— Это — шотландский репейник! — прошептал Боскозель, вынул меч и срубил им несколько головок растения.

Шотландские лорды мрачно насупились. Этот поступок француза как будто означал, что Мария Стюарт будет носить свою колючую корону с мечом в руке. И взгляд, брошенный ею на графа Аррана, когда она приветствовала прочих дворян, мог подтвердить подобное предчувствие.

— Милорды, — сказала Мария Стюарт, — здесь произошло много несправедливого. Парламент забрал большую волю в ущерб королевской власти, но все это должно быть прощено и забыто. Мы желаем мира и уважения к закону, а также религиозной свободы для каждого. Но хотя мы ожидаем от вас, милорды, согласия и усердия, однако мы не можем скрывать, что никогда не окажем уважения и доверия тем лицам, которые отравили жизнь нашей несчастной матери и всегда содействовали смуте.

Граф Арран мрачно отвернулся, тогда как остальные лорды, ослепленные прелестями прекрасной королевы и воодушевленные ее привлекательностью, принесли ей присягу в верности.

Мария Стюарт во главе дворянства отправилась в Голируд. Утомленная путешествием, она тотчас по приезде в замок удалилась в свои покои. Однако вечером народ устроил ей серенаду на скрипках и волынках, присоединив к ней пение псалмов. Эта нестройная музыка и хоралы мрачного культа еще более усилили меланхолическое впечатление юной королевы в стране, которая стала ей чуждой и должна была заново стать для нее отечеством.

Мария Стюарт опустилась на колени перед распятием и начала молиться. Горячие слезы струились по ее щекам.

Внизу, в банкетном зале дворца, угощались вином лорды Джэмс Стюарт, Мейтленд и Эрджиль. Мейтленд воткнул нож в паштет и, смеясь, воскликнул:

— Сделаем с ней то же самое, что сделал француз с репейником!

— Черт побери! — подхватил Эрджиль. — Неужели мы привезли ее сюда затем, чтобы ее французские лизоблюды задавались перед нами? Если бы не торжественный сегодняшний прием, то я хлопнул бы по его надушенной макушке!

— Умерь свой задор, Эрджиль, оставь излишнюю поспешность! Сначала нужно выяснить, как она покажет себя, — проворчал Джэмс, — с тем дураком всегда успеем разделаться. Но разве вы не видели, какой взгляд она бросила на Аррана? Ей-Богу, из этой женщины может что-нибудь выйти, и — честное слово! — за мной дело не станет, если она через год не предложит условия мира стране.

Мейтленд, покачав головой, воскликнул:

— Вы бредите! Именно тот взгляд на Аррана — колкий, как обоюдоострый кинжал — убедил меня, что она — не кукла, готовая подчиниться вашему руководству. Она доверяет вам, потому что вы до сих пор еще не противоречили ей и не требовали ничего такого, на что ей трудно согласиться. Ведь вы так и не заставили ее подписать эдинбургский договор!

— Ха-ха! — рассмеялся Джэмс. — Тогда она была во Франции, а теперь находится в Голируде. Я схвачу ее железной перчаткой, а что я раз схватил, того уже не выпущу.

— Смотрите, чтобы она от вас не ускользнула, когда будете ее хватать! Этот Боскозель…

— … ее игрушка. Когда она найдет супруга, то он вышвырнет эту куклу за дверь.

— Если только вы не ошибаетесь. Говорят, будто он имеет большое сходство с Франциском Вторым.

Джэмс стукнул мечом об пол так, что тот зазвенел.

— Черт возьми, Мейтленд! Честь Марии Стюарт защищаю я, и если негодяй вообразил, что был похож на ее живого супруга, то я могу помочь ему стать похожим на мертвого… Однако что это за чертовщина?.. Неужели нас тут подслушивают?.. Там вверху, на галерее, что-то шевельнулось.

Эрджиль стал уверять, что распорядился запереть двери. Однако Джэмс не ошибся: у колонны стояла на коленях хрупкая женщина и прислушивалась к разговору. Это была Филли.

Поддельный горб ее исчез, а вместе с ним и драгоценный пестрый наряд. Несчастная Филли прислонилась к колонне искалеченным, больным плечом. Девушку нечаянно заперли на галерее, не заметив ее присутствия.

Когда Екатерина с жестокой насмешкой передала своим врагам окровавленные жертвы, каждый из них только и думал о том, чтобы ходатайствовать перед королем о возмездии за такое постыдное деяние. Слуги из Лувра доставили обеих искалеченных пыткой женщин в больницу. Фаншон не вынесла мучений и умерла. Филли долго болела, а когда поправилась, то явилась к Марии Стюарт с надеждой на ее защиту.

Вальтер Брай и Сэррей безуспешно разыскивали Филли. Лувр был для них закрыт, да и слуги Екатерины не согласились бы сообщить им никаких сведений. Смерть короля, принесшая Екатерине регентство, делала пребывание их в Париже все опаснее с каждым днем. Но так как Боскозель навещал англичан и заботился о них, то Дэдлей и Сэррей покинули город как раз вовремя, ускользнув от сыщиков Екатерины.

Но Вальтера Брая им не удалось уговорить. Он остался в Париже и все же разыскал место, где лечилась Филли. Однако там ему сообщили, что больная уже вышла оттуда и не сказала, куда она отправилась.

«Очевидно, — решил Вальтер, — молодая девушка пустилась в обратный путь, сначала в Англию, а оттуда в Шотландию, к миссис Гиль.» Случай устроил так, что он отплыл в Англию именно в тот день, когда Филли в свите Марии Стюарт достигла Кале, чтобы плыть в Шотландию.

Маленькая немая сделалась любимицей Марии, а Боскозель защищал ее от грубых шуток прислуги. По глазам, полным безграничной преданности, было видно, что Мария Стюарт не имела при себе более верной служанки, чем Филли.

Кастеляр только что собирался лечь в постель, чтобы отдохнуть в первую ночь, которую он проводил в негостеприимном замке, как раздался легкий стук в его дверь. Он знал этот условный сигнал Филли и поспешил отворить.

Такое позднее посещение должно было означать что-нибудь важное, касавшееся королевы.

Немая вошла, запыхавшись от подъема на лестницу. Больными руками, собрав всю свою силу, она отодвинула железный засов, замыкавший дверь галереи, и благополучно ускользнула от лордов.

— Что такое, Филли? — спросил пораженный Кастеляр, когда она дала понять ему знаками, что он должен поспешно следовать за ней. — Разве королеве грозит опасность?

Она утвердительно кивнула головой. Боскозель схватился за меч. Немая приложила палец к губам и показала ему, чтобы он ступал как можно тише.

Замок Голируд образует треугольник с круглыми выступающими башнями. На широкой его стороне находилось аббатство. Небольшой двор, куда меланхолически глядели старинные сводчатые окна, был посыпан мелким гравием. Узкая каменная лестница вела в башню, обращенную к Кольтонскому холму. Там помещалась спальня королевы. Ее охраняли лучники. От главного входа можно было попасть в небольшой банкетный зал, где Стюарт угощался со своими товарищами. Зал был окружен галереей, откуда вел ход по длинному коридору к другой боковой лестнице, которая выходила во двор и охранялась стражей.

Боскозель разместился в боковом флигеле замка и ему пришлось перейти через двор, чтобы достичь одной из упомянутых лестниц.

В окнах королевы и ее придворных дам свет уже погас. Стража на лестнице, которая вела на галерею, дремала, прислонившись к стене, и Боскозелю с Филли удалось пробраться не замеченными по той дороге, по которой только что шла девушка, чтобы позвать его.

Трое лордов продолжали угощаться, но если Филли имела намерение доказать самому искреннему и преданному другу королевы, что побочный брат Марии Стюарт замышляет предательство, то она достигла противоположного результата. Лорды уже обсудили свой план, заключавшийся в том, чтобы Джэмс Стюарт овладел властью, выставив себя единственным надежным оплотом против мятежа, и теперь с грубым воодушевлением разговаривали о прелестях прекрасной государыни.

— Будь я проклят, — сказал Эрджиль, — если видел когда-нибудь более совершенную женщину! Жаль одно, что она — папистка!

— Она сведет с ума от ревности нашу пылкую молодежь, — заметил Мейтленд. — Кровь так и закипает в жилах у всякого при виде ее улыбки. Этому она выучилась во Франции. Рыцарь репейника крепко сидит у нее на удочке. Интересно знать, как далеко зашло дело между ними! Толкуют, будто бы при французском дворе ход в опочивальни королев не всегда бывает замурован.