Юлька не слышала слов. Она лишь догадывалась, о чем говорят Косте.

— Что тут за секреты? — открыла она дверь. И, усмехаясь, смотрела на растерявшихся парней. — Ну что, мужчины? Или в моем присутствии говорить разучились? Почему сразу заткнулись? Иль правду сказать трудно? Я ведь не навязывалась в гости! — глянула на Костю. — И сама сумею ответить на все вопросы, черт тебя возьми! — обратилась к клиенту.

— Как ты посмела прийти сюда? — опомнился тот первым. И повернулся к другу. — Ты звал ее?

— Да! Пригласил!

— Она — путанка! Я сам с нею был! Но не в своем доме! Зачем она здесь?

— Я не знал. Но раз уж так случилось, проведем вечер вместе, — предложил хозяин.

В другой раз Юлька взбрыкнула бы и ушла, хлопнув дверью. Ей не рады… Но сейчас решила проучить недавнего клиента. И, сняв куртку, подсела к Косте, спросила о здоровье, о работе над полотном, попросила рассказать о выставке. Юлька умела внимательно слушать. А Костя, соскучившийся по общению, быстро забыл сказанное другом и с увлечением рассказывал, как он писал новое полотно.

— Знаешь, из моих ребят лишь трое в живых остались. Но в этой квартире мы все вместе. Как тогда! В тот день… Было много огня, еще больше — холода. Мы ничего не понимали — за что воюем? Кому нужна эта война и столько крови? Нам было жаль матерей. Каждому свою, — глянул парень на гостью и увидел сострадание. — Знаешь, я, наверное, погиб, если бы не мама! Она очень ждала и приехала за мною в госпиталь!

— Как тебе повезло! — вырвалось у Юльки.

— В чем? — не понял хозяин.

— У тебя есть мать. А я никогда не видела свою. Не знаю, какая она и какими бывают матери. Только по сказкам, что читали нам в детдоме. Мы слушали. А потом ночи нам казались теплыми, во сне видели тех, кого не имели наяву. Во сне мы были счастливыми. Я даже на войну согласилась бы пойти, только бы она приехала, только бы увидеть хоть раз, — созналась Юлька.

— Бедная девочка! Наверное, из тебя хорошая мать получится,

— предположил вслух Костя.

— Опомнись, кореш! Я же сказал тебе, кто она! — напомнил друг.

Юлька сделала вид, что не заметила напоминания.

— Вы часто получали письма от матери?

— Почта приходила нерегулярно. Зато письма сразу пачками доставляли. Случалось, по две-три ночи читал. Атаки мешали.

Костя рассказывал о друзьях, о всяких случаях на войне, о том, как вернулся в Москву и никак не мог привыкнуть к гражданке.

— Знаешь, Юль, я и теперь просыпаюсь всякий раз от трамвайных звонков, от сигналов машин. И никак не могу уснуть в грозу.

— Почему?

— Раскаты грома напоминают гул приближающейся бомбежки. Каждый раскат на ноги сдергивает. Подскакиваю в ужасе. Будто снова надо в атаку — воевать неведомо за что. Это было самым обидным.

— Оно теперь все обидно! Меня детдом на швею-мотористку выучил. Я работала. И вдруг сократили. Никто не поинтересовался, как живу, не помог устроиться на другую работу. Лишней стала. Как мусор в урне! Да что там я? Таких теперь много! Хорошо, что ты не без дела! Мне в этом не повезло! — опустила голову.

— Не горюй, Юля! Все наладится! Это знаешь, как мы перед боем мечтали о мире. Все проходит, — успокаивал Костя, теплея душой к этой едва знакомой, но очень несчастной женщине.

Вскоре и друг Кости разговорился, разоткровенничался, оттаял.

Они просидели до полуночи, так и не заметив, как пролетело время. Юлька спохватилась первой. И стала спешно прощаться. Костя помог ей одеться, просил не забывать, навещать его. Юлька

обещала позванивать. Вышла, уверенная в том, что никогда больше не придет сюда. Она понимала: такой, как Костя, ни за что не женится на ней.

— Где тебя носило? Клиенты замучили! Уже трое спрашивали! Давай, торопись, пока не опередили! — дала адреса Тоня, и Юлька, даже не перекурив, умчалась в глухую ночь.

Первый клиент — удачливый «челнок», придержал девку ненадолго. Уже через час открыл дверь из номера гостиницы и, убедившись, что в коридоре никого, выпроводил бабу, поспешив захлопнуть двери. Второй — приезжий с Кавказа, оставил до утра. Когда поехала к третьему, в метро ее попридержали двое мужиков. Хотели отнять сумку, но Юлька отбилась, вырвалась, насовав кулаками в зубы. Убегая, услышала вслед:

— Погоди, курочка! В другой раз не вырвешься! Порежем в лапшу!..

Девка видела их в вестибюле гостиницы и поняла, что эти двое

— сутенеры, имеют свои притоны, ревностно оберегают свои точки от залетных путанок. Они кровно заинтересованы в клиентах и заработках своих бабочек. Юлька знала, как нещадно обдирают они подопечных шлюх, забирая у них почти весь заработок.

Антонина брала лишь за квартиру, не требуя, кроме этого, ничего. Именно потому комнаты ее дома не пустовали. А милиция, получая свою долю, оберегала всех жильцов от неприятностей. Случалось, появлялись здесь всякие. Никто не миновал привода в милицию и крутого разговора с оперативниками в дежурной части. Второй раз никто не рисковал появиться вблизи дома.

Юлька часто бывала в гостиницах. Но еще ни разу никто не пытался убить или тряхнуть ее. Здесь же среди дня рискнули. Значит, припекло их, оскудела доля, поубавилось клиентов. Коли в гостинице подойти не решились, с милицией не законтачили. Не хотят делиться наваром. Видно, самим не густо перепадает. Одно хреново! Там, в «Измайловской», мне лучше не возникать, — решает Юлька, подходя к дому.

Во дворе ее Егор увидел:

— Эй, Юлька! Какой-то хмырь без конца звонил тебе. Просил вспомнить его. Уж не знаю как? Надоел не хуже тебя! Целый день на ушах висел. Зачем ты даешь номер всяким соплякам?

— Из них клиенты получаются! А вот из тебя и говна не вышло!

— огрызнулась зло. И, войдя в дом, рассказала Тоне о сутенерах, напавших в метро.

— Надо Вагину подсказать. Тот на них управу сыщет, — смекнула баба. И тоже напомнила о звонках Кости.

— Кой смысл звонить ему, навещать? Этот тип не для меня! Бить ноги, тратить время на халяву, кому охота? С него навар не снимешь. Он с нашим братом не кентуется. Серьезный. Таким все

гда платить нечем. А для чего звонить ему? Жалеть? Его и без меня найдется кому утешить. Долго помнить не будет. Позвонит и перестанет! Другую встретит. Может, с нею ему больше повезет, — убеждает себя Юлька. Но на третьем звонке не выдержала, подошла. — Здравствуй, Костя! Нет! Не забыла! Нет! Прийти не могу! Нет времени! И ни к чему нам с тобой видеться! Слишком разные! Нет! Говорить не о чем! Ты не одинок! У тебя друзья и мать. Я — лишняя! Нет, думать не о чем. Я не обиделась. Напрасно! Просто у нас с тобой нет ничего общего. Ты слишком чист для такой, как я, а потому продолжать общение не стоит. Сам знаешь, чем дальше в лес, тем больше дров… — хотела положить трубку, но услышала что-то такое, от чего щеки зарделись ярким румянцем и все доводы стихли. — Ладно, Костя, я приду, как только выберу время. Я сама позвоню тебе! Так будет лучше…

— Это надо! Такую кикимору кто-то полюбил? — удивлялся Егор, глядя в счастливое лицо паскудницы. — Неужель подходящего лешака сыскала? Я и не знал, что нечисть тоже в любовь играет?

— Это ты— козел безрогий! Да останься ты в единственном экземпляре на всей Земле, я в твою сторону не высморкалась бы! — задрала нос кверху и прошла мимо мужика гордой павой.

Тот матюгнулся молча. Но потом долго хохотал, вспоминая, как важно несла мимо него свой зад-кулачок нескладная, дерганая девка.

А повезло ей! Честное слово, пофартило, ведь влопался в нее чувак по уши, разглядел что-то в этой чувырле! Ну и дела! Красавицы-девки без клева канают, а эта — обезьяна, и смотри — ее уламывают. А значит, не без судьбы, не без счастья живет на свете!

Юлька едва успела перевести дух, как ее снова позвали к телефону. Звонил Андрей.

Спросив мимоходом о здоровье и настроении, поинтересовался, почему не объявляется у него.

— Сеструха! Я уже соскучился по тебе! Ты же знаешь, когда долго не приходишь, у меня все из рук валится! И ничего не в радость…