То спасавшиеся бегством, то победоносные тюркские орды достигли после долгих странствований общих границ империи франков и империи Византийской. Их первые завоевания и окончательные поселения, простиравшиеся по обеим сторонам Дуная выше Вены и ниже Белграда, заходили за пределы римской провинции Паннонии, или теперешнего венгерского королевства. Эта обширная и плодородная страна была не густо заселена моравами, - и по имени, и по происхождению славонским племенем, которое завоеватели оттеснили внутрь более узкой местности. Карл Великий распространил свое шаткое и номинальное владычество до границ Трансильвании, но после того как пресеклась линия его законных преемников, герцоги Моравские перестали повиноваться и уплачивать дань монархам восточной Франции. Незаконнорожденный Арнульф из личных интересов обратился к тюркам за помощью, они устремились сквозь те действительные или мнимые преграды, которые он имел неосторожность распахнуть перед ними, и этого короля Германии основательно обвиняли в том, что он нарушил и гражданские, и церковные интересы христианского общества. Пока Арнульф был жив, венгры сдерживались признательностью или страхом, но во время малолетства его сына Людовика они открыли существование Баварии и вторглись в нее, и такова была поистине скифская быстрота их наступательного движения, что в один день они собирали и потребляли добычу с окружности в пятьдесят миль. В битве при Аугсбурге перевес был на стороне христиан до седьмого часа дня; они были введены в заблуждение и побеждены вследствие притворного обращения тюркской кавалерии в бегство. Пламя пожара распространилось по провинциям Баварии, Швабии и Франконии, и венгры содействовали водворению анархии тем, что принуждали самых могущественных баронов вводить дисциплину между их вассалами и укреплять их замки. К этой эпохе общественных бедствий относят возникновение городов, обнесенных стенами, и никакое расстояние не предохраняло от нападений неприятеля, который почти одновременно предавал пламени и монастырь св. Галла в Швейцарии, и город Бремен у берегов Северного океана. В течение с лишком тридцати лет на германскую империю, или на германское королевство, была наложена позорная обязанность уплачивать дань, а сопротивление обезоруживалось от угрозы, - от серьезной и оправдывавшейся на деле угрозы, что женщины и дети будут уведены в рабство, а мужчины, перешедшие за десятилетний возраст, будут умерщвлены. Я не имею ни возможности, ни желания следовать за венграми по ту сторону Рейна, но я должен с удивлением заметить, что от этой бури пострадали южные провинции Франции и что даже защищенную Пиренеями Испанию испугало приближение этих грозных иноземцев. Близость Италии навлекла на эту страну их первые нашествия, но из своего лагеря на берегах Бренты они не без страха взирали на призрачную силу и многолюдность вновь открытой страны. Они попросили позволения удалиться, итальянский король с гордостью отказал в этом разрешении, и двадцать тысяч христиан поплатились жизнью за его упорство и неблагоразумие. Между западными городами Павия, бывшая центром управления, выделялась и по своей прошлой славе, и по своему великолепию, и даже Рим имел над ней только то преимущество, что в нем хранились мощи апостолов. Венгры появились под стенами Павии, предали город пламени, сожгли сорок три церкви и перебили жителей, пощадив только сотни две негодяев, которые будто бы откупились несколькими четвериками (какое нелепое преувеличение) золота и серебра, собранного среди дымящихся развалин их родины. Во время этих ежегодных нашествий от подножия Альп к окрестностям Рима и Капуи уцелевшие церкви оглашались плачевными мольбами: “Спаси и избави нас от венгерских стрел!”; но святые были или глухи, или неумолимы, и поток катился все далее, пока не был остановлен оконечностями Калабрии. За каждого итальянского подданного был предложен и принят выкуп, и десять четвериков серебра были доставлены в тюркский лагерь. Но по самой природе вещей с насилием вступает в борьбу ложь, и грабители были обмануты как насчет числа плательщиков, так и насчет ценности металла. С восточной стороны венгры вели нерешительную борьбу с болгарами, которым религия не дозволяла вступать в союз с язычниками и которые, по географическому положению своей страны, составляли оплот Византийской империи. Этот оплот был разрушен; константинопольский император увидел развевающиеся знамена тюрок, а один из их самых отважных воинов осмелился ударить в Золотые Ворота своей боевой секирой. Уловки и сокровища греков избавили их от приступа, но венгры могли хвастаться во время своего отступления тем, что наложили дань и на мужество болгар, и на величие Цезарей. Военные операции этой кампании велись на таком обширном пространстве и с такой быстротой, что внушают преувеличенное мнение о могуществе и многочисленности тюрок, но их храбрость была в высшей степени замечательна, так как легкие отряды из трехсот или четырехсот всадников нередко предпринимали и совершали самые отважные нашествия до ворот Фессалоники и Константинополя. В эту бедственную эпоху девятого и десятого столетий Европа страдала под тройным бичом, направленным на нее с севера, с востока и с юга; норманны, венгры и сарацины нередко опустошали одни вслед за другими одну и ту же местность, и Гомер мог бы сравнить этих свирепых врагов с двумя львами, которые рычат над объеденным остовом оленя.

Германия и христианство были обязаны своим спасением двум саксонским принцам, Генриху Птицелову и Оттону Великому, которые в двух достопамятных битвах навсегда ниспровергли владычество венгров. Отважный Генрих был болен, когда узнал о неприятельском нашествии, но он был бодр духом, и его благоразумные распоряжения увенчались успехом. “Боевые мои товарищи, - сказал он, обращаясь к солдатам в день битвы, - сомкните ваши ряды, подставьте ваши щиты под первые стрелы язычников, и прежде чем они успеют пустить новую тучу стрел, быстро устремитесь на них с копьями в руках”. Они исполнили это приказание и одержали победу, а находящаяся в Мерзебургском замке историческая картина изображает черты лица или по меньшей мере характеристические особенности Генриха, который, живя в веке невежества, прибегнул к изящным искусствам, чтобы увековечить свое имя. Через двадцать лет после того дети павших от его меча тюрок напали на владения его сына, а их армия состояла, по самым умеренным расчетам, из ста тысяч всадников. Их вызвали на это нападение внутренние раздоры, от которых страдала Германия, измена открыла им доступ в эту страну, и они проникли далеко за Рейн и за Маас, в самую середину Фландрии. Но мужество и благоразумие Оттона обезоружили заговорщиков; германские принцы поняли, что если они не будут действовать общими силами, их религию и их страну постигнет неизбежная гибель, и все военные силы нации соединились на равнинах подле Аугсбурга. Они выступили в поход и сражались восемью легионами, соответствовавшими разделению провинций и племен, легионы первый, второй и третий состояли из баварцев; четвертый состоял из франконцев, пятый - из саксонцев, находившихся под непосредственным начальством самого монарха; шестой и седьмой - из швабов, а восьмой - из одной тысячи богемцев, замыкавших арьергард армии. К ресурсам, доставляемым дисциплиной и мужеством, присоединились орудия суеверия, которые в этом случае достойны названия благородных и благотворных. Солдаты очистили себя постом, лагерь был освящен присутствием мощей святых и мучеников, а христианский герой опоясал себя мечом Константина, взял в руки непреодолимое копье Карла Великого и развернул знамя префекта Фивского легиона Св. Маврикия. Но самое сильное упование он возлагал на святое копье, острый конец которого был сделан из гвоздей Креста Господня и которое его отец выманил от короля Бургундского тем, что грозил ему войной и уступил одну провинцию. От венгров ожидали нападения с фронта, но они втайне перешли через баварскую реку Лex, которая впадает в Дунай, затем, обойдя арьергард христианской армии, они разграбили ее багажи и привели в расстройство легионы Богемский и Швабский. Франконцы возобновили бой, а их герцог храбрый Конрад был пронзен стрелой в то время, как от изнеможения лег отдохнуть. Саксонцы сражались на глазах своего короля, и его победа превзошла своими трудностями и своими результатами все триумфы предшествовавших двухсот лет. Во время своего бегства венгры понесли еще более тяжелые потери, чем во время сражения, они были задержаны баварскими реками, а их прошлые жестокости не давали им права ожидать пощады. Три попавшихся в плен принца были повешены в Ратисбоне, множество пленников было лишено жизни или изувечено, а беглецы, осмелившиеся возвратиться к себе на родину, были навсегда осуждены на нищету и позор. Нация пала духом, и было приступлено к укреплению самых удобопроходимых путей внутрь Венгрии при помощи рвов и стен. Несчастие расположило венгров к умеренности и к миролюбию, грабители Запада подчинились необходимости вести оседлую жизнь, а следующее поколение узнало от своего прозорливого монарха, что гораздо выгоднее размножать и обменивать продукты плодородной почвы. Первобытная раса, происходившая от тюрок или от финнов, смешалась с новыми скифскими или славонскими выходцами; много тысяч сильных и трудолюбивых пленников были туда переселены из всех стран Европы, а после своего бракосочетания с баварской принцессой Гейза раздавал германским дворянам почетные отличия и поместья. Сын Гейзы принял титул короля, и дом Арпада царствовал в Венгрии в течение трехсот лет. Но свободно рожденных варваров не ослеплял блеск диадемы, и народ отстаивал свое неотъемлемое право избирать, свергать с престола и наказывать наследственного слугу государства.