Что касается штурмовиков, то приходилось только догадываться о том, какое количество бесконтрольного оружия накапливалось в этих отрядах. Дело дошло до того, что в некоторых германских провинциях штурмовые отряды заявляли о своих претензиях на охрану границ рейха. Все это вызывало глубокую озабоченность по поводу того, что в случае возникновения внутренней или внешней угрозы существованию рейха в Германии действовали бы сразу две армии, одна из которых служила бы государству, а другая — лидеру политической партии.
Выдвижение кандидатуры Гитлера в качестве соперника Гинденбурга на президентских выбоpax в 1932 году вызвало недовольство рейхсвера. Имперский президент и полководец времен первой мировой войны давно стал для солдат символом рейха. Они не могли примириться с попытками партийного лидера, провозгласившего национальную идею, занять место человека, олицетворяющего единство рейха. И все же, несмотря на столь противоречивое отношение к нацистам, назначение Гитлера имперским канцлером в январе 1933 года было воспринято в войсках если и не с восторгом, то по крайней мере с облегчением. У многих было такое чувство, что так дальше продолжаться не может. Правительствам фон Па- пена и фон Шлейхера нельзя было отказать в определенных внешнеполитических успехах, которыми они были обязаны главным образом политике своего предшественника канцлера Брюнинга. Однако внутреннее положение рейха было почти безнадежным. Ни одно из предыдущих правительств не справилось ни с постоянно растущей безработицей, ни с увеличивающимся расколом среди народа. Но больше всего армию беспокоили обострившиеся до предела внутриполитические противоречия. Многое свидетельствовало о том, что страна находилась на грани гражданской войны. Гитлер олицетворял собой «сильную личность», о которой тогда в Германии мечтали многие. В тот момент мало кто мог представить себе, какие формы примет в дальнейшем национал-социалистское движение. Ни сами немцы, в том числе и немецкие солдаты, ни тем более иностранцы тогда еще не осознавали реальность угрозы установления в Германии тоталитарного режима. Вместе с тем на примере большевистского режима в России многие ясно представляли себе, чего можно было ожидать от прихода к власти коммунистов.
Остается добавить несколько слов относительно роли и места отдельных лиц во взаимоотношениях между рейхсвером и национал-социалистами. Генерал фон Шлейхер в свою бытность имперским военным министром, то есть прежде всего политическим деятелем, а не военным, всерьез рассматривал и в целом поддерживал идею о включении НСДАП в состав коалиционного правительства. На посту имперского канцлера он добросовестно заблуждался относительно возможности внесения раскола в нацистскую партию. И лишь в период январского правительственного кризиса 1933 года он выступил против назначения Гитлера имперским канцлером. То же самое можно сказать и о тогдашнем главнокомандующем сухопутными войсками генерале фон Хаммерштейне.
Генерал фон Бломберг, ранее занимавший должность командующего 1-м военным округом (со штабом в Кенигсберге), был по требованию Гинденбурга, а не Гитлера, назначен 30 января имперским военным министром. Однако он не мог оказывать никакого влияния на политические решения, принимаемые в Берлине, по той простой причине, что он почти безвылазно находился в Женеве в качестве представителя от Германии на заседаниях комиссии Лиги Наций по вопросам разоружения. Бломберг был мудрым и высокообразованным человеком. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он всегда стремился идти в ногу со временем, что, вероятно, способствовало положительному восприятию им многих национал-социалистских идей. В то время никто из боевых соратников генерала и представить себе не мог, каким большим влиянием на него будет пользоваться через некоторое время Адольф Гитлер.
Генерал фон Райхенау, которого Бломберг назначил начальником военного отдела министерства, был более самостоятелен в своих суждениях и поступках. Несмотря на то, что он в известном смысле способствовал сближению между национал-социалистами и генералом Бломбергом, сам он занимал более независимую позицию по отношению к НСДАП. Впрочем, на решения политического руководства в период до 30 января 1933 года он никак не мог влиять, потому что занимал в это время пост начальника штаба 1 -го военного округа.
Что касается непосредственно самого рейхсвера, то в этот непростой период он сохранял верность и преданность своему долгу. Немецкие солдаты были готовы в любой момент выполнить приказ имперского президента и выступить против любого врага, в том числе и против национал- социалистов, если бы они попытались силой захватить власть.
Первые плоды господства национал-социалистов
События первых лет господства национал-социалистов я наблюдал издалека, находясь на должности командира батальона в Кольберге. Поэтому я ограничусь здесь рассказом о впечатлении, которое эти события производили на нас, людей сугубо военных. Во время поджога рейхстага в конце февраля 1933 года наш батальон находился на стрельбище в Деберице. Один из унтер-офицеров нашего батальона, находившийся в отпуске в Берлине, случайно оказался вблизи рейхстага и первым известил полицию о пожаре. Некоторое время спустя он получил за это вознаграждение от правительства. Однако и ему, человеку, весьма далекому от политики, тогда и в голову не могло прийти, что поджог мог быть устроен самими национал-социалистами для того, чтобы повлиять на результаты предстоявших в ближайшее время выборов в рейхстаг.
В выборах в рейхстаг в марте 1933 года военнослужащие участвовать не имели права, что отвечало многовековой традиции существования армии вне политики. Несмотря на то, что в ходе выборов национал-социалисты так и не получили абсолютного большинства в парламенте, в рейхсвере их итоги были истолкованы в том смысле, что отныне появляется возможность для более настойчивого и целенаправленного решения внутри- и внешнеполитических проблем. Партийный состав рейхстага, довольно значительная численность депутатов от партий, не имеющих никакого отношения к нацистам, и авторитет имперского президента казались нам достаточной гарантией проведения умеренного и взвешенного политического курса, свободного от экстремизма в любых его проявлениях. Устроенная в потсдамской гарнизонной церкви торжественная церемония открытия сессии рейхстага нового созыва стала одной из наиболее удачных пропагандистских акций нового режима, которая призвана была укрепить вышеупомянутые надежды. Она была воспринята как признак стремления новой власти к сближению прусских традиций «служения отечеству» с национальными и социальными идеями НСДАП. Мы, солдаты, и вместе с нами подавляющая часть народа еще не научились отличать пропаганду от стоящих за ней истинных политических целей. Мы явно недооценили масштаб и своеобразную притягательную силу личности Гитлера. В то же время были забыты уроки Великой французской революции и русской революции 1917 года, самый главный из которых состоит в том, что в кризисных ситуациях сплоченное, радикальное меньшинство способно одержать победу над умеренным, нерешительным или находящимся в состоянии раскола большинством. Например, никто не ожидал, что находящиеся в правительстве и парламенте силы, способные уравновесить противостоящих им радикалов, так скоро и почти без сопротивления будут отстранены от участия в политической борьбе. Мы не будем здесь подробно останавливаться на политических мероприятиях правительства в течение первого года его деятельности, поскольку рейхсвер не имел к ним никакого отношения. Стоит упомянуть лишь о двух важных решениях по вопросам внутренней и внешней политики.
Среди внутриполитических решений наибольшего внимания заслуживает принятый рейхстагом 24 марта закон о дополнительных полномочиях имперского канцлера. Каковы бы ни были мотивы, которыми руководствовались буржуазные партии, проголосовавшие за этот закон, с полной уверенностью можно утверждать, что отныне путь к диктатуре для Гитлера был свободен. Между прочим, именно этот закон позволил Гитлеру через некоторое время подчинить себе вооруженные силы рейха.
