— Джерри, — мучительно проговорила она. — Мэри-Лу…
— Оставь это, Лора.
— Я… я не могу, Джерри. Она твоя… Ты должен быть с ней.
— Она в порядке, — спокойно заверил он. — С ней ее сестра. Не думай об этом.
Но она думала. Что же ей оставалось делать? Она была слишком слаба для других занятий. Джералд спустился вниз, чтобы приготовить ей питье, и Лора снова откинулась на чистые подушки и погрузилась в созерцание комнаты, освещенной розоватыми всполохами огня. Получается, что она провела целый день в этой постели, мечась в жару, а Джералд ухаживал за ней. Она не знала, почему он здесь, и даже не могла ничего предположить. Задумываться же об этом всерьез было ее больной голове не под силу. Просто есть эта комната, тепло камина, пляшущие на стенах отблески огня; есть спокойствие и уверенность, оттого что Джерри рядом.
За окном было темно, наступила еще одна зимняя ночь, лишь лунный свет, отраженный снегом, призрачным сиянием освещал комнату. Она никогда не была с ним зимой, ведь они любили друг друга летом. Впрочем, она любит его и сейчас. Она не хотела любить его, но любит. И он здесь, с ней, а не с Мэри-Лу; это страшно интриговало ее. Но задумываться над этим было тяжело, начинала болеть голова.
— Ты можешь съесть немного супа?
При одной мысли о еде она почувствовала тошноту и открыла глаза.
— Нет еще, пока не могу.
— Тогда выпей это. — Он сел на край постели, в джинсах и толстом темно-синем джемпере с причудливым витым узором на груди. Он выглядел сильным, красивым и глубоко озабоченным ее состоянием. Сухие прохладные пальцы Джерри слегка коснулись ее руки, когда он подал ей кружку дымящегося лимонного напитка.
— Ты замерз. И ты можешь подхватить от меня грипп, — озабоченно сказала она. Впрочем, тогда бы она осталась здесь с ним, она бы любила его и заботилась о нем…
Он улыбнулся.
— Я сделал прививку; этот грипп мне не страшен.
Она тоже улыбнулась и отхлебнула напиток.
— Я пью растопленный снег?
— Нет, это минеральная вода из холодильника и сухой напиток в порошке. Я нашел несколько пакетиков в кухонном шкафу. Врача вызвать нельзя из-за ужасной погоды. Центральное отопление не работает, так как замерзли трубы. Я нашел уголь и разжег камин здесь и еще один там, внизу. Надеюсь, тепла от них хватит, чтобы разморозить трубы.
— Боже, сколько дел ты переделал, — тихо пошутила она.
Джерри выдержал ее взгляд без улыбки, он выглядел более обеспокоенным, чем она когда-либо видела его прежде.
— А теперь спи, Лора. Разговор тебя утомляет.
Он взял из ее рук кружку, натянул одеяло до подбородка, потом наклонился и слегка поцеловал ее в лоб. Она заснула с ощущением мягкости его губ, согревающих кожу.
Ночью она проснулась вся дрожа. Заметив, что на кровати стало теснее, она обнаружила, что Джерри лежит рядом, прижавшись к ней. Когда она зашевелилась, он поднял голову.
— Ты все еще дрожишь.
— Я что, дрожала и раньше? — спросила она.
— Да, сильный жар. Я пытался согреть тебя.
— Я чувствую себя ужасно, Джерри, — простонала она. — Я ненавижу грипп. Тело все болит, кости ноют, мне так тяжело и холодно.
— Сейчас ночь, и температура падает. — Лора почувствовала, что он встал с постели, и невольно застонала от усилившейся дрожи, оказавшись одна. — Все в порядке, — успокоил ее Джерри, и тут же она почувствовала, как он скользнул под одеяло. — Вот так, давай я обниму тебя.
Она прильнула к нему, обвив его руками и уткнувшись головой в его теплый свитер. Джералд был здесь, с ней, и обнимал ее. Но ее кожа была воспалена, и она ойкнула, когда его джинсы оцарапали ей бедро.
— Ты делаешь мне больно, — простонала она. — У тебя джинсы такие грубые.
Он слегка отодвинулся, а потом приподнялся на локте и посмотрел на ее бледное лицо. Она поняла, что на столике рядом с кроватью горит свеча. Значит, нет электричества, час от часу не легче. Голос Джерри прозвучал глухо, когда он заговорил:
— Лора, если я сниму их, мы оба попадем в беду.
Она поняла и, вспыхнув от замешательства и стыда, попыталась отодвинуться от него, но он обхватил ее плечи и удержал.
— Довольно трудно лежать на этой постели, не соприкасаясь. Если я коснусь твоей кожи…
— Не надо, Джерри, — взмолилась она. — Я не имела это в виду… я не могла… я не хочу.
О, она, конечно, не имела в виду того, что он подумал. Но разве в глубине души она не жаждала другого контакта? Такого, каким он некогда был у них? Открытая любовь, без сомнений и страхов, страсть, которая захлестывает твои чувства так неодолимо…
— Я знаю, знаю, — успокоил он, опуская голову ее на подушку, словно понял и пожалел, что так расстроил ее. — Спи, не волнуйся.
— Не оставляй меня, — жалобно сказала она и прильнула к нему.
— Не оставлю, — выдохнул он ей в волосы, вытягиваясь на кровати и вновь обнимая ее.
Она опять впала в легкое забытье, но через некоторое время проснулась. Джералд крепко держал ее, дыша ровно во сне. Одну ногу он перекинул через нее, крепкую, теплую и… обнаженную. Она помнила, что на нем были грубые джинсы, и он не собирался снимать их, но, значит, через некоторое время снял, хотя и оставался еще в рубашке, расстегнутой на груди.
Набравшись храбрости, Лора скользнула пальцами под рубашку и потрогала кожу и волосы на груди. Он ведь спит и ничего не заметит.
Всем своим существом она жаждала его. И ничего не могла с этим поделать. Голова ее кружилась от желания, чтобы он обнял ее, сжал своими сильными руками…
— Не надо, Лора. Не надо! — пробормотал он глухо, так что слов было почти не разобрать.
Рыдание поднялось в ее горле — от стыда, от тоски о потерянной любви и жалости к ним обоим. Но отодвинуться она была не в силах. Она лежала неподвижно и изо всех сил сдерживала рыдания, которые все же вырвались из груди.
Джерри пошевелился и, обвив ее руками, притянул поближе к себе. Он держал ее нежно, но крепко, и Лора чувствовала биение его сердца возле своего собственного, дыхание его в своих волосах. Она лежала вся в сладком упоении от его объятий, крепко прижав свои маленькие кулачки к вороту его рубашки и тщетно пытаясь сдержать волну чувства, которая растекалась по ее телу.
Нет, это было безнадежно; она не удержалась и позволила сладкой волне желания и страсти омыть себя. Позволила ускориться своему сердцу и дала волю своим чувствам, не думая о том, что будет после…
Его рот двинулся по ее волосам, потом его теплые губы прошлись маленькими поцелуями по ее шее. Почти теряя сознание, с головокружением от страстного желания она тихо застонала, как бы прося его прекратить. Но просьба эта была оставлена без внимания: его рот искал ее губы. Они пребывали в том дремотном, расплывчатом мире, куда были завлечены, как в ловушку. В почти нереальном мире, где не было ничего, что мешало бы им, где все было неважно, кроме их тел и сердец, отвечающих на жгучую жажду друг друга. Она раздвинула губы для него, она тянулась к нему всем своим существом, забыв себя, потеряв контроль над собой. И не было никакого сопротивления, когда его поцелуй опасно углубился, а язык настойчиво и требовательно стал касаться мягкой поверхности внутри ее рта. Ничто не могло остановить этот неудержимо кружащийся вокруг своей оси мир, когда, переплетаясь жаркими телами, они страстно прильнули друг к другу.
Но вдруг стон отчаяния, который глухо издал Джералд, вернул Лору на землю. Он оторвал свои губы и, отодвинувшись от нее, вполголоса прошептал проклятье; грудь его тяжело вздымалась, а руки он в отчаянии запустил себе в волосы.
— Какого черта ты делаешь это со мной, Лора? — прорычал он.
В ужасе Лора отпрянула от него и тихо заплакала. Какой же дурой она была, что позволила своему сердцу завести ее так далеко, позволила этому обольщению так глубоко захватить ее! Но ведь она больна. Она и сама не знала, что делает, а он во всем обвинил ее. Разве он сам не знал, не понимал, что она не отвечает сейчас за себя?
Заглушив рыдание, она закусила подушку. Да, она уже потеряла рассудок от страсти к нему, хотя и знала, что он все равно не может принадлежать ей больше, чем на то время, пока они занимаются любовью. Ведь он принадлежит Мэри-Лу. И все же, да, она хотела его, она едва не соблазнила его, но если бы она все же сделала это, то умерла бы потом со стыда — за себя саму, за него, за весь этот мир, в котором ей так плохо!
