Фэйт кивнула, хотя уже не слушала его. В действительности ее мало интересовало, с кем она будет работать и что будет делать. Но почему-то она почувствовала облегчение, узнав, что не будет работать на шестом этаже.

Библиотека закрывалась в половине одиннадцатого вечера, но смена Фэйт закончилась в восемь. На следующий день лекций у нее не намечалось, так что она будет работать с семи утра до часа пополудни.

В этом состояла прелесть работы в кампусе. Расписание было очень гибким. Фэйт даже могла менять его, если надо будет готовиться к тесту.

Домой она ехала по шоссе. И хотя час пик уже практически закончился, транспорт двигался еле-еле, так что до съезда на Семнадцатую улицу она добралась лишь через час.

Возле светофора в конце съезда банда подростков окружила цветочницу, так что Фэйт, прежде чем проехать мимо, проверила, закрыты ли у нее все двери.

Через несколько минут она проехала мимо колледжа Санта-Ана, своей альма-матер. И хотя выпустилась только в июне, здание уже казалось ей очень маленьким, так что она подумала, что возвращение в него будет напоминать возвращение в начальную школу – крохотные парты, двери и питьевые фонтанчики.

У нее было прекрасное настроение, она была счастлива от того, что учится в университете, во взрослом учебном заведении. Теперь Фэйт уже не сомневалась, что справится с учебным планом, и, хотя закончился лишь первый день ее учебы, она чувствовала себя очень хорошо. Университет ей понравился.

То есть понравилось почти все.

Шестой этаж.

Фэйт отбросила эту мысль.

С правой стороны, через улицу, показалось место, где раньше стоял старый кинотеатр братьев Митчелл. Она посмотрела на пустующую площадку и вспомнила, как Кит, будучи ребенком, громко читал названия фильмов, когда они проезжали мимо: «Откровенная Тата», «Дебби – основательница династии», «Богиня любви»…

Фэйт знала, что если б этот порнотеатр не снесли, Кит был бы в нем постоянным посетителем.

Когда она вспомнила о брате, ей стало немного грустно. Что же произошло? И когда это произошло? Они были так близки, когда были детьми… Даже после смерти папы, а может быть, после нее даже больше, они держались вместе и рассказывали друг другу всё-всё.

А сейчас Фэйт даже не могла вспомнить, когда они последний раз нормально разговаривали.

И что будет, когда она станет жить отдельно? Неужели порвутся все связи? Неужели они окончательно разойдутся и никогда больше не увидят друг друга? Фэйт мало волновало то, что она никогда не увидит свою мать, но связь с братом ей терять не хотелось.

Но что она может с этим поделать?

Фэйт свернула на свою улицу. Ребенок в трусиках, стоявший на лужайке, запустил в нее комком грязи и что-то прокричал. В ответ она посигналила, и он отскочил от неожиданности.

Боже, хоть бы мамочки не было дома…

Но она увидела, что окна их дома горят, а перед ним стоит машина матери и чей-то чужой мотоцикл.

Значит, она притащила кого-то в дом…

Фэйт притормозила, подумала несколько мгновений, а потом, нажав на газ, проехала мимо дома.

Она купит какую-нибудь еду в «Эль Полло Локо», а потом пойдет в городскую библиотеку. Та открыта до девяти. Там она сможет почитать и, может быть, к тому времени, когда вернется, новый «друг» ее мамаши успеет исчезнуть.

Может быть…

Фэйт развернулась в темном переулке и поехала в сторону Семнадцатой улицы.

Ричард Джеймсон не торопясь шел в редакцию газеты. Именно это он больше всего любил в своей работе. Свободу. Он мог прийти поздно, мог уйти рано, мог выйти, чтобы съесть бургер. До тех пор, пока он выполнял свою работу, ему многое прощалось.

А свою работу Ричард выполнял.

Насчет себя, любимого, у него не было никаких иллюзий. Он не был ни отличным студентом, ни великим ученым. Большинство предметов давалось ему с большим трудом. Но он хороший фотограф. Все его мысли и усилия направлены на фотографию, и это видно. Он может не знать, кем был эрцгерцог Фердинанд или как вычислить косинус от целого числа, но знает, как надо обращаться с «Кэноном», а многочисленные награды служат лучшим тому доказательством.

У него хорошая техника: художественный подход, способность к редактированию и большой опыт в печати. Но бóльшая часть успеха связана с тем, что он умеет оказаться в нужном месте в нужное время. Можно до умопомрачения трудиться в фотолаборатории, но если предмет фотографии неинтересен, то никакая техника не спасет фото.

Именно поэтому Ричард везде таскал с собой свою камеру. Чтобы быть готовым, на случай, если что-то произойдет и он столкнется с событием, достойным того, чтобы запечатлеть его на пленке.

И именно поэтому у него получались хорошие фотографии.

Именно поэтому он получал награды.

Лекции, которые начались в два тридцать, были в самом разгаре, но на улице кое-где попадались идущие по своим делам студенты, а впереди Ричард увидел сногсшибательную блондинку, скорее всего первокурсницу, которая только что вышла из здания факультета общественных наук. Он поправил камеру на плече и провел рукой по волосам. Ему было хорошо известно впечатление, которое камера производит на женщин. Ее наличие в какой-то степени повышало его статус и придавало ему некий налет оригинальности, которого без камеры он был лишен. Она автоматически ассоциировала его со словом «художник», а это, как он уже выяснил, давало определенное преимущество при съеме куколок. Сейчас же перед ним была настоящая куколка.

Ричард сдвинулся немного влево и ускорил шаги, чтобы догнать ее на ступенях здания. Она заметила его, обратила внимание на камеру, которую он поправлял на плече, их глаза встретились, и Джеймсон увидел ВЗГЛЯД.

Было ясно, что он произвел впечатление.

– Простите… Мисс… – Ричард громко откашлялся.

Девушка остановилась и повернулась лицом к нему. Боже, какие красивые у нее глаза…

– Я главный фотограф студенческой газеты, – Ричард улыбнулся, – и мне необходим кадр – что-то вроде «Первая неделя учебы» на первую страницу завтрашнего выпуска. Может быть, вы мне попозируете? Вам лишь надо будет спуститься по ступенькам, как вы это только что сделали, и напустить на себя вид человека, направляющегося на лекцию.

Не успел он закончить, как девушка решительно покачала головой:

– Нет. Мне это не подходит.

– Но почему нет? Ваше имя появится в газете… А как, кстати, вас зовут?

– Марсия.

– Так вот, Марсия, ваш портрет и ваше имя будут на первой странице университетской газеты. Вам полагается двадцать бесплатных копий, которые вы сможете послать всем родственникам. Так как?

Девушка вновь покачала головой.

– Не люблю, когда меня фотографируют. Я всегда плохо получаюсь.

– Получитесь, если фото сделаю я. – Ричард победно улыбнулся. – Ну, давайте же. Мне действительно нужен этот кадр. Сроки поджимают.

– Ну, я не знаю… – Девушка заколебалась.

– Прошу вас…

Оно упало прямо между ними. Без всякого предупреждения, крика или звука. Только тело, промелькнувшее перед их глазами, а потом кровь, брызнувшая в момент удара тела об асфальт.

В первые несколько секунд после падения Ричард разглядел, что тело принадлежит мужчине и что оно приземлилось не на голову, не на ноги и не горизонтально, а на колени, и при этом как-то странно изогнулось, отчего внутренности вывалились наружу через рану в боку. Разбитая голова превратилась в мягкую массу – даже та ее часть, которая не соприкоснулась с землей, от страшного удара изменилась до неузнаваемости.

Марсия, замерев на месте, кричала, и при этом не двигаясь смотрела вниз, на то, что осталось от тела. Она совершенно не обращала внимания на кровь, залившую ее голые ноги и белые шорты. Кровавые капли покрывали лицо и светлые волосы девушки, размазывались по ее раскрытым в крике губам.

На какое-то мгновение Ричард окаменел. Затем посмотрел вверх, вниз, по сторонам, пытаясь оценить произошедшее и взвешивая возможности. Уставился на Марсию, на ее светлую одежду и светлую кожу и на красную кровь.