Повстанцы под проливным дождем восстановили Кейн-шемский мост и вошли в Кейншем, когда их атаковал кавалерийский отряд роялистов в составе 350 всадников. Последовала яростная схватка. Атака была отражена, но Монмаут, решив, что между ними и укрепленным Бристолем расположились главные королевские силы, изменил первоначальный план и повернул свою армию по направлению к городу Бат, в 15 милях к востоку. Подойдя к Бату и убедившись в том, что он тоже хорошо укреплен и готов обороняться, Монмаут послал туда горниста-сигнальщика с требованием сдать город “законному королю Англии”, т.е. ему самому. Однако городские власти ответили на его ультиматум тем, что, презрев воинскую традицию о неприкосновенности парламентера, обвинили горниста в предательстве и расстреляли.

Узнав об этом, усталые, промокшие и подавленные повстанцы повернули на юг и собрались было устроить ночевку в поле неподалеку от небольшого городка Нортон-Сент-Филлипс, но отдохнуть им в тот вечер так и не пришлось: едва они расположились лагерем, как на них напал сильный королевский отряд. Завязалась жестокая битва, в которой неопытные, наспех обученные повстанцы отразили мощный натиск кавалерии, а затем повергли в бегство хорошо вооруженную профессиональную пехоту. Если бы у Монмаута была надежная кавалерия, то повстанцы, конечно, могли бы контратаковать и закрепить исключительно важную для них победу. Но и в таком варианте выигранное сражение, в котором отвага и храбрость взяли верх над профессионализмом и силой оружия, вернуло повстанцам веру в свое дело. Окрыленные, они рано утром снова отправились к Бриджуотеру и вечером 4 июля раскинули лагерь в сырой долине неподалеку от его стен.

Из-за отвратительной погоды передышка затянулась на три дня. Повстанцы чинили истрепавшуюся за две недели непрерывных походов обувь и одежду, те, кто был из местных, “на всякий случай” отправились попрощаться со своими родными, еще не ведая, что прощание, действительно, окажется последним. Королевские войска их практически не беспокоили, поскольку тоже отдыхали после изнурительного перехода из Лондона. Погода по-прежнему стояла отвратительная: почти беспрерывно шел дождь.

Военный совет Монмаута тем временем лихорадочно пытался выработать единую стратегию действий. Рассматривалось несколько альтернатив: постараться обойти неприятеля и двинуться прямо на Лондон, вернуться к Бристолю и взять его новым, более решительным штурмом, укрепиться в Бриджуотере и дать бой на выгодных для себя позициях. Последний вариант был сразу же отвергнут не столько из-за того, что против него энергично возражали местные жители, сколько потому, что, по донесениям лазутчиков, к городу уже приближалась мощная королевская артиллерия. В довершение всего Яков объявил полную амнистию всем, кто добровольно сложит оружие и сдастся на милость короля. Если бы амнистия распространялась и на самого Монмаута, “протестантский герцог”, вне всякого сомнения, принял бы это предложение и распустил свое войско. Но этого не произошло: король Яков не только не пожелал помиловать Монмаута, но даже назначил цену за его голову — живого или мертвого. В сложившихся обстоятельствах, когда повстанцы потеряли в боях уже свыше 200 человек убитыми, а число дезертиров неуклонно росло, когда стало ясным, что восстание пошло на спад, Монмауту как воздух нужна была скорая и ощутимая победа. Учитывая все это, было принято решение штурмовать Бристоль, пока его защищали в основном лишь силы местной милиции.

Однако и этому плану не было суждено осуществиться. Неожиданно лазутчики донесли, что совсем рядом, на Седмурской равнине, примерно в трех с половиной милях, расположился на ночевку крупный отряд королевских войск, насчитывавший до четырех тысяч человек пехоты, а также сильную кавалерию и артиллерию. Роялисты, судя по всему, не подозревали о близости повстанцев и даже не позаботились о возведении элементарных защитных сооружений.

Вот тогда-то, услышав об этой, как им показалось, богом ниспосланной случайности, Монмаут и его командиры тут же решились на сложнейший и весьма рискованный военный маневр — ночную атаку. План боевой операции заключался в следующем: поднятые по тревоге войска пройдут по Бристольской дороге две мили, свернут на узкую проселочную колею к северу от деревушки Чедзой, скрытно пересекут Седмурскую равнину и нанесут врагу неожиданный удар с тыла. Все зависело от фактора внезапности, поэтому был отдан строжайший приказ — в случае, если кто-либо из воинов заговорит вслух, идущий рядом должен без колебаний сильно ударить его по голове. 4 июля в 11 часов вечера повстанцы в ночном тумане несколькими походными колоннами отправились на бой. Во главе с 500 всадниками лорда Грея они незамеченными дошли до поворота, бесшумно свернули на проселочную колею, но тут наткнулись на широкий и глубокий ров с водой. Немедленно в разные стороны были высланы конные разъезды, чтобы отыскать камень, отмечавший место надежного брода, где могли бы пройти и кони, и люди.

Все шло хорошо, как вдруг спасительную тишину разорвал пистолетный выстрел. Виноват ли был неосторожный повстанец или бдительный часовой — неизвестно, но тут же в лагере неприятеля дробно забил тревогу барабан, а королевские солдаты, разбирая оружие, поспешили занять боевые позиции. Не прошло и нескольких минут, как противоположная сторона рва ощетинилась рядами мушкетов. Конный авангард лорда Грея наконец-то нашел брод, успешно переправился, с ходу атаковал конницу роялистов, но был отбит и отступил к основным силам. Только один отряд конников под командованием старого кромвелианца, “железнобокого” капитана Джона Джонса попытался удержать переправу, однако вскоре был до единого человека изрублен на куски. Неудачной оказалась также попытка разведчиков лорда Грея найти другой брод: попав под сильный мушкетный огонь с флангов, непривыкшие к пальбе лошади вышли из повиновения, повернули вспять и умчали седоков прочь с поля боя.

На помощь повстанцам подошел еще один пехотный полк. Воины залегли цепью на берегу рва, и между противниками завязалась ожесточенная мушкетная дуэль. В это время кавалерия роялистов, совершив скрытный обходный маневр, с двух направлений переправилась на противоположную сторону и внезапно атаковала оба фланга повстанцев, заставив их в панике отступать и безжалостно добивая бегущих.

На рассвете в лучах утреннего солнца Монмаут сквозь дым и гарь осмотрелся вокруг: королевская артиллерия наносила повстанцам огромный ущерб, вырывая целые косяки в рядах пехотинцев-мушкетеров, но они стойко удерживали свои позиции, отвечая дружным ружейным огнем, да и в центре построенная в каре пехота пока успешно отражала все атаки вражеской кавалерии. Тем не менее было ясно, что настал момент решительно перестроить боевые порядки и достойно, без паники вывести армию из-под губительного огня в безопасное место.

“Протестантский герцог” подозвал к себе лорда Грея и нескольких приближенных командиров полков. Последовало краткое обсуждение, затем… все они суетливо освободились от боевых доспехов, сорвали с себя знаки отличия и поскакали по направлению к Бриджуотеру, бросив на произвол судьбы воинов, которые дрались и отдавали за них жизни.

Преданные своими командирами повстанцы сражались до последней капли крови даже после позорного бегства их вождей, но уже к полудню на поле боя не осталось никого, кроме убитых и раненых. Здесь, на Седмурской равнине, завершилась последняя крупная битва за свободу на английской земле, здесь было разгромлено последнее массовое вооруженное восстание английского народа.

Точное число повстанцев, погибших в битве при Седмуре, так и не было установлено. По свидетельству одного из очевидцев общего захоронения убитых, их число составляло 1458 человек — приблизительно четверть всей армии Мон-маута. Потери роялистов оказались значительно меньше — около 50 убитых и 200 раненых*.

* По другим данным, соотношение потерь сторон было иным: роялисты потеряли убитыми 300 человек, а повстанцы — около тысячи. — См., например: Английская буржуазная революция XVII века. Т. II, М., 1954, с. 149. Прим. ред.