Ехал Коперник домой уже не молодым, наивным человеком, ехал заниматься делами, которые были ему вовсе не по сердцу, так как все стремления его были направлены к изучению астрономии и математики.

Почему же он не устроился в таком случае в каком-нибудь университете на должность профессора, а удовлетворился неинтересным для него местом каноника? Ответ, очевидно, надо искать в том, что место каноника было более доходным и выгодным, нежели место профессора. Цинский, один из старых биографов Коперника, изображает его ревностным католиком и клерикалом. Однако весьма сомнительно, чтобы Коперник был таковым: для этого он достаточно слышал свободных мнений и интимных разговоров, видел знаменитых гуманистов и учился у них.

Итак, Коперник возвращался на родину знатоком астрономии и классических языков (латинского и греческого), а кроме того, неплохим математиком и вычислителем. Это ясно из обозрения его грандиозного труда «Об обращениях небесных кругов», где сочасть вычислений Коперника и все его таблицы; при держится и целый небольшой трактат по тригонометрии (плоской и сферической), и масса вычислений, а также ряд таблиц, лично вычисленных Коперником. Современник Коперника, Эразм Рейнгольд, о котором мы будем говорить ниже, проверил большую этом оказалось, что, в общем, Коперник был хорошим вычислителем, хотя иногда и допускал ошибки.

Коперник ехал на родину на должность каноника. Не надо закрывать глаза на то, что он принял эту обеспеченную должность и держался за нее всю жизнь. Этим самым он становился в ряды высшего, аристократического духовенства, на котором сосредоточивалась ненависть народа. Нужно, однако, сказать, что Коперник не был в этом отношении исключением: в ту эпоху такие выгодные должности не стеснялись занимать самые передовые и образованные люди. 

В 1506 году Николай Коперник вернулся во Фрауенбург. Однако, он пробыл на этот раз во Фрауенбурге недолго: уже в начале 1507 года, согласно постановлению капитула, он был отпущен в резиденцию своего дяди-епископа, замок Гейльсберг, где и оставался до 1512 года. Эта командировка в замок Гейльсберг последовала по настоянию епископа Ватцельроде. Мы уже говорили, что епископ имел основания приблизить к себе Коперника не только по соображениям родственного, но и политического характера. Кроме того, ему хотелось, вероятно, избавить своего любимого племянника от разных неинтересных дел, обычно поручаемых молодым каноникам капитула.

Формально откомандирование Коперника в епископскую резиденцию, замок Гейльсберг, мотивировано было просьбой епископа Ватцельроде прислать к нему Коперника в качестве врача для наблюдения за его пошатнувшимся здоровьем.

Замок Гейльсберг находился в расстоянии 74 километров от резиденции капитула, Фрауенбурга (где был выстроен кафедральный собор и где находились квартиры каноников капитула); он был расположен почти в центре Вармийской области, и епископы вармийские давно уже избрали его постоянным своим местопребыванием.

В замке Гейльсберг Коперник провел целых шесть лет; значит, 39-летним, уже пожилым человеком вернулся он оттуда во Фрауенбург. Пребывание Коперника в Гейльсберге было временем, самым плодотворным в жизни великого астронома; здесь созрели те новые идеи о мироздании, о новой системе мира, которые стали зарождаться в его уме, когда он еще юным студентом сидел на лекциях Брудзевского, когда он в Болонье вел долгие беседы с Домиником Марией ди Новара, когда в Падуе вел дискуссии с Фракасторо и сообщал свои заветные, дерзкие мысли о неверности геоцентрической системы древних другу своему, Целио Кальканьини.

В замке Гейльсберг у Коперника оставалось много свободного времени; он не был обременен служебными занятиями; в его распоряжении были слуги; его окружало великолепие и пышность, хотя, конечно, и не такие, какие он видел в Риме или в Ферраре. Двор епископа эрмеландского был много скромнее герцогского двора в Ферраре, но все же епископ Лука при случае умел блеснуть своим высоким положением и иногда устраивал пышные празднества и торжественные приемы.

Общество, которое собиралось в Гейльсберге, было пестрое: там гостили и бургомистры прусских городов, и послы тевтонского ордена, и польские воеводы.

По отзывам современников, епископ Лука Ватцель-роде был человеком крутого нрава. Своим тяжелым характером он отпугивал от себя окружающих: его не любили и боялись. Но с любимым племянником он обращался не так сурово, и Коперник оказывал ему внимание и относился к нему по-родственному. Епископ Лука высоко ценил познания своего племянника, сочувствовал его научным стремлениям и всячески покровительствовал его занятиям астрономией. В замке Гейльсберг задумал и частью осуществил Коперник свой великий труд о системе мира, впоследствии названный им «De Revolutionibus orbium coelestium» («Об обращениях небесных кругов»).

Первые черновые наброски этого сочинения, обессмертившего имя Коперника, сделаны, по всей вероятности, тоже в Гейльсберге. Предисловие Коперника к капитальному труду позволяет сделать подобную гипотезу. В самом деле, в упомянутом предисловии читаем: «Тидеман Гизий, т. е. Тидеман Гизе (о нем ниже мы будем говорить подробно)… часто меня убеждал…, дабы я эту книгу издал и позволил, наконец, предать ее гласности. Эта книга задерживалась у меня не только в продолжение девяти, но даже четырежды девяти лет». Это предисловие написано было в 1543 году; очевидно, что книга, вчерне по крайней мере, была готова уже в 1507 году, т. е. как раз во время пребывания Николая Коперника в замке Гейльсберг. Таким образом, живя при дворе своего дяди-епископа, Коперник не терял даром времени: он не только обдумал, но и составил вчерне рукопись своего будущего бессмертного сочинения.

Однако, рукопись свою он хранил в глубокой тайне, и до своего появления в свет она подвергалась еще многочисленным изменениям, поправкам и дополнениям.

Коперник ни с кем не делился своими планами, он работал втайне, и даже дядя ничего не знал о той революции в астрономии, которую в тиши рабочей комнаты подготовлял его гениальный племянник. Впрочем, дяде хотелось совсем другого: он желал сделать своего любимца политическим деятелем, который мог бы стать его надежным помощником. Мы уже говорили, что тевтонский орден не отказался от мысли вернуть себе самостоятельность и, несмотря на формальную зависимость от Польши, вел себя агрессивно. В частности, он не мог примириться с потерей Вармийской области. Среди членов Вармийского капитула были некоторые лица, готовые оказать поддержку ордену в этих его притязаниях. Епископ Лука был противником этой ориентации и проводил во всех политических комбинациях политику польского правительства. Орден поэтому ненавидел вармийского епископа и был бы очень доволен присоединить Эрмеланд к своим владениям. Вармийская епархия вообще была яблоком раздора между польским королевством и тевтонским орденом. И рыцари ордена, и польские отряды часто грабили ее границы, но после того, как между епископом Ватцельроде и польским королем установились хорошие отношения, отношения с Польшей, естественно, улучшились. Зато набеги меченосцев и их своеволие на границах Вармии продолжались.

Епископ в свою очередь старался делать всяческие неприятности ордену. На сеймах Ватцельроде произносил громовые речи по адресу ордена, доказывая, что Польша до тех пор не может быть спокойна за судьбу своих владений, пока орден не будет переселен куда-нибудь в другое место. Он даже придумал такой проект: так как Пруссия стала уже страной христианской и «обращать» там стало уже некого, то и ордену там оставаться не для чего. Поэтому Ватцельроде предлагал переселить орден в Подолию: там-де рыцари могут воевать с «неверными» (с турками) и тем самым выполнять свою настоящую миссию.

Орден, конечно, на этот план не соглашался. Покидать насиженные места, свои замки, свои коммерческие операции совсем не улыбалось немецким дворянам. Проект Ватцельроде не прошел; его не поддержал и польский король, быть может, потому, что не считал себя достаточно сильным, чтобы заставить орден выселиться в Подолию. Но все же проект Ватцельроде наделал ордену много неприятностей. Потерпев неудачу, дядя Коперника придумал тотчас же другую комбинацию: преобразовать Вармию в архиепископство. Но на подобный план не согласился папа. Очевидно, в Риме пересилило влияние ордена. Если бы план превращения вармийского епископства в архиепископство удался Ватцельроде, то ему оказались бы подчинены другие епархии, зависевшие от ордена, — он стал бы полновластным духовным владыкой в Пруссии, и его влияние соответственно возросло бы.