— Полицай Бароненко числится в списках государственных преступников, а это значит, что его ищут по всей стране — и мы, и милиция. Результат рано или поздно будет, ручаюсь...

Через два года Бароненко был действительно арестован и осужден, а в пятьдесят шестом году возвратился из заключения, затем уехал на Урал, на стройку.

События нарастали. Оказалось, что Бароненко уехал не на Урал, а ближе к дому. Только не в село, а в район. Там проживала его первая, еще довоенная жена. Вот к ней он и возвратился через много лет, и она его приняла.

Следователей заинтересовала удавка, которую убийцы оставили на шее погибшего. Дело в том, что это орудие смерти применялось в бандах оуновцев.

Было установлено, что после гитлеровцев Бароненко попал в банду оуновцев[10]. Поскольку он отличался крайней жестокостью, его взяли в «службу безпеки»[11]. Два с лишним года Бароненко находился в банде. Его руки были по локти в крови, но ему удалось скрыть от суда факт своего пребывания в банде.

Варвара Жук, родная сестра Семена Жука, показала, что на следующий день после приезда Федора Дмитриевича она ушла к матери в Деркачевку. Во второй половине того же дня в Деркачевку приехал из города и ее брат Семен. О том, что появился Ветров, Варвара, естественно, рассказала. Брат к этому сообщению особого интереса не проявил, только спросил, один Ветров приехал или с женой. При этом заметил, что все же тянет Ветрова домой. Ночевать брат не остался, вечером уехал в город, сославшись на то, что ему рано вставать на работу.

Жук сознался в соучастии в преступлении... Не сразу, конечно. Вначале он все начнете отрицал, но потом, зажатый неопровержимыми фактами, вынужден был сознаться. Деваться было некуда. Следствие располагало неопровержимыми доказательствами. Взять хотя бы сапоги, которые он надевал в субботу и ездил в них к матери в Деркачевку. Сапоги валялись у него дома в чулане. На них были обнаружены остатки почвы, идентичные почве во дворе Ветрова и в лесу, где была найдена пустая бутылка. Более того, в этой почве были выявлены следы крови, группа которой совпадала с группой крови погибшего, а на пустой бутылке сохранились отпечатки пальцев. Но участие в убийства Жук отрицал:

— Бароненко убил. Он накинул удавку и задушил... — твердил Жук.

— Садитесь, Жук, — спокойно сказал следователь. — Вы дважды ударили ножом Ветрова. Ну, что молчите?

— Это было потом, — с трудом произнес Жук. — Он уже был мертв.

— Для верности, значит?

— Бароненко так велел, и нож мне дал он.

Бароненко с Жуком были старыми приятелями, дружками-собутыльниками. Сближало пребывание в заключении.

Однажды за бутылкой водки Жук заговорил о Ветрове. Бароненко скрипнул зубами:

— Ты, Сеня, тюха-матюха, вот что я тебе скажу.

Жук уставился на «барона», не понимая, к чему тот клонит.

— Чего глаза вылупил? Он твоего батьку упек, а ты — «хату сестре оставил и все, что в хате». Ветров, значит, добряк?

— А может, не он? — слабо сопротивлялся Жук.

— Он, гад... Я знаю, что он.

Когда опорожнили вторую бутылку, договорились отомстить Ветрову. Бароненко за то, что из-за Ветрова попал в лагерь, а Жук — за отца.

...Когда вечером Жук возвратился из Деркачевки в город, он, выйдя из автобуса на рыночной площади, направился не домой, а завернул на станцию. Там встретил Бароненко. Выпили. Жук сказал:

— А у меня новость. Наш хороший знакомый объявился, Ветров...

Бароненко сказал:

— Уговор не забыл? Пошли...

— Может, завтра? — канючил Жук. — Может, не надо? Ну его! Слышь, Паша, может, потом? Он еще не скоро уедет.

Бароненко остановился, с остервенением затоптал цигарку и, повернувшись к Жуку, задышал ему прямо в лицо:

— Ты, я вижу, храбрый только на словах. Что, в кусты?

Больше ни о чем не говорили. Шли все время проселками, в стороне от шоссе. Встречаться с кем-нибудь было ни к чему.

Часа через два подошли к селу, огородами направились к хате Ветрова. Бароненко, пропустив вперед Жука, чем-то посыпал следы.

Следствие закончилось. Было доказано, что ременный шнур и нож взял из дому Бароненко. Этим ремнем он и задушил Ветрова, а чтобы Жука приобщить к «мокрому» делу, дал ему нож и велел ударить, что тот и сделал. Владеть удавкой и другими подобными вещами Бароненко научился в одной из бандеровских банд.

Суд приговорил бандитов к расстрелу.

...Гурский уезжал в Москву. На вокзале Михаила Игнатьевича провожали начальник райотдела, следователи Ребров и Галенко. Подошел одесский поезд. Гурский тепло простился с товарищами и направился в вагон. В Москве его ждали дела.

Так была закрыта последняя страница дела, достаточно редкого в наши дни, но все еще появляющегося иногда как отзвук минувшей войны.

Сержант Андреев и рядовой Кузнецов медленно продвигались вдоль контрольно-следовой полосы. Татарский пролив был спокойным, волны тихо накатывались на отлогий берег. Был третий час ночи — время, когда, казалось, природа крепко заснула после долгого летнего дня.

Дойдя до конечного пункта маршрута и не обнаружив признаков нарушения границы, пограничники доложили об этом на заставу и отправились в обратный путь, по-прежнему внимательно осматривая все но сторонам и до предела напрягая слух.

Вдруг Андреев остановился:

— Тихо! Смотри в море! Что-нибудь видишь?

Бледный свет лунного серпа и холодное мерцание звезд чуть-чуть освещали морскую гладь, но Кузнецов ничего не заметил.

— Смотри правее! Видишь черное пятно на воде?

— Вижу, товарищ сержант.

— Доска или труп большой рыбы, а может... — проговорил Андреев.

Предмет медленно приближался к берегу.

«Нарушитель!» — уверенно подумал Андреев. По-пластунски он отполз назад, к камню, за которым залег Кузнецов.

К берегу приближался плотик, на котором лицом вниз лежал человек. Он греб миниатюрными веслами, похожими на ракетки для настольного тенниса. На голове его был падет островерхий капюшон.

— Слушай мою команду, — сказал Андреев. — Ничем не выдавать себя. Когда нарушитель выйдет на берег, я пойду на него, а ты прикрывай меня. Нарушителя надо взять живым!

— Так точно, товарищ сержант!

Между тем плотик достиг берега. Не заметив ничего подозрительного, человек соскользнул в воду. На нем был надет комбинезон.

— Стой, руки вверх! — резко крикнул Андреев и выскочил из-за камня.

Нарушитель нехотя поднял вверх руки. Андреев подошел к неизвестному:

— Кто такой?

— Я местный житель, из поселка...

— Что вы здесь делаете?

— Решил воспользоваться хорошей погодой и поплавать по морю.

— Почему вышли в море, не поставив в известность пограничников?

Неизвестный замешкался с ответом.

— Что прячете под комбинезоном?

— Ничего.

Андреев ощупал грудь ночного гостя и, расстегнув «молнию», извлек пистолет «ТТ».

— А это что?

— Я прошу вас отвести меня как можно скорее к вашему начальству, — взволнованно проговорил неизвестный. — Я хочу дать важные показания.

— У вас есть еще оружие?

— Есть газовый пистолет и охотничий нож, но они в рюкзаке.

Захватив рюкзак и резиновый надувной плотик, пограничники отконвоировали ночного гостя на заставу.

Позвонил начальник управления.

— Михаил Иванович, на берегу Сахалина задержан нарушитель границы. Имеет при себе портативную радиостанцию, шифроблокноты и оружие. При опросе назвал себя иностранным разведчиком, направленным на Сахалин со шпионским заданием. Поезжайте и разберитесь. С собой возьмите капитана Павлова. Он опытный радист и будет вам хорошим помощником.