- Подожди, с лукавым видом прервал Манджу профессор Бата Борисович, - я хочу показать тебе рукопись, поэму, которую недавно принес мне на рецензию один наш поэт. Мне приносят иногда авторы свои рукописи для рецензирования или для того, чтобы я предисловие написал. Я хочу, чтобы ты ее прочитал и оценил то, что он там «изваял».

И стал искать что-то на своем письменном столе. Вскоре он протянул Мандже несколько листков бумаги, исписанных каллиграфическим почерком, соединенных простой канцелярской скрепкой.

- Да я ничего не понимаю в поэмах.

- Ничего, она короткая. К тому же тебе, сельскому жителю, она должна быть близка, поскольку поэт в аллегорической форме перенес человеческие отношения в мир животных.

Манджа углубился в чтение рукописи. Через некоторое время он поднял удивленный взгляд на Бату:

- Я не понял! Что такое «овцонок»?

- Как что? – с ехидством отозвался профессор. – Детеныша кошки называют котенок, тигрицы – тигренок, утки – утенок. Вот, по аналогии, детеныш овцы – овцонок.

Манджа расхохотался:

- Эту поэму написал настоящий интеллигент! Он за свою жизнь гвоздя в стену не забил, прочитал двух-трех книжек, хотя сам сочиняет поэмы, а овцу с ягненком видел только на картинках!

---------------------------------

*Ут дун –калмыцкая старинная протяжная песня.

Ахлачи –начальник

Некоторые особенности местного следствия

и правосудия

Третий год сугубо сельский человек Манджа по воле обстоятельств жил-был в городе, помогал внуку Нарану учиться в университете. Поддерживал только материально, потому что с учебой внук справлялся сам вполне успешно.

Не все в городской жизни нравилось Мандже, а, правильнее сказать, очень многое совсем не нравилось. Особенно поражала его праздность некоторых горожан (еще раз подчеркнем – «некоторых», чтобы не навлечь праведный гнев подавляющего большинства трудолюбивых, почти трудоголиков, жителей столицы). На селе даже не имеющий официальной работы мужик всегда найдет дело на личном подворье: со скотиной управиться, забор, там, покосившийся починить, хлев почистить. Да, мало ли забот?

А тут сутками сидят сиднем на лавочках микрорайонов или барражируют кучками по «Арбату», аллее Героев и по рынку в вечных поисках мелочи на приобретение вина. Манджу с души воротило от одного вида этой публики.

А на третьем году пребывания в городе нашего героя настигло испытание. Время было зимнее, смеркалось рано, и Манджа шествовал по темной уже, совершенно безлюдной улице, держа в одной руке пакет с едой и книгами, а другой, придерживая на голове срывающийся от резкого ветра капюшон куртки.

Неспешный ход до остановки «маршрутки» был нарушен странными звуками. Манджа посмотрел в ту сторону: в глубине проулка, метрах в двадцати, при тусклом свете чудом сохранившегося фонаря трое молодых людей в темной одежде избивали ногами лежащего на заснеженной земле человека. Били со знанием дела, будто выполняли привычную работу, с «хэканьем» на выдохе, не придерживая ног в кованых ботинках и не выбирая места: голова – так голова, живот – так живот, грудь – так грудь! Каждый удар сопровождался тупым звуком и стоном распластанного на земле человека.

Не стерпел Манджа такого паскудства: «Толпой на одного! Да еще ногами! Ведь до смерти забить могут!»

Словно щенков, разбросал бывший десантник и отличник боевой и политической подготовки озверевших переростков-акселератов, двое из них бросились наутек вниз по улице. Третий, самый дерзкий, остался на месте и вытащил что-то из кармана. В колеблющемся свете уличного фонаря Манджа увидел, что в правой руке противника бесстрастным холодом смерти блеснул на мгновенье клинок ножа. Заученным на всю жизнь движением Манджа перехватил руку «оппонента» и провел болевой прием, на излом. Что-то противно хрустнуло, хулиган сначала заорал благим матом, а потом, спотыкаясь и скуля, заковылял в сторону, придерживая травмированную руку.

Манджа склонился над распростертым телом избитого:

- Эй, парень! Ты живой?

Лежащий на земле человек не подавал никаких признаков жизни. Лицо его было залито кровью, струящейся из разбитой головы. Манджа стал щупать пульс на шее и облегченно вздохнул, почувствовав под пальцами слабые толчки в кровеносных сосудах. Сразу же вытащил старенький, давно вышедший из моды, дешевый мобильник и позвонил на «скорую помощь» и в полицию, а также на работу – предупредить, азу же вытащил старенький, давно вышедший из моды, дешевый мобильник п что может задержаться из-за непредвиденных обстоятельств.

«Скорая» и полиция прибыли почти одновременно, избитого тут же забрали и повезли в больницу, а Манджа отправился с полицейскими в отделение давать показания. Это может показаться невероятным, но преступников изловили по свежим следам, и уже за полночь Манджа опознал всех троих, причем, один из них, травмированный, посматривал опасливо на крутого, непредсказуемого дядьку, с виду пожилого и ничем не примечательно, внешне так не похожего на легендарного Брюса Ли.

А, может, и не стоит удивляться оперативности полицейских. Прежняя милиция – рудимент социализма – работала, это всем доподлинно известно, из рук вон плохо, а обновленная демократическая полиция – это уже совершенно иной подход к делу, дающий положительный результат! Вот что значат вовремя и грамотно проведенные, так необходимые народу реформы!

Несколько дней спустя Манджа навел справки и, выяснив, что его «подопечного» перевели из реанимации в общее отделение, пошел навестить пострадавшего. Заглянув в палату, Манджа сразу определил, к кому из лежащих пациентов надо обращаться. Голова и лицо «его» потерпевшего были туго перебинтованы и напоминали кокон тутового шелкопряда.

- Мендут, парень! Как себя чувствуешь? – посетитель присел на краешек прикроватного стула.

Кокон медленно, с трудом повернулся в сторону Манджи, сквозь прорехи в бинтах были видны лишь заплывшие багровыми кровоподтеками щелки глаз, нос и запекшиеся губы.

- Это вы меня спасли? Как вас зовут? – мучительно прошепелявил голос из отверстия для рта.

- Манджа Иванович. А тебя?

- Батр. Студент я. Спасибо вам, Манджа Иванович! Если бы не вы, убили бы они меня!

- Да ладно, Батр! Живой остался – и, слава Богу! Теперь тебе поправляться надо, кушать, как следует, - и Манджа стал доставать из принесенного пакета мандарины, бананы, пакеты сока.

- Я не могу есть ничего: мне все зубы выбили и челюсть сломали.

- Эк, тебя отделали! – огорченно крякнул Манджа. – Ничего, ты молодой, Батр, выкарабкаешься. А зубы золотые вставишь, от невест отбоя не будет, - пошутил не слишком удачно.

Неожиданно Батр спросил:

- Манджа Иванович! А к вам еще не приходили?

- А кто ко мне должен прийти, - искренне удивился Манджа.

- Родственники тех парней. У меня вчера они уже были. Большие люди, со связями.

- И что же они тебе сказали? – спросил Манджа.

- Сказали, что оплатят лечение. Но только, если дам показания, что не знаю этих ребят и не опознаю их. В противном случае, предупредили, меня ждут большие неприятности. Мне страшно, Манджа Иванович!

- Сволочи! Тебя, парень, не только телесно покалечили, но и дух твой сломили! – с горечью молвил наш герой. – Однако в таких делах я тебе не советчик. Сам решай. А я к тебе еще загляну. Ладно, выздоравливай!

Манджа хотел пожать на прощанье руку лежавшего на кровати молодого человека, но она оказалась в гипсе, поэтому посетитель лишь слегка коснулся его плеча, не желая ненароком причинить дополнительную боль, и поправляя наброшенный внапашку халат, шаркая синтетическими бахилами, вышел из палаты. Скверно было у него на душе.

А через день получил Манджа повестку из полиции с вызовом на допрос в качестве свидетеля («пока еще» - так отметил он про себя, предчувствуя недоброе).

Действительно, тональность допроса резко отличалась от первого, в ночь преступления. Следователь, молодой крепыш с погонами лейтенанта юстиции, явно не желал встречаться взглядом со свидетелем и заполнял протокол, низко опустив голову. Когда анкетная часть протокола была заполнена, следователь спросил: