Как было сказано, территории, обозначаемые как Руссии, часто имели и какие-то иные названия. Поэтому имя Русь то куда-то бесследно исчезает, то заслоняет все остальные. В чешских хрониках XIV-XVI веков обычно упоминается о том, что Русь входила в состав Великой Моравии в IX веке. Пояснений при этом, однако, никаких не следует. Вторжение в конце IX века в Паннонию венгров привело к рассечению Дунайской Руссии на несколько частей. Одна из них включалась в состав Венгерского королевства, где у границ с Австрией располагался «Русский город» (по-венгерски Орошвар). С вхождением в состав королевства Хорватии и еще какие-то земли понимались как «русские». В результате, скажем, наследник стола мог носить титул «русского герцога», то есть Русь в составе королевства считалась почетным владением. В составе Хорватии особо выделяется область в долине реки Савы (правый приток Дуная). К этой области всегда сохранялся интерес галицких князей. Они делали вклады в местный монастырь, и здесь получали уделы изгнанники из Галицкой Руси, искавшие приюта у венгерских королей.
Основная часть Дунайской Руссии входила в состав «Восточной марки» (позднейшей Австрии), Штирии и Каринтии. Выделялась здесь и «Русская марка», причем название ее, возможно, относится еще к эпохе Карла Великого, а упоминается она в Житии Конрада, архиепископа зальцбургского, по поводу встречи посла австрийского герцога с венгерским королем в 1127 году, похоже, на венгерской территории.
В XII веке наблюдается новый подъем Дунайской Руссии, причины которого, видимо, следует искать в особенностях политической обстановки. В послании Фридриха Барбароссы Саладину 1189 года в числе важнейших областей Империи названа Рутония, располагавшаяся где-то между Австрией и Иллирией. Эта же Русь упомянута в торговых уставах австрийских герцогов 1191-1192 годов. В начале XIII века император Фридрих II жаловался на то, что австрийский герцог задержал подарки от русского герцога. Русское герцогство, следовательно, располагалось на юг от Австрии. В XIII же веке Фома Сплитский (ум. 1268), рассказывая о событиях IV века, упоминает Рутению как область, смежную с Паннонией. Таковым и являлся Норик или позднейший Ругиланд.
О Дунайской Руси много говорится и во французском эпосе этого времени. Русь в нем упоминается даже чаще, чем Германия (Алемания). И в большинстве случаев имеется в виду именно соседняя с Алеманией Дунайская Русь. В некоторых поэмах действия переносятся в эпоху Карла Великого. И тогда оказывается, что русские отряды и русские витязи сражаются и на стороне Карла, и на стороне его соперников.
Французский эпос ХII-ХIII веков упорно причисляет русских к числу язычников. Взгляд такой кажется странным, если учесть, что на Дунае-то христианство распространялось уже в IV-V веках. Но он не случаен. Христианство русов вызывало большое беспокойство у римско-немецкого духовенства, поскольку оно не было ортодоксальным. Папа Иоанн XIII, разрешая в 973 году создание пражского епископства, специально оговаривал, чтобы на кафедру и вообще к богослужению не допускались священнослужители из «русского и болгарского народа или славянского языка». Рим на протяжении ряда столетий пытался искоренить славянскую азбуку - глаголицу, которую считали тайнописью ариан. А у славян эта азбука называлась «русским письмом», которое упоминается уже в Житии Кирилла, написанном в Паннонии вскоре после смерти «просветителя» славян (869).
В XII веке положение мало изменилось. Матвей Краковский накануне крестового похода 1147 года отвечал «отцу крестоносцев» Бернару Клервоскому на вопрос о «рутенах», что народ этот, живущий, помимо Руси, также в Польше и Богемии, не желает быть единообразным ни с римской, ни с константинопольской церковью. Отличительной особенностью верований рутенов он считал принижение значения Христа: «Христа только по имени признают, в глубине же души отрицают». Принижение Христа, Бога-Сына, по отношению к Богу-Отцу - один из признаков арианства. Если учесть, что в арианстве постоянно римская церковь обвиняла и Мефодия, и его последователей, а в нашей летописи воспроизводится арианский символ веры, то оценку русского христианства Матвеем Краковским можно признать справедливой.
Настороженность Рима и немецкого духовенства по отношению к рутенам понятна, поскольку они-то часто и выступали «учителями» славян. Польский аноним XV века прямо говорит о том, что славяне, крещенные по восточному обряду, имели священослужителями рутенов. В позднейших преданиях «русский боярин» участвует в крещении первого чешского князя-христианина Борживоя. Даже самого Мефодия чешская хроника Далимила начала XIV века называет «русином», и таким образом деятельность Кирилла и Мефодия сливалась с параллельной «просветительной» работой русских миссионеров.
В какой степени разные группы русов помнили о своем родстве и осознавали его? Пожалуй, однозначного ответа на этот вопрос не может быть, потому что было и так и этак. В «Повести временных лет», как было сказано, Норик представляется прародиной всех славян и, в частности, полян-руси. По летописи, именно здесь русь просвещал еще апостол Павел. Летописец знал, что авары угнетали дулебов, и это были дулебы, жившие некогда в Паннонии, южнее озера Балатон. Притча «погибоша аки обры» почему-то сохранилась на Руси, хотя обладали авары именно Паннонией. Помнил летописец и о нашествии волохов на Подунавье, хотя не пояснил, ни кто такие «волохи», ни когда это происходило.
Галицкие князья, как было сказано, имели какие-то интересы в Хорватии. В этой связи следует учитывать, что «белые хорваты» жили именно в Карпатах. Если они и не тождественны позднейшим карпатским русинам, то в качестве компонента в состав их обязательно входили. С другой стороны, со временем название Руссия в Подунавье все более ассоциируется именно с Хорватией. Северо-итальянский автор XVI века Гваньини, побывавший в Польше и России, не упоминает Хорватии, а располагает на этом месте «Россию», от которой производит и «Расцию» - Сербию.
Области Ругиланда и Тюрингской Руси также время от времени привлекали внимание на Днепре и в Галиции. Обращает на себя внимание обилие «русских» жен в аристократических фамилиях Саксонии и Тюрингии, и обычно не уточняется, из какой именно Руси эти русские женщины происходили. При дворах тюрингской знати искали пристанища изгнанники из Киева в XI веке. В конце XI или начале XII века на деньги киевских князей возводился монастырь ирландского святого Якова в Регенсбурге в Баварии (на окраине бывшего Ругиланда). Галицкие князья в середине XIII века приняли участие в борьбе за австрийское наследство, очевидно, также отзываясь на какие-то воспоминания. А в 1111 году норвежский король Сигурд, возвращаясь из Иерусалима «через Русь», взял в жены дочь «русского короля». «Русь» в данном случае Шлезвиг (Вагрия, область балтийских славян). Здесь у родственников гостила дочь тогдашнего новгородского князя Мстислава.
Связи с различными германскими домами русских княжеских династий оставляли возможность знакомства и с немецким эпосом о Тидреке Бернском. Но в таком случае вряд ли могла возникнуть столь резкая отрицательная реакция, вырвавшаяся из-под пера новгородского летописца. Имеющиеся редакции саги, во всяком случае, оснований для нее не дают: этническая отчужденность в них не просматривается.
В саге о Тидреке Бернском не упоминается Одоакр, что выглядит странным, если учесть, что именно борьба двух претендентов за обладание Италией и является стержнем первоначальных сказаний. Высказывалось мнение, что место Одоакра в саге заступил русский конунг Озантрикс. Озантрикс, правда, властвует в землях балтийских славян (вильцинов), но, по преданиям, именно оттуда и вышел Одоакр. Само племя герулов, с которым часто связывалось имя Одоакра, германский хронист XII века Гельмольд отождествлял со славянским племенем гаволян (племенем, жившим по реке Гаволе).
