Кайя кивает головой. Наступает короткое молчание, слышен только стук мяча о деревянную стену. И негромкое, напоминающее комариный писк, завывание электропилы. Я перевожу дух.

— Это хорошо, — наконец произносит Кайя. — Ты стал на верный путь. Я так чувствую. Теперь понимаешь, зачем ты здесь, на земле. Не в небе. На этой земле. — Она рассеянно трет большим пальцем сучок в гладкой столешнице. — Тут, на Хааремаа, ты познакомишься с каким-нибудь хорошим человеком. Напишешь красивую музыку. Можешь сочинять для моей радиостанции.

— Охотно, — отзываюсь я.

На душе сразу потеплело. Такое чувство, что я брел, не зная куда, — даже пятился задом, наугад, — и, обернувшись, вдруг вижу распахнувшийся передо мной простор. Он там был всегда, просто я этого не понимал. А нужно было всего лишь обернуться.

— Если, конечно, найду жилье, от которого можно добраться куда надо на велосипеде.

— Только больше не падай.

Я киваю, улыбаюсь, и губа в том месте, где накладывали швы, отзывается болью.

— А еще мне понадобится более или менее сносный рояль. Свой-то я продал.

— Так есть дача, — говорит Кайя.

Наверно, она шутит. Мы смотрим на Яана; он все еще бросает мяч о самую большую балку. Ломкий голос смолкает. Кайя выключает стереомагнитофон и кладет пульт на стол.

— Есть дача, — повторяет она. — Где мы пели запрещенные песни. Можно ее снять. Наверно.

— Ну, спасибо, а я пока буду подыскивать, — говорю я, дивясь про себя разумности такого плана.

— Подыскивать?

— Да, хочу подыскать и купить земельный участок. Чтобы поставить там юрту.

— Юрту? Как у монголов?

— Я, представь, ничего не преувеличиваю: денег у меня теперь в обрез.

— Юрту! — она хохочет, прижимая ладони к щекам. — Ты сумасшедший!

— Полный псих, — соглашаюсь я. — Совсем спятил. Она стоит каких-то пару тысяч. Круглая. Теплая. Что еще надо?

— Можно подумать, ты ее мне продаешь.

— Вовсе нет. Я ее продаю себе.

— И ты можешь сделать ее… Как это говорится?

— Своим домом?

— Нет, классной! Крутой!

— Крутой? Ни в коем случае. — Я мотаю головой. Кайя с улыбкой смотрит на меня. — Эта моя мечта ни за что на свете не станет крутой. Просто в ней, как в фокусе, сойдутся все мечты. Вот так. А крутизна — не наш профиль, — заключаю я и тоже расплываюсь в улыбке.

Да, я тоже улыбаюсь. Ухмыляюсь во весь рот. Не улыбается один Яан. Он хмуро смотрит на нас, рассеянно перебрасывая мяч с одной руки на другую. Ах да, я же обещал показать ему во дворе еще несколько бросков по калитке, прежде чем мы отправимся к Маарджи, и малыш уже замучился ждать. Ему не терпится начать игру.