась ночная тьма, а в предрассветной тьме над чингизовыми тюменами заколыхался белый девятихвостый стяг.

Следствие длилось долго. Манджу еще раза два вызывали на допросы, но он твердо стоял на своих показаниях. В повседневной жизни вел он себя предельно осторожно и аккуратно, чтобы не напороться на провокацию. Нарана на период следствия профессор Бата Борисович определил на временный постой в свою квартиру, увозил на занятия в университет и привозил обратно лично на машине. Хлопотно, конечно, но в такой ситуации лучше перестраховаться, соломки лишней постелить.

Накануне судебного заседания в квартире профессора Баты Борисовича собрались все заинтересованные лица: сам профессор с женой Деляш, «виновник торжества» Манджа и его внук Наран, молчаливо просидевший весь вечер в уголке.

Профессор заговорил первым:

- Я, друг мой Манджа, несмотря на твои возражения, все-таки организовал участие адвоката, опытного и честного, моего давнего приятеля, который не даст превратить тебя из свидетеля обвинения в обвиняемого. По закону у свидетеля не может быть адвоката, и наш юрист формально будет выступать в качестве общественного защитника потерпевшего, но его основная задача – следить, чтобы твои конституционные права не были нарушены. Фемида у нас, знаешь, недаром с завязанными глазами!