– Да, мы наслышаны об этом, – согласился Баранов, – от людей, побывавших там… Вот и Иван Александрович знает: ходил туда не раз. Грустно слышать такое.  Дело нельзя строить на крови, тем более на крови невинных местных жителей. Нельзя строить счастье своё на несчастьи других. Ведь через многие поколения потомкам придётся отвечать за это… Ну, а мы землю ту под крепость и оседлость нашу купим у индейцев, как покупаем здесь у коренных жителей. Сделаем всё по согласию и любви… Любовь! На том стоит и стоять будет русская православная душа! Выпьем за любовь!

А когда все выпили, то Баранов, наклонившись к жене, что-то сказал ей на ухо. Анна Григорьевна встала из-за стола, прошла в соседнюю комнату и тут же воротилась с ватагой добрых молодцов в праздничных разноцветных рубахах, подпоясанных такими же разноцветными кушаками.

Капитан Мур посматривал с восторженным удивлением то на Баранова, то на разодетых, как на праздник, русских мужиков и, похоже, мало пока что понимал.

– Это ещё один мой сюрприз, капитан Мур, – улыбаясь, сказал Баранов.

– Да, да, понимаю… У меня сегодня день сюрпризов.

– Хватит о делах, – продолжал Баранов. – Лучше послушаем наши русские песни. Вы их слышали когда-нибудь?

– Нет, нет. Никогда в жизни.

– Это мой хор, господин Мур. Не знаю, как у вас, а у нас, когда одолевает тоска по родным краям, по России-матушке, то у всех душа болит. И боль эту лечим песней, – сказал Баранов и подал знак рукой хористам.

И тут же хор запел песню о широкой русской степи, о волюшке вольной и просторах Руси. Песня лилась тоже широко и свободно. Баранов с Кусковым слушали её, чуть наклонив головы и, шевеля губами, беззвучно подпевали. Казалось, что и капитану Томасу Муру, впервые слышавшему русскую песню, передалось настроение певцов.

– Браво! – громко выкрикнул он, когда хор закончил песню.

– Это ещё только начало, ещё только распев, – сказал Баранов и снова подал знак рукой. – Сейчас они песню играть будут.

Хор запел игровую песню с притопываниями и приплясыванием и эта песня совсем не была похожа на ту первую ни по ритму, ни по настроению.

– Ну, а теперь, господин Мур, прошу послушать нашу главную. Слова её сочинил ваш покорный слуга, – сказал, поклонившись, Александр Андреевич. – Это, можно сказать, наш гимн… Давайте, ребята!

И грянула песня могучим напевом:

Ум Российский промысла затеял,

Людей вольных по морям рассеял.

Места познавати,

Выгоды искати,

Отечеству в пользу, в монаршую честь!

Бог всесильный здесь нам помогает,

Славу россов всюду подкрепляет,

Только обозрели

Вскоре обселили

Полосу важну земли матёрой.

Стройтесь зданья в частях Нова Света,

Русь стремится: Нутка её мета!

Дикие народы

Варварской природы

Сделались многи друзья нам теперь.

Петр Великий! Если б ты проснулся!

Ты б увидел, что не обманулся:

Вблизи землю чая,

Важны пользы зная

Открыли потомки и заняли ту.

Аргонавты блеском злата обольстились,

Кожи златорунной искати пустились.

Служить бы им можно,

Отечеству важно,

Если бы знали про здешний край!

Златорунных кож хоть здесь и не ведётся,

 Но другое злато за них достаётся,

Как бы не пришельцы,

Други европейцы

Был бы с избытком наш риск награждён.

Честью, славою сюда завлечены,

Дружбой братской здесь соединены

Станем создавати

Дальше занимати

России полезный Америки край!

Баранов, сидевший за столом и в начале просто подпевавший хору, вдруг на этих словах не выдержал, вскочил из-за стола и, встав среди певцов, стал петь вместе с ними, жестикулируя руками в такт песни:

Здесь хоть дика кажется природа,

Кровожадна привычка народа,

Но выгоды важны,

Отечеству нужны,

Сносными делают скуку и труд.

В свете новом, в странах полуночных,

Став мы ныне в славе людей мочных,

Народ примирили

Место обселили.

Бодрствуйте, други,

Отечеству в честь!

Нам не важны чины и богатства,

Только нужно согласное братство,

Тем, что сработали,

Как здесь хлопотали

Ум патриотов уважит потом!

Когда песня закончилась, капитан Мур пришёл в полный восторг, громко хлопая в ладоши и крича: «Браво!». Баранов же приказал придвинуть ещё столы и пир был весело и шумно продолжен…

…Солнце уже клонилось к закату за далёкие отсюда океанские волны, когда на крыльцо дома правителя Баранова вывалилась из дверей толпа мужиков, среди которых   сам  правитель с  Кусковым. Все были веселы и все пели: «Ум российский промысла затеял»…

Лишь капитан Мур еле держался на ногах и его приходилось поддерживать двум рослым молодцам. А потом по команде Баранова американского гостя положили на парусину и понесли с песней сперва по лестнице вниз, а потом через всю крепость к трапу корабля, что стоял у пристани. Александр Андреевич с довольной улыбкой наблюдал за происходящим, а потом пошёл в дом.

Глава пятая

С каждым новым днём общения с индейцами племени макома, которое Алёна уже привыкла считать своим, они становились для неё всё ближе , роднее и Алёна часто размышляла об этом. Наивные и бесхитростные, эти дети здешней природы были и сами частью её: этих просторов с невысокими холмами, поросшими густой травой и кустарником, этой рекой, несущей свои воды в океан меж лесистых, то крутых, то пологих берегов и этого леса с высокими, стройными деревьями красной сосны, под которыми поставлены хижины-шалаши макома.

И как-то необычно, неправдоподобно, странно и даже страшно было Алёне думать, что здесь, на этой же земле, где места для жизни хватит всем, есть  другие люди, пришельцы-испанцы, которые в любой день и час могут прийти сюда,  напасть на этих беззащитных людей, у которых даже одежды-то никакой нет, кроме набедренных повязок у мужчин и таких же коротких фартуков у женщин. Напасть и пролить кровь истинных хозяев этой благодатной земли.

Так думала Алёна часто, как и в этот день, когда в деревне макома с самого утра шла обычная жизнь: женщины у костров перед своими хижинами варили пищу для своих мужчин и детей, а те ушли в лес с плетеными корзинами для сбора желудей и прочих даров леса и земли.

А молодые воины макома на окраине деревни под руководством Алёны тренировались в стрельбе из лука по тростниковым мишеням, на которых были надеты испанские фуражки и куртки.

Алёна вместе со всеми стреляла по мишеням и при всяком попадании, а она почти никогда не промахивалась, воины громкими криками выражали свой восторг. А после очередного удачного выстрела, когда пущенная Алёной стрела сбила с чучела испанскую фуражку к вождю подошёл один из её воинов.

– Вождь Шаста, – сказал он. – Мы готовы идти на испанскую крепость.

Их сразу окружили другие воины.

– Ещё рано, Помо. Не все воины могут держатьтся на конях, не все метко стреляют. А ещё я хочу, чтобы все мужчины макома имели своих коней. Только тогда мы будем готовы воевать с испанцами.

– Но где мы возьмём коней?

– Как где? Разве не пасут их испанцы возле своего поселения?

– Мы готовы! Веди нас, вождь Шаста!

– Я бы рада, да время  не пришло. И дело не только в вашем умении стрелять и скакать на конях… Дело в том, что не все другие племена-соседи готовы выступить против испанцев. Так что надо терпеть и ждать, Помо. Ведь терпение – это тоже одно из достоинств настоящего воина. Всему свой час. А я скажу  вам, когда он, этот час, настанет…

 Воины разошлись и Манефа спросила Алёну: