О супер-эсминцах мы уже говорили. Они были вооружены более мощными орудиями, чем английские эсминцы, но менее скорострельными. Зенитное вооружение было лучше, чем на британских кораблях, но в данном случае это не имело значения. Особенно впечатляющей была скорость французских лидеров, но развить ее удавалось только во время короткого спурта. В любом случае, они сыграли бы значительную роль во время боя в проливе, хотя, если бы они уцелели, им пришлось бы идти в ближайший порт для дозаправки. Дойти до Касабланки им уже не удалось бы. Но решающим фактором могло оказаться торпедное вооружение французских кораблей. И крейсера, и эсминцы имели достаточное количество торпедных аппаратов. А «Ринаун» был плохо защищен от попаданий торпед, что подтверждает адмирал Уэйлвин:
«Если бы начался бой, главной целью французов был бы прорыв в Атлантику без повреждений, так как они не могли отремонтировать корабли в африканских портах. Я полагаю, англичане постарались бы остановить их, причем силой, если бы это потребовалось. В дневном бою, который мог проходить на очень малых дистанциях, французские 152-мм орудия могли повредить «Ринаун» и даже вывести из строя его систему управления огнем. Однако они не могли его потопить. Реальная опасность «Ринауну» исходила только от торпед. Ниже ватерлинии он был защищен ничуть не лучше «Рипалса», а последний не выдержал атаки японских торпедоносцев. Хоть я и артиллерист, но вынужден признать, что артиллерия редко топит вражеские корабли, исключая удачные попадания, как в случае с «Худом». Она может их повредить, но топит только торпеда».
В целом, если рассматривать возможный ход такого боя, он мог сложиться неблагоприятно для англичан, даже несмотря на поддержку береговых батарей, которые, перекрывали всю ширину пролива. Адмирал Уэйлвин говорит в заключение: «В результате боя «Ринаун» мог получить тяжелые повреждения или даже затонуть после торпедной атаки».
* * *
Имелись ли какие-то планы блокирования пролива?
Обязанностью Соединения Н и морских сил Северной Атлантики являлось помешать итальянскому флоту пройти через пролив. Мы уже видели, что сделать это было почти невозможно, даже если не говорить о вражеских подводных лодках, которые свободно проходили пролив в подводном положении. Еще несколько итальянских лодок форсировали пролив в октябре 1940 года, причем лишь одна или две были обнаружены, атакованы и потоплены патрулирующими в проливе эсминцами. Различная плотность слоев воды, температурные скачки, сильные течения в проливе помогали лодкам, так как асдик, главное средство их обнаружения, был в таких условиях почти бесполезен. Впрочем, изредка англичане все-таки добивались успеха. Необходимо подчеркнуть, что в этом не виноваты ни адмирал Норт, ни командиры эсминцев. Немного позднее много германских подводных лодок прошло в Средиземное море, хотя к этому времени в Гибралтаре находилось значительно больше кораблей ПЛО, чем имел Норт осенью 1940 года. А что можно сказать о перспективах прорыва надводных кораблей? Когда Соединение Н в полном составе находилось в гавани, любая такая попытка становилась настоящим самоубийством. Ни немцы, ни итальянцы не решились на это. Французы, как мы видели, думали точно так же, поэтому они стремились организовать мирный проход через пролив, обманув при этом англичан. Если бы их встретили в проливе огнем, крайне сомнительно, чтобы французы приняли бой, хотя они могли решить, что иного выбора уже не осталось.
Когда Соединение Н отсутствовало, оборона пролива становилась чисто символической. Орудия крепости перекрывали пролив, но военные корабли, идущие на скорости 30 узлов, находились бы под огнем совсем недолго. Похоже, никто не знал, существует ли реальный план использования немногих имеющихся у Норта кораблей в случае такой попытки, хотя при необходимости какие-то импровизированные меры были бы приняты.
Адмирал Карри утверждает, что командиры эсминцев ничего о таких планах не знали:
«Не сомневаюсь, что планы имелись. Иначе для чего существуют штабные офицеры? Но наверняка никто не собирался обсуждать их с командирами эсминцев. «Не наше это дело!» — часто повторяли мы».
Зато капитан 1 ранга Лейман уверенно заявляет, что таких планов не было. «Никто не готовил план борьбы с вражескими кораблями, если те попытаются прорваться в Средиземное море или оттуда».
Капитан 1 ранга Де Винтон вспоминает:
«План действий на случай прохода вражеских сил обсуждался между флотским и армейским штабами. Но я уверен, что в мое время (в декабре 1940 года) на бумаге этот план не существовал. Совершенно точно, что не было никакого плана блокирования пролива, и я сомневаюсь, что это было реально. Конечно, следовало помнить о береговых батареях Скалы, но я думаю, никто не принимал их всерьез. Поэтому можно твердо говорить, что в 1940 году не существовало плана операции на случай попытки прорыва тяжелых кораблей через Гибралтарский пролив. Однако флот что-нибудь сымпровизировал бы с теми средствами, которые имел в то время.
Вскоре после вступления Италии в войну в июне 1940 года разведка Адмиралтейства «потеряла» германские линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Я получил приказ держать все исправные корабли своей флотилии к западу от пролива, чтобы помешать им пройти в Средиземное море. Кто-то вдруг подумал, что они могут направиться сюда на соединение с итальянцами. Я полагал, что лучше всего действовать свободно. Так как позади меня не было тяжелых кораблей, я мог развернуть свои эсминцы для наблюдения, но в случае необходимости мог их быстро сосредоточить. Я мог лишь надеяться добиться чего-нибудь массированной торпедной атакой».
Была ли необходимость «Ринауну» вообще выходить в море для перехвата французской эскадры?
Вопрос звучит довольно странно, но если вспомнить одну из теорий, выдвинутых в защиту Норта, то «Ринауну» вообще не следовало выходить из Гибралтара. Он мог простреливать весь пролив, стоя на якоре! В некотором смысле это действительно так, но вряд ли следовало превращать его в еще один форт. Единственным преимуществом в данном случае стало бы то, что линейный крейсер был застрахован от повреждений, но это явно не оправдывало такой меры. Перемена места стоянки не слишком улучшала положение, как объяснил капитан-лейтенант Стюарт:
«Не было особого смысла менять место стоянки, чтобы быстрее выйти в море. Стоять у Южного мола носом на юг представлялось наилучшим вариантом, так как для начала башни «А» и «В» перекрывали пролив. Имелись другие преимущества вроде телефонных линий и свободного доступа транспорта, например, штабных автомобилей. Если корабль был готов к выходу, покинуть стоянку можно было очень легко. Следовало отдать швартовы и убрать сходни. Поэтому сменить стоянку означало понизить боеготовность корабля, так как ему требовалось время, чтобы освоиться на новом месте».
Адмирал Уэйлвин также относится к этому достаточно скептически:
«Насколько я помню, у «Ринауна» было вполне достаточно времени, чтобы выйти в море и перекрыть путь французской эскадре еще до того, как она появится. Если бы ему только приказали это сделать. «Ринаун» всегда стоял у Южного мола носом к выходу из гавани. Если бы он получил приказ дать полный ход и вступить в бой, я совершенно уверен, что он вышел бы в море для этого. Я сомневаюсь, чтобы командир желал принять бой, стоя на швартовых у причала! 381-мм орудия «Ринауна» могли перекрыть пролив. Он мог обстрелять любую цель прямо со своей стоянки, исключая момент отхода. Это можно было сделать, и французским кораблям потребовалось бы 15 минут, чтобы подойти на дальность стрельбы своих орудий. Шансы на успех были вполне реальными. Но действовать так — значило нарываться на неприятности».
Капитан 1 ранга Де Винтон добавляет:
«Я думаю, слова Сомервилла передают неправильно, и может создаться впечатление, что он мрачно смотрел на перспективы боя, имея слабое охранение. Возможность боя в Гибралтарском проливе обсуждалась адмиралами Нортом и Сомервиллом. Совершенно понятно, что им не нравилась перспектива сражения там, где нет места для свободного маневрирования. Я отлично знаю адмирала Сомервилла и потому абсолютно уверен, что он никогда не отказался бы принять бой. Он всегда соглашался, что при этом кто-то может пострадать, но если уж нужно сражаться, то лучше делать это в открытом море».
