Кстати, поведение монаха при сборе милостыни регламентировалось строгими правилами. Монах мог входить в дом за подаянием только покрытым верхним одеянием, с опущенным взором. Долго оставаться в доме ему запрещалось. Он должен был ждать молча, пока ему не наполнят его чашу. При этом он не должен был смотреть в лицо дающей. После этого монах должен был своим верхним платьем покрыть чашу и медленно и молча удалиться. Относительно женщин монахи предостерегались следующим образом: «О, монахи, не смотрите на женщин! Если встретитесь с женщиной, не смотрите на нее, остерегайтесь, не говорите с ней. Если заговорите, имейте в мыслях: „Я монах, я должен жить в испорченном мире как незапачканный илом лотос“. На старуху вы должны смотреть как на вашу мать, на превосходящую вас немного возрастом как на старшую сестру, на более молодую — как на младшую сестру». Предостережение монахам относительно женщин содержатся и в таких текстах: «Если оказывается удобный случай, или потаенное место или подходящий соблазнитель, то всякая женщина готова согрешить даже с уродом, если нет никого другого». Или: «Все реки текут извивами, все леса состоят из деревьев; все женщины способны на грех, если могут сделать это безнаказанно».
Монахи часто подвергались искушениям. Свидетельство этому такой описанный случай. «Однажды в дом одного купца вошел молодой поразительно красивый монах, и его увидела молодая жена купца, сразу влюбилась в его красивые глаза. Она сказала ему: „Зачем ты принял на себя этот мерзкий обет? Счастлива женщина, на которую смотрят такие глаза, как у тебя“. Тогда монах вырвал у себя один глаз, положил его на ладонь и сказал ей: „Мать, смотри, вот он, гадкий, кровавый кусок мяса; возьми его, если он тебе нравится. Таков же и другой. Скажи, что в нем хорошего?“»
Монахи спокойно воспринимали отказ в подаянии. Собранное же подаяние делилось следующим образом — часть бедным, часть хищным зверям и диким птицам, а остальное шло на обед участвующим.
Моральная основа, моральное оправдание получения монахами милостыни содержится в таком тексте из Суттанипате:
«Так слышал я. Однажды пребывал Господь (то есть Будда) в Магадхе, в Дакшинагири, в селении брахманов — Эканале. Это было время сева, и у брахмана Кршибхарадваджи было в упряжке 500 плугов. Господь утром надел свое платье, взял свою чашу подаяний и свой плащ и пошел к месту, где происходила работа брахмана Кршибхарадваджи. Когда пришло время раздачи пищи, Господь направился туда и стал поодаль. Увидев его, стоящим в ожидании милостыни, брахман и сказал ему: „Я, аскет, пашу и сею, и только попахав и посеяв, я ем. Ты же, аскет, должен пахать и сеять, и есть только после того, как ты попашешь и посеешь“. — „Я также, брахман, пашу и сею и ем после того, как я попахал и посеял“. — „Но мы не видим у тебя, Гаутама, ни ярма, ни плуга, ни сошника, ни бича, ни волов“. Тогда сказал Господь: „Вера есть мои семена (которые я сею), самоукрощение — дождь (который их оплодотворяет), знание — мое ярмо и мой плуг, скромность — рукоятка моего плуга, разум — мое дышло, размышление — мой сошник и мой бич. Я чист телом и духом, умерен в питании; я говорю истину, чтобы искоренить плевелы (лжи); сострадание — моя запряжка, напряжение — мой рабочий скот, везущий меня в нирвану; он идет, не оглядываясь, к месту, где нет более страдания. Такова моя пахота, и плод ея — бессмертие; кто так пашет, тот освобождается от всякого страдания“. Тогда насыпал брахман отваренного в молоке риса в золотую чашу, подал ее Господу и сказал: „Ешь, Гаутама. Да, ты пахарь; ибо ты совершаешь пахоту, плод которой — бессмертие“».
Существовали определенные правила поведения и общежития монахов в общине Будды. Члены общины назывались нищими (бикшу), поскольку при вступлении в общину обязывались не иметь ничего, кроме необходимых для жизни вещей. Член общины обязывался вести приличную и строгую жизнь, должен был быть правдивым, прямодушным, спокойным, ласковым и беспристрастным, держать себя с достоинством. Ходить он должен был в платье, сшитом из старых, брошенных лоскутов. Цвет предписывался желтый (Будда в желтом плаще сбежал от своей мирской жизни). Члены общины брили голову и подбородок. Они имели право иметь три одежды (по числу сезонов), коврик, чашу для подаяний, игольню и иглу с нитками, пару чулок с башмаками. Каких-либо драгоценностей они не должны были даже касаться.
В общину принимали всех одинаково, независимо от кастовой принадлежности и богатства. Важно было только одно — принятие учения Будды и намерение стремиться к спасению. Поступившие в общину раньше имели больший авторитет. Так брахман мог уступать судре, если он был принят позже. Естественно, в общину не принимали больных заразными или неизлечимыми болезнями, рабов (которые не освободились), чиновников и воинов, которые находились на службе. Несовершеннолетние могли быть приняты в общину только по разрешению их родителей. В общине до достижения совершеннолетия они находились под опекой наставника. Испытательный срок в четыре месяца проходили и принятые в общину взрослые. Каждый из них имел выбранного им же наставника.
Существовали и женские общины. История их создания такова. Мачеха Будды Махапраджапати после кончины его отца не могла утешиться в своем горе и пришла вместе с 500 женщинами из рода Будды просить его принять их в общину. Женщины обрезали себе волосы и пешком добирались до общины, до города Вайшали. С опухшими ногами, измученная и убитая горем, она просила Будду принять ее и женщин в общину. Для того времени это было необычно, и Будда долго сопротивлялся. В конце концов он согласился принять женщин в отдельную общину, но только при выполнении восьми условий, «„восьми великих правил“: 1. Монахиня, если даже была посвящена ста годами раньше, должна совершать поклон перед монахом, если он даже был посвящен только в тот же день, должна вставать перед ним и принимать его с почетом, как ему подобает; 2. Она не может проводить дождливое время в таком месте, где нет монахов; 3. Она должна два раза в месяц просить общину монахов об указании дня Упавасатхи и обращаться к ней за наставлением; 4. Она должна в конце дождливого времени предлагать собранию монахов и монахинь три вопроса, не видел ли кто-нибудь из них чего-нибудь дурного за ней, или не слышал ли, или не предполагает ли чего; 5. Если она провинилась против одного из восьми великих правил, она должна быть подвергнута в собрании монахов и монахинь двухнедельному покаянию; 6. Она может просить общину монахов и монахинь о пожаловании ей Упасамиада лишь после того, как она в течение двух лет будет обучена шести обязанностям (среди этих обязанностей — есть только один раз в день, около полудня); 7. Она не смеет ни в каком случае ругать и позорить монахов; 8. Монахиня может просить совета у монаха, но не монах у монахини».
Кроме предметов, которые дозволялось иметь монаху, монахиня могла иметь кофту и купальный костюм. Наряды запрещались. Монахиням не дозволялось жить в лесу. Им предписывалось жить в городе или деревне, и не одним.
У Будды были значительные проблемы с общиной. Она была организована весьма своеобразно. Во-первых, отсутствовала всякая иерархия, что затрудняло управление общиной. Хотя монахи с самым большим стажем и считались наиболее значимыми, но это не имело никаких практических последствий. Усложняло дело то, что в общину могли по своему желанию вступать практически все. Так, здесь могли искать укрытия уклоняющиеся от воинской службы, от долгов, от совершенных преступлений и т. д. Выход из общины был свободным. Так что состав общины был в значительной мере переменным. Тем более, что Будда посылал монахов странствовать и проповедовать его учения. Они, вернувшись из этих странствий, рассказывали в общине о новых учениях, взглядах, порядках. Это не могло не возбуждать общину и не приводить ее в волнение и даже неповиновение.
Так, в Дхаммападе описывается серьезный раздор, который возник в общине на девятом году проповеднической деятельности Будды. Конфликт начался с того, что за время отсутствия Учителя один из монахов нарушил устав общины. Согласно уставу он обязан был открыто покаяться в своем проступке. Но он отказался это выполнить и решением общины был осужден на изгнание. Но вскоре произошел конфликт, поскольку на стороне провинившегося монаха оказалось много приверженцев. Спор разгорался, и Будда был не в состоянии прекратить его. Дело дошло до драки между спорящими на виду у мирян. Высказывались резкие недовольства монахов в адрес самого Будды:.
