Еще важнее другая оговорка Платона, смягчающая резкость защищаемой им аристократической точки зрения. Эта оговорка состоит в признании, что между происхождением человека из того или иного класса и его нравственными и интеллектуальными свойствами нет необходимой связи: люди, наделенные высшими нравственными и умственными задатками, могут родиться в низшем общественном классе, и, наоборот, рожденные от граждан обоих высших классов могут оказаться с низкими душами.

Возможность подобного несоответствия явно угрожает гармонии государственного строя. Поэтому в число обязанностей правителей, по Платону, входит обязанность и право исследовать нравственные задатки детей и распределять их (а в случае необходимости перераспределять) между тремя основными классами государства.

Если в душе вновь родившегося окажется, по образному выражению Платона, «медь» или «железо», то, в каком бы классе он ни родился, его надлежит без всякого сожаления или снисхождения прогнать к земледельцам и ремесленникам. Но если у ремесленников родится младенец с примесью в душе «золота» или «серебра», то в зависимости от оказавшегося в ней достоинства вновь рожденный должен быть причислен либо к классу правителей, либо к классу воинов («стражей»).

Характерный для Платона (а впоследствии и для его ученика Аристотеля), как для ученого рабовладельческого общества, чисто «потребительский» взгляд на производительный труд имел результатом поразительный пробел в дальнейших анализах и построениях его утопии. Для Платона важно было строго отделить «высшие» классы от низшего. Что же касается вопроса о том, каким образом работники специализированного труда должны подготовляться к квалифицированному выполнению своих функций, то в подробности его Платон не входит. Все его внимание сосредоточено на воспитании воинов («стражей») и на определении тех условий их деятельности и существования, которые закрепляли бы свойства, порожденные в них воспитанием.

Отсутствие интереса к исследованию специализированного труда не помешало Платону чрезвычайно полно характеризовать его структуру с точки зрения интересов общества в целом. Произошло это вследствие значения, какое Платон придает принципу исполнения каждым разрядом работников его особой функции.

Впрочем, с точки зрения Платона, значение общественного разделения труда состоит только в том, что оно подтверждает тезис об исключительной важности ограничения и регламентации: в нравственном отношении каждый разряд специализированного труда должен быть сосредоточен на «делании своего». Главная задача трактата Платона о государстве — проблема благой и совершенной жизни общества в целом и его членов.

Наисовершеннейшее благое государство обладает, как утверждает Платон, четырьмя главными доблестями: это 1) мудрость, 2) мужество, 3) сдерживающая мера[13] и 4) справедливость.

Под мудростью Платон понимает не какое-либо техническое знание или умение, но высшее знание, или способность дать добрый совет, когда речь идет о государстве в целом. Такое знание — «охранительное», а обладающие этим знанием правители государства — «совершенные стражи». «Мудрость» — доблесть, свойственная весьма немногим — философам, — и это не столько даже специальность по руководству государством, сколько созерцание занебесной области вечных и совершенных «идей» — доблесть, в основе своей нравственная (Платон, Государство, IV, 428 В-А).

Как утверждает Платон, только при правителях-философах государство не будет знать царящего в нем в настоящее время зла: «Пока в городах не будут либо царствовать философы, либо искренне и удовлетворительно философствовать нынешние цари и властители, пока государственная сила и философия не совпадут в одно… до тех пор ни для государств, ни даже, полагаю, для человеческого рода нет конца злу» (Платон, Государство, V, 473 D).

Но для достижения благоденствия правители должны быть не мнимыми, а истинными философами: под ними Платон разумеет только «любящих созерцать истину» (там же, V, 475 E).

Вторая доблесть, которой обладает наилучшее по своему устройству государство, — «мужество» (andreia). Оно, так же как и «мудрость», свойственно лишь небольшому кругу лиц, хотя в сравнении с мудрыми этих лиц больше.

В отличие от «мудрости» и «мужества» третья доблесть совершенного государства, или «сдерживающая мера» (sophrosyne), есть уже не качество особого класса, а доблесть, принадлежащая всем членам наилучшего государства. Там, где она налицо, все члены общества признают и соблюдают принятый в совершенном государстве закон и существующее в нем правительство, сдерживающее и умеряющее дурные порывы. «Сдерживающая мера» приводит к гармоническому согласию лучших и худших сторон» (Платон, Государство, IV, 430 D-А).

Четвертая доблесть совершенного государства — «справедливость» (dicaiosyne). Ее наличие, ее торжество в государстве подготовляется и обусловливается «сдерживающей мерой». Именно в силу «справедливости» каждый класс, каждый разряд в государстве и каждый отдельный человек, одаренный известной способностью, получает для исполнения и осуществления свое особое дело. «Мы положили, — поясняет Платон, — что из дел в городе каждый гражданин должен производить только то одно, к чему его природа наиболее способна» (там же, IV, 433 А). Со всеми указанными выше тремя доблестями «состязается кроющееся в государстве стремление, чтобы каждый делал свое»: способность каждого делать свое борется за добродетель города с его мудростью, сдерживающей мерой и мужеством (там же, IV, 433 D).

Классовая точка зрения Платона, его социальный и политический аристократизм, восхищение обществом египетского типа с его кастовым строем, с характерным для него трудным осуществлением перехода из одной касты в другую получили чрезвычайно яркое выражение в платоновском понимании «справедливости». В этом понятии для Платона нет ничего уравнительного, сглаживающего или отрицающего различия классов. Менее всего Платон стремится к тому, чтобы уделить гражданам и классам граждан одинаковые права. Всеми силами он хочет оградить свое идеальное государство от смешения классов, от исполнения гражданами одного класса обязанностей и функций граждан другого класса. Он прямо характеризует «справедливость» как доблесть, не допускающую возможности подобного смешения.

Наименьшей бедой, по его мнению, было бы смешение или совмещение различных специальностей внутри класса работников производительного труда: если, например, плотник станет делать работу сапожника, а сапожник — работу плотника или если кто-либо из них захочет делать и то и другое.

Но было бы уже, по Платону, прямо гибельно для государства, если бы какой-то ремесленник или промышленник, возгордившись своим богатством или могуществом, пожелал бы заняться воинским делом, а воин, неспособный и неподготовленный к тому, чтобы быть советником и руководителем государства, посягнул бы на функцию управления или если кто-нибудь захотел бы одновременно совершать все эти дела (Платон, Государство, IV, 434 А-В).

Даже при наличии первых трех видов доблести многоделание и взаимный обмен занятиями причиняют государству величайший вред и потому «весьма правильно могут быть названы злодеянием» (cacoyrgia) (там же, IV, 434 С), «величайшей несправедливостью против своего города» (Платон, Государство, IV, 434 С). И наоборот, «делание своего» (oiceopragia) во всех трех видах деятельности, необходимых для государства, «будет противоположно той несправедливости, — будет справедливостью и сделает город справедливым» (Платон, Государство, IV, 434 С).

Для Платона государство не единственная сфера проявления «справедливости». Государство как бы макромир, которому соответствует микромир в каждом отдельном человеке, в частности в его душе. Согласно Платону, в душе существуют и требуют гармонического сочетания три различных элемента, или начала: 1) разумное (logisticon), 2) аффективное (thymos) и 3) неразумное, или вожделеющее (alogiston te cai epithymeticon), — «друг удовлетворений и наслаждений».