– Я всё передам нашему вождю Котлеану, – сказал Сайгинах и спусился обратно по трапу в  лодку…

…В большом мужском доме-кажиме индейцев-колошей, рядом с которым возвышался тотемный столб с вырезанной и, как бы сидящей на нём, фигурой птицы-ворона, охраняющей поселение от злых сил, собрались старейшины племени во главе с вождём Котлеаном.

– Нанкок побывал на острове в крепости русских, – сообщил собравшимся вождь. – А Сайгинах был у капитана Гельбера. Тот передал мне, что его люди поддержат нас… Говори теперь ты, Нанкок.

– В крепость нас не пускают, – начал Нанкок. – Мы попали туда через пристань, но меня караульщики вывели за ворота. Говорят, что так приказал их правитель Баранов. В крепости я заметил ещё людей с ружьями.

– Может быть, правитель Баранов прознал что-нибудь о предстоящем штурме его крепости? – предположил Котлеан.

– Я так не думаю… Он  осторожен: ведь многие из его людей сейчас на промысле. Да и наших стало больше торговать на острове недалеко от стен и ворот. Они отплывают только к вечеру, когда закрываются ворота.

– Пусть и сейчас так делают. Пусть всё будет, как всегда. А лодки воинов подплывут к острову вместе с теми, кто плывёт туда для торговли.

– Да, вождь Котлеан, – согласился Нанкок.

– Много ли их людей у ворот? – опять спросил вождь.

– Немного. Я заметил двоих, но они к воротам никого не пускают и близко.

– Значит, сразу мы из пушек ударим по воротам и после начнём атаку!

– Будет много шума раньше времени, вождь Котлеан, – не согласился Нанкок. – Открыть ворота можно по-другому и без шума.

– Как? Говори, Нанкок.

– У русских в крепости голод на женщин. Если привести караульным наших женщин, то они не устоят. И ворота будут открыты без выстрелов. А пушки понадобятся для обстрела верхней крепости, где у русских тоже стоят орудия.

– Все ли согласны с Нанкоком? – обвёл взглядом Котлеан сидевших перед ним старейшин своего племени.

В знак согласия мужчины склонили головы.

– Сигналом к началу – открытые ворота. Идите и готовьтесь к назначенному часу. Да будет так! С нами Ворон!..

И  раньше назначенного часа, когда чуть забрезжил рассвет, но ещё не поднялось солнце, на поляне, которую окружали  хижины поселения колошей и на которую с высоты тотемного столба гордо и строго взирал вырезанный из дерева ворон, собрались воины. Лица их были измазаны цветной глиной и, собравшись в круг, они стали танцевать боевой танец. Руководил всем этим ритуалом шаман племени в деревянном резном колпаке в виде головы того же ворона. Он исполнял разные телодвижения под удары своего бубна в середине широкого круга воинов. Под конец танца колоши посыпали свои головы птичьим пухом и перьями.

Потом они сели в лодки и по знаку вождя Котлеана поплыли на Ситху вместе с теми, кто там собирался сегодня торговать с жителями русской крепости.

Утром, когда над горами матёрого американского берега поднималось весёлое солнце и начинало свой дневной небесный путь, то и на земле тоже всё просыпалось и оживало.

Вставали ото сна и жители Новоархангельской крепости, оживлялись её улицы, по которым трудовой люд расходился по своим делам. Кто на пристань, кто в компанейскую контору, мастерские, склады, на верфь и прочие заведения  столицы Русской Америки. Шёл новоархангельский народ и на береговой торг за крепостной стеной, куда уже прибывали лодки индейцев-колошей с их немудрёным товаром: солёной, ветряной, сушёной и свежей рыбой, ягодами, шкурами лесных зверей. Только видно было, что сегодня их, торгующих индейцев и индеанок высадилось на берег намного больше обычного, но на это как-то никто не обратил внимания…

…К воротам крепости на Ситхе, возле которых стоял караульный, приблизилась небольшая толпа индейцев, среди которых были две женщины-колошанки. Караульный ещё издали заметил их и, сняв с плеча ружьё, замахал рукой, выйдя в узкие пешеходные двери ворот.

– Стой! Стой! Нельзя вам сюда! Поворачивай обратно! – кричал он приближающимся индейцам.

Индейцы послушно остановились, но один из них, а это был Нанкок, подошёл к часовому.

– Подожди, не кричи… Мы плохо не хотим… Тебе баба надо? – сказал Нанкок.

– Какая еще баба? – не сразу понял часовой.

Нанкок наклонился и что-то сказал караульному на ухо. Тот, поняв, о чём идёт речь, заулыбался и в нерешительности замялся.

– Так это… нельзя мне… На службе я…

– А ты позови кого-нибудь постоять за тебя. Смотри, – Нанкок подал знак рукой.

Индейцы расступились и вперед вышла миловидная девушка-колошанка.

– Бери её… А мне табака надо… Табака давай.

– Так напарник-то в караулке спит, – расстроено молвил караульный, глядя голодными глазами на девушку. – Разве что… Эй, Тимка! – позвал он проходившего мимо парня.

– Чего тебе, Данила? – подошёл тот к часовому.

– Тут такое дело, Тимка… Ну, это… ты постой тут, а я сейчас в караулку схожу и скоро приду. Ты только их даже до  ворот не пускай.

– Знаю… Не впервой.

Караульный передал ружьё Тимке и, взяв индеанку за руку, поспешил с ней в караульную избу.

– Это дело зело хорошее, – смеясь, сказал Тимка и крикнул вдогонку Даниле: – Оставь и мне немножко!

– Ты тоже бабу хочешь? – спросил Нанкок Тимку.

– А кто её не хочет?

– Смотри, – сказал Нанкок, и опять индейцы расступились, выпуская вперёд ещё одну свою молодку. – Бери…

– Я бы взял да заплатить нечем, табаку нет, – с сожалением проговорил Тимка.

– Можно и не табаку, – сказал Нанкок. – Мука есть? Одеяло есть?

– Есть-то есть, да только дома, – загорелся и Тимоха рядом с молоденькой  колошанкой. – Подождать надо. Сейчас Данила придёт.

– А ты его вряд ли скоро дождёшься. Их же там двое. Так зачем тебе ждать. Беги  домой, а мы тебя тут сами  подождём.

– Только не тут, а вон там, подальше от ворот ждите, а сюда за ворота чтобы ни ногой, а то и вам и мне худо будет. Поняли? – сказал Тимка Нанкоку.

– Понял, понял. Как не понять. Беги.

– А я сейчас сбегаю домой… Тут рядом! – уже на ходу прокричал Тимка и, приставив ружьё к воротному столбу, побежал по улице.

Нанкок же со своими людьми быстро вытащил засов и распахнул ворота, что послужило сигналом для всех колошских воинов к началу штурма.

Толпа индейцев с криками и гиканьем бросилась к воротам русской крепости.

Караульные на вышке в верхней её части сразу увидели бегущих к воротам индейцев и услышали их воинственные крики. Тут же раздались удары сполошного колокола, взвился на шесте красный тревожный флаг, и первый выстрел из пушки встретил картечью первых добежавших до крепостных ворот туземцев.

Услышав выстрел пушки и звон колокола, из домов, бараков и казарм выбегали обитатели крепости. Захлопали калитки, закричали дети и женщины, пытаясь бегом преодолеть расстояние до лестницы, где заранее были вырыты шанцы и их уже занимали вооружённые промышленные люди.

Возле домов, защищая женщин и детей, мужчины из ружей стреляли в сторону ворот, в которые лезли колоши, тоже стреляя из луков и ружей.

…Для Алёны и Ивана сегодняшний день  обещал быть радостным. Испросив на днях благословение у отца и матушки Алёны, они с Иваном сходили к отцу Никодиму, и он с радостью назначил им время венчания.

Хоть и редко бывают на Ситхе солнечные дни, но их всё же больше, чем на Кадьяке. Такой солнечный день обещал быть и теперь, когда Иван и Алёна пришли в церковь, где их встретил отец Никодим с дьяконом своим, отцом Василием. Утренней службы в храме не было, и отец Никодим в праздничном одеянии готовился венчать сегодняшних новобрачных Алёну и Ивана. Невеста, одетая в нарядный сарафан, в сей торжественный час была особенно мила и красива, да и жених в праздничном кафтане и белой, подпоясанной узорным пояском, из китайского шёлка рубахе был под стать своей избраннице. Оба беловолосые и синеглазые, они не только подходили друг другу, но и походили друг на друга.