У входа в Адриатическое море берега Италии и Эпира сближаются. Расстояние между Брундизием и Дураццо, образующее так называемый римский проход, не превышает ста миль; против Отранто оно суживается до пятидесяти миль, а незначительная ширина этого пролива навела Пирра и Помпея на величественный или сумасбродный проект постройки моста. Прежде чем приступить к посадке войск на суда, норманнский герцог отрядил Боэмунда во главе пятнадцати галер с поручением напасть или угрожать нападением на остров Корфу, осмотреть противоположный берег и занять в окрестностях Валлоны гавань для высадки войск. Боэмунд совершил переезд и высадился на берег, не встретив неприятеля, а эта удачная попытка обнаружила, в каком пренебрежении и упадке находились морские силы греков. Острова и приморские города Эпира были покорены военными силами Роберта или одним страхом, который наводило его имя; из Корфу (я употребляю новейшее название этого острова) Роджер отправился с своим флотом и армией осаждать Дураццо. Этот город был ключом для входа в империю с западной стороны; его охраняли старинные репутации, незадолго перед тем построенные укрепления, прославившиеся победами в восточных войнах патриции Георгий Палеолог и многочисленный гарнизон из албанцев и македонян, во все века отличавшихся воинскими доблестями. В этом предприятии мужеству Гвискара пришлось бороться с опасностями и неудачами всякого рода. В самое благоприятное время года внезапно поднялся снежный ураган в то время, как его флот плыл вдоль берега; сильный южный ветер вздул волны Адриатического моря, и новое кораблекрушение оправдало старинную гнусную репутацию Акрокеравнийских утесов. Паруса, мачты и весла частью сделались негодными для употребления, частью были унесены ветром; море и берег покрылись обломками судов, оружием и трупами, а большая часть провизии или потонула, или попортилась от воды. Герцогская галера с трудом спаслась от ярости волн, и Роберт провел целую неделю на ближнем мысу, собирая остатки своего флота и стараясь возбудить мужество в павших духом солдатах. Норманны уже не были теми отважными и опытными моряками, которые плавали по океану от берегов Гренландии до Атласских гор и с усмешкой отзывались о ничтожных опасностях Средиземного моря. Они плакали во время бури и были испуганы приближением венецианцев, которые выступили против них вследствие просьбы и обещаний византийского двора. Первое сражение не было неблагоприятно для Боэмунда - безбородого юноши, командовавшего флотом своего отца. Галеры Венецианской республики простояли всю ночь на якорях, расположившись в форме полумесяца, а во втором сражении они были обязаны победой своим искусным эволюциям, удачному размещению своих стрелков из лука, тяжести своих дротиков и греческому огню, которым снабдил их император. Апулийские и рагузские суда искали спасения у берегов; у некоторых из них победитель перерезал канаты, и они были уведены в плен, а сделанная из города вылазка распространила резню и смятение до палаток герцога Норманнского. В Дураццо были присланы подкрепления, а лишь только осаждающие утратили владычество на море, острова и приморские города перестали доставлять в их лагерь подати и съестные припасы. В этом лагере скоро возникли заразительные болезни; пятьсот рыцарей умерли бесславной смертью, а из списка погребений (если предположить, что все умершие были приличным образом погребены) видно, что Гвискар лишился десяти тысяч человек. Среди этих бедствий один Гвискар был тверд и непоколебим, и между тем, как он собирал новые военные силы из Апулии и Сицилии, он то громил стены Дураццо своими военными машинами, то пытался взобраться на них по лестницам, то подводил под них подкопы. Но его искусство и мужество натолкнулись на такое же мужество и на более усовершенствованное искусство. Он подкатил к подножию городского вала подвижную башню, в которой могли поместиться пятьсот солдат; но при спуске к воротам или к подъемному мосту башня была остановлена громадной перекладиной, и это деревянное сооружение мгновенно сделалось жертвой греческого огня.

В то время как на Римскую империю нападали на востоке турки, а на западе норманны, престарелый преемник Михаила передал скипетр в руки знаменитого полководца Алексея, сделавшегося основателем династии Комнинов. Принцесса Анна, которая была и дочерью Алексея и историком его царствования, замечает на своем высокопарном языке, что даже Геркулес был бы не в силах бороться с двумя противниками; поэтому она одобряет торопливое заключение мира с турками, давшее ее отцу возможность лично руководить обороной Дураццо. При своем вступлении на престол Алексей нашел лагерь без солдат, а казну без денег; но он выказал такую энергию и деятельность в своих распоряжениях, что в шесть месяцев собрал семидесятитысячную армию и совершил переход в пятьсот миль. Его войска были набраны в Европе и в Азии, на всем пространстве от Пелопоннеса до Черного моря; его личное величие обнаруживалось в серебряном вооружении и в богатой конской сбруе отряда конной гвардии, и его сопровождала свита из знатных людей и принцев; в числе этих последних были люди, носившие среди быстрых дворцовых переворотов порфиру и, благодаря мягкости нравов того времени, жившие в роскоши и в почете. Их юношеский пыл мог воодушевлять армию; но их склонность к наслаждениям и презрение к субординации были причиной неурядицы и несчастий, а их безотвязное требование скорой и решительной битвы сбило с толку осмотрительного Алексея, который мог бы окружить осаждающих и заставить сдаться от голода. Перечисление провинций наводит на печальное сравнение стабильных пределов римского мира с теми, которыми он ограничивался в ту пору; новые рекруты набирались на скорую руку и под влиянием страха, а чтоб присоединить к армии гарнизоны Анатолии или Малой Азии, пришлось очистить города, которые были немедленно заняты тюрками. Главную силу греческой армии составляли варанги или скандинавские телохранители, число которых было незадолго перед тем увеличено колонией изгнанников и добровольцев, пришедших с британского острова Фулы. Под игом норманнского завоевателя датчане и англичане терпели угнетения и сбились между собой; отряд юных авантюристов решился покинуть страну рабства; море было открыто для их бегства, и во время своих долгих странствований они посещали все берега, на которых надеялись найти свободу и средства для мщения. Греческий император принял их к себе на службу, и местом их первого поселения был новый город на азиатском берегу; но Алексей скоро вызвал их оттуда для охраны своей особы и своего дворца, и оставил их преданность и мужество в наследство своим преемникам. Когда они узнали, что неприятель, с которым их ведут сражаться, называется норманнами, в них воскресли воспоминания о прошлых бедствиях; они с радостью выступили в поход против национального врага и надеялись восстановить в Эпире репутацию, утраченную в битве при Гастингсе. К варангам присоединилось несколько отрядов франков или латинов, а мятежники, укрывшиеся в Константинополе от тирании Гвискара, нетерпеливо ждали случая выказать свое усердие и отомстить за вынесенные обиды. Ввиду трудностей своего положения император не пренебрег неприглядным содействием фракийских и болгарских павликиан и манихеев, а эти еретики соединяли с терпением мучеников мужество и дисциплину храбрых солдат. Мирный договор с султаном доставил императору отряд из тысячи тюрок, а копьям норманнской кавалерии Алексей мог противопоставить стрелы скифских всадников. Узнав о многочисленности выступившей против него армии, Роберт созвал своих командиров на совещание. “Вы видите, - сказал он, - в какой вы находитесь опасности; она настоятельна и неизбежна. Возвышенности покрыты войсками и знаменами, а греческий император привык к войнам и к победам. Наше единственное спасение в повиновении и в единодушии, и я готов уступить главное начальство более достойному вождю”. Даже его тайные враги выразили ему, в эту опасную минуту, свое уважение и доверие. Тогда герцог продолжал: “Будем рассчитывать на плоды победы и отнимем у трусов средства к бегству. Сожжем наши суда и наши багажи и будем сражаться на этом месте, как если бы это было место нашей родины и нашего погребения”. Это решение было одобрено единогласно и, выйдя из за своих окопов, Гвискар выстроил свою армию в боевом порядке в ожидании приближавшегося неприятеля. Его тыл был прикрыт небольшой речкой; его правое крыло растянулось до берега моря, а левое до гор, и он, быть может, не знал, что на этом самом месте Цезарь и Помпей оспаривали друг у друга всемирное владычество.