— Значит, хочешь вернуть прошлое? — уточнил он.

— В прошлом мы не стали близки. Мы только любили… Только мечтали. Теперь я предлагаю тебе конкретное! Стать моим мужем!

— Ну и дела! Из несостоявшегося жениха сразу в мужья! То полная отставка, то полное признание. Не слишком ли крутой вираж? Не закружится ли голова?

— У кого? — удивилась Наташка.

— У обоих!

— С чего бы? Или тебя удивляет, что я сама предлагаю такое? В этом нет ничего особого! Мы хорошо знаем друг друга!

— Знали! Пожалуй, так точнее будет! Это было давно. Теперь я в эти игры не играю! С меня хватило одного раза! Ты не смогла дождаться, а теперь не хочешь ждать мужа! Я как побочный вариант! Самый легкий и, как думаешь, беспроигрышный. Ты все заранее высчитала! Квартиру с машиной не забыла упомянуть. Даже дочь к бабке загодя отправила. Развод предусмотрела. Но не подумала обо мне! Не сумела предположить, что между нами легла пропасть. Это — годы! Война! Твое предательство! И главное, жизнь тебя ничему не научила. Ты осталась прежней! Такою же ветреной, легкомысленной! В юности я любил тебя. Но не теперь. Многое изменил Афган и я уже не смотрю на смазливых бабенок и девиц! Дорожу надежностью. Она — опора в жизни! Когда получил письмо от друзей, что ты выходишь замуж, стал гоняться за смертью, жить не хотелось. А смерть в Афгане всегда была рядом. И я хотел ее поймать. Да судьба уберегла. Отделался ранением. А в госпитале поумнел. Было время обдумать спокойно. Ты не единственная, кто предал. Моих сослуживцев, обманутых вами, много. Не все вернулись. Но выжившие никогда не повторят ошибку. В дорогую цену они отливаются. Не стало тебя! Зато меня дождалась моя мать. Вот когда-нибудь найду такую же, чтоб умела ждать… А с тобой ничего не получится. Отгорел!

— Хорошо! Не можешь сразу решиться, давай повстречаемся, приглядимся! Не спеши, Толик, с отказом! Проверь себя и меня! Я ведь тоже не прежняя! И меня била жизнь кнутом. Не все гладко складывалось. Ведь не случайно к тебе пришла. Не в один день решилась. Я люблю тебя!

— Не надо, Наташа! Ты если и любила, то прежнего мальчишку! Теперь от него ничего не осталось. И я не могу ответить тебе взаимностью! Прости меня!

— Я оставлю номер своего телефона и адрес! Подумай, взвесь все. И если решишься, позвони! — положила на стол визитную карточку, торопливо пошла к двери.

— Постой! Возьми визитку. Ни к чему! Я не вернусь! — закрыл дверь за гостьей.

Мать ничего не сказала тогда, лишь по плечу потрепала, как когда-то в детстве.

Она больше не напоминала о семье. И Анатолий все время уделял работе.

Утром, едва он пришел в отделение милиции, дежурный сказал, что его ждет Леонид Скворцов.

Анатолий увидел человека в летной форме, он встал навстречу Петровичу. Лейтенант жестом пригласил его в кабинет.

— Что случилось? Чем обязан вызову? — удивился Скворцов, сказав, что никаких правонарушений в его жизни не было.

— Это верно, браток! Ничего не совершил. И претензий не имею. Только вот поговорить хочу. Тема есть одна — общая. Знаю, что Афган за плечами у нас обоих, а значит, и мой вопрос решать будем вместе.

— Тоже Афган прошел? — потеплел взгляд Скворцова. Он спросил у Анатолия, где и в какое время тот воевал в Афганистане? Слово за слово— разговорились. Нашли общих знакомых, вспомнили погибших.

— Я в авиации с самого начала был, — говорил Скворцов.

— Вы нас, артиллерию, частенько выручали. Особо в ущелье…

— Жарко вам приходилось! Мы видели. Но и нас доставали маджахеды! Меня так накололи, что еле дотянул до своих на посадку. Самолет загорелся. Я сажаю его, а все, кто в укрытии стояли, увидели мой костер, выкатили машины, чтобы в случае взрыва самим крылышки не подпалить, и взлетели один за другим. Мою машину спасатели погасили. Хорошо, что топлива в баке было мало. Иначе не миновать бы нам фейерверка! Но обошлось! Залатали и через три дня опять взмыл! — вспоминал Леонид.

— А у нас в батарее один хохмач был. Сидим как-то у зенитки, отдыхаем после боя. Тишина там, сам знаешь, короткой была. А тут что-то затянулась. Ребята радуются. Но мне не поверилось. Чую, не к добру. И неизвестно, откуда беду ждать. Душманы окружить нас хотели. Разнести в пыль. Сами же мы замаскировались в ложбине. А как узнать, где эти черти? Тут-то наш хохмач сообразил. И говорит мне, что сам, без орудийного расчета управится. И чтоб ты думал, слышу через пятнадцать минут пальба идет в соседнем распадке. Грохот, взрывы! А я знал, там никого нет. Связался по рации с ребятами. Тоже не знают, в чем дело. С час в том распадке все гудело. Потом наш Ефим появился. С данными, где «духи» скучились. Мы и дали по точкам тем из всех орудий. Когда проверили результат, восемь огневых точек разнесли в брызги. Они нас доставали! Ну, на радостях Ефима вспомнили. Спросили: как удалось ему выявить, узнать, пронюхать все так быстро? А он смеется, мол, в разведку не один ходил, а с Васькой. Тот и помог. Его заслуга! Мы не врубились. Ефим, зараза, недолго думая, как завизжал по-свинячьи, как захрюкал! Ни дать, ни взять, кабан под ножом орет. Даже запах пошел похожий! Ну, а у афганцев свинья — вроде нашего черта! Они не только не едят, голоса, вида не переносят! Мозги сеют. И давай лупить на свинячий визг. Думали, мы обед готовить решили. А Ефим успел слинять подальше от греха и зафиксировал, чем, откуда лупят. Ну не дурье? Где бы там — в горах свинью раздобыли живую? Пленные афганцы потом долго злились на Ефима. Поняли свою оплошку. Мы их оглушенных, раненых и контуженных больше полусотки приволокли в тот день! Три дня тишина стояла вокруг!

— Я слышал об этом случае! — смеялся Скворцов.

— Наш Ефим теперь в Смоленске живет. Сколько ребят ему жизнями обязаны! Хороший парень. Душа батареи! Теперь вот двоих детей растит. Недавно с ним виделся! Работает! Все такой же хохмач! Пришел сюда меня навестить, а сам как заорал Васькой! Дежурный сержант чуть не офонарел! Я-то сразу понял, кто пришел! Мой сотрудник на Ефима и теперь косится…

Скворцов хохотал, как мальчишка, над проделкой Ефима:

— Ну и позывной у вас!

— Это точно! Неповторимый! А ты как? Отошел от Афгана или еще дергаешься? — спросил Петрович, осторожно нащупывая путь к основной теме разговора.

— Теперь уже проще! Снова на крыло встал. Уже полгода в небе. До этого не допускали к полетам из-за контузии. Слух подсел, нервы шалили. Теперь полегче. Да и я уже в гражданской авиации. Это не военка! Грузы, пассажиров вожу! На жизнь хватает! Жаловаться грех. Пока внутренние, российские линии обслуживаю!

— Ты в штурманах? — поинтересовался Петрович.

— Командир корабля!

— О-о! Выходит, все в порядке! Пилот какого класса?

— Первого! А вот без проблем не обходится и у меня! — погрустнел Скворцов.

— Что случилось?

— Дочь… Понимаешь, выпер я ее из дома. Психанул! Уже четвертый год пошел. Не знаю, где она. Соплячка еще! Да норов покруче моего! Ни разу не пришла, не позвонила! Даже не знаю, жива или нет моя Динка?

— За что выгнал?

— Пойми, Толик, забодала она нас! Хуже пацана росла! Куда ни пытался ее приткнуть, всюду проколы! Нам с матерью грубила. Колотил, как собаку! Да не помогло!

— А может, по-доброму стоило с нею?

— Пытался! Бесполезняк! Как стерва! Огрызается, хамит всем напропалую, будто не я, она Афган прошла…

— Ты ее все время растил или у родни?

— С матерью, с моей женой росла.

— То-то и оно, к тебе ей привыкнуть нужно было, полюбить! А за что, если ты враз за ремень ухватился? Жена не остановила вовремя…

— Она тоже в Афгане была. Врачом. Вся издергана. Теперь на неотложке работает, вызовы обслуживает. В себя прийти некогда. Жизнь, видишь, как повернулась? Задницей ко всем! Вчерашние заслуги нынче называют преступлением. Разве мы в том виноваты?

— Мы — нет! Детвора тоже! Твоя Динка нуждалась в тебе с первого дня! И никто тебя ей заменить не смог бы! И мать! Не с того начал! Ремнем девчонку не воспитаешь! Ей матерью, женой быть. Как справится, если саму растили без тепла?