Шли десантники-«караванщики» тремя небольшими цепочками.

Слева пять человек под командой уже старшего лейтенанта Топоркова, справа, на таком же удалении в 15—20 метров, столько же бойцов под командой молоденького лейтенантика Яковлева, «Яши», – это было боковое охранение. Ну, и основная группа в десять человек, под командой самого майора Полуянова.

Индеец к тому времени уже стал «матерым» сержантом, о его порой безрассудной храбрости и ежесекундной готовности пожертвовать собой уже едва ли не ходили легенды по всему «Полтиннику», и, так уж получилось, что последние полгода он постоянно был рядом с комбатом. Нет, майор не назначал себе «личную охрану» – не в его это было понятиях о командирах, да и о себе лично! Эту обязанность взвалил на себя сам Артур. Ненавязчиво, не желая оскорбить своего командира, Индеец стал для Полуяна живым щитом.

А потом майор привык к тому, что поблизости постоянно находится умный, смелый и очень профессиональный сержант, который, если понадобится, может даже взять командование на себя, несмотря на то что половина группы носила на своих погонах офицерские или прапорщические звездочки... В бою всякое случается... Не единожды бывали в Афгане случаи, когда брать на себя командование разведгруппой приходилось даже не просто политработнику, а порой даже и корреспонденту газеты «Красная звезда»! И ничего, справлялись!.. А что уж говорить о профессионализме сержанта-разведчика, который, можно сказать, из «боевых выходов» и «свободных поисков» практически не вылазил!..

Ну и еще одно обстоятельство...

Они подружились... Вот именно, подружились! Сержант и майор!.. Полуянов после той, Панджшерской, операции, когда судьба свела их со старым подъесаулом, прислушался к словам старого рубаки и очень внимательно стал присматриваться к этому молоденькому казачку. И понял в конце концов, что старый казак был прав – добрый солдат из Артура вырос... И со временам как-то так само собой сложилось, что комбат «взял Индейца под свое крыло»... Только не надо думать, что это означало для Артура сидение в канцелярии батальона подальше от войны! Надо было знать Полуяна! Его покровительство заключалось в том, что сержант постоянно ходил с ним на боевые операции и лез за офицером в самое пекло!..

...Августовское солнце едва-едва перевалило за точку зенита и палило так, что, казалось, плавилось все – воздух, деревья, камни...

Отряд совсем немного поднялся по сильно пологому склону и отдалился от дороги метров на 300– 400, чтобы хоть как-то выйти из сухих и пыльных зарослей «зеленки», потому что продираться по ней и дальше не хватало никаких человеческих сил и терпения.

Сожженные безжалостным солнцем, некогда зеленые листья превратились за лето в коричнево-бурые, а ветки кустов шиповника и барбариса, колючие «от рождения», превратились в настоящие непролазные заграждения из колючей проволоки – жесткие и цепляющиеся шипами за одежду... Да и трава под ногами пожухла, но не поникла к земле, а засохла и «встала колом», словно в землю понатыкали обрезки арматуры...

И все это было покрыто довольно основательным слоем красноватой базальтовой пыли, которую надувал сюда сквознячок из Кунара... Очень мелкая и очень летучая, эта пыль поднималась красноватым облачком даже от легкого прикосновения к кусту, а потом оседала на головы и плечи, мокрые от пота... И постепенно превращалась в небольшую красноватую корочку... Вот это-то и было настоящей пыткой! Эта пыль проникала во все щели одежды и превращалась на швах формы в самый настоящий наждак, который растирал кожу до крови... Особенно страдали плечи, подмышки и пах... Хоть в самом деле раздевайся догола, да и щеголяй себе так, изображая из себя отряд полоумных нудистов...

И лица... Не меньше, чем растертые конечности, а может, и больше, страдали от этой пыли лица десантников... Все они сейчас были похожи на краснокожих аборигенов Северной Америки... Но... Опять самую большую гадость делал именно пот!.. В уголках глаз, носа, рта, в глубоких складках-морщинах пыль, смоченная потом, буквально разъедала кожу, и она в этих местах лопалась и саднила так, что не было никакой мочи терпеть!..

...Полуян вывел отряд из этих зарослей на склон, где они были не такими густыми и где проклятой красной пыли было все же немного поменьше, но здесь была другая беда – на этом расстоянии от реки, которая хоть как-то остужала воздух, этой свежести уже не было. Воздух здесь превратился в горячие твердые куски, которые глотнуть, пропихнуть внутрь себя, в легкие, было неимоверно сложно...

... – Артур! – позвал майор Индейца, который шел в цепочке разведчиков сразу же за его спиной.

– Я здесь, товарищ майор! – Артур приблизился к командиру.

– Как бойцы?

– Да нормально вроде бы...

Индеец достал флягу, отхлебнул из нее небольшой глоток воды, который уже смело можно было назвать чаем, прополоскал горло и сплюнул воду на землю... Делать именно так научили его сослуживцы-таджики, и это было правильно! Прохладная вода, попадающая в человеческий организм на такой жаре, тут же нарушает баланс теплообмена – простая физика из школьного курса... Она тут же, в первые же секунды, испаряется, выходя из тела через поры, и кроме того, что человек начинает потеть еще обильнее, ему еще больше хочется пить!.. Они, жители Средней Азии, не напрасно пьют на жаре горячий, почти обжигающий чай. Он и только он, равный по своей температуре окружающему воздуху, не испаряется из человека в виде конденсата и по-настоящему утоляет жажду!

– Жарко? – спросил майор, показывая взглядом на фляжку.

– Во рту все пересохло! Как пещера, блин! – ответил Артур. – Кажется, что могу просто взять, да и запихнуть в рот большой булыжник!

– Надо терпеть!..

– Да уж потерпим... Не впервой, чай...

Майор как-то странно посмотрел по сторонам и опять обратился к Индейцу:

– Слушай, сержант... У тебя нет такого ощущения, что за нами наблюдают?

Артур остановился на секунду, а потом догнал комбата, успевшего отойти вперед на два шага.

– Положа руку на сердце, товарищ майор... – проговорил задумчиво Индеец. – Я уже минут десять назад хотел об этом сказать... Такое ощущение, что в спину целится кто... Аж уши на затылке стягивает!..

Предчувствие...

Многие, кто не знает специфики, считают разведчиков, прошедших войну, людьми суеверными. Да только... Не суеверие это вовсе! А предчувствия... Предчувствия – это всего лишь продолжение твоего опыта. Порой увидел мельком что-то, какую-то незначительную деталь, на которую и внимания-то сразу не обратил, а твое подсознание ее запомнило, проанализировало и выдало тебе «информацию к размышлению» в виде предчувствия, которую иногда еще называют интуицией...

Камешек вон лежит темным сырым бочком кверху, хотя должен лежать им в земле, как так?.. Трава прибита к земле, а она здесь, в этих диких местах, должна из земли торчать колом, ну и кто же ее прибил?.. Пыль с листочков кустика слетела, а почему?..

А потом... Потом ты вдруг, ни с того ни с сего, бросаешься перекатом в сторону, еще не понимая, для чего это делаешь, и... По тому месту, где ты был несколько мгновений назад, бьет автоматная очередь!..

Предчувствия...

Умный командир никогда не будет смеяться над твоими предчувствиями, а, наоборот, отнесется к ним с пониманием и большим вниманием...

– Да вот и у меня тоже, казак... – проговорил майор. – Что-то муторно как-то... И вроде бы и не должны здесь «духи» быть – хорошего места, чтобы качественно «засадить» караван, здесь еще нет, да и, по данным разведки из штаба дивизии, они должны быть намного дальше в глубине ущелья... А на душе неспокойно.

– А мне кажется, командир, что они здесь, – проговорил вдруг Артур, выпуская наружу предчувствия самого майора. – И мне кажется, что они нас ведут, как козла на поводке...

Десантники прошли еще несколько десятков метров, когда... Индеец услышал громоподобный голос: «Оглянись!»

Или это прокричала тогда в его голове та самая Интуиция...