Горячее дыхание коснулось лица. Затем кто-то лизнул в щеку. И тогда Андрей открыл глаза. Сразу, резко. Боль мгновенно отозвалась в висках и в затылке, задрожала на кончике языка, стремясь превратиться в крик. Но он не крикнул. Наоборот, плотнее сжал губы. Рядом сидел пес — огромная рыже-коричневая дворняга с жутковатыми желтыми глазами. Она смотрела на Андрея, а Андрей смотрел на нее, стараясь одновременно фиксировать окружающий пейзаж. Помойка, небольшая спонтанная автостоянка, за ней две блочные пятиэтажки. Серый рассвет едва коснулся стекол. Значит, рано еще. Хорошо. Не хватало, чтобы какой-нибудь мающийся бессонницей старичок вызвал милицию.

Пес облизнулся и равнодушно уставился куда-то в сторону. Что уж он там увидел? Скорее всего ничего. Просто ждет, пока завтрак отдаст богу душу и можно будет спокойно покушать.

— Не дождешься, братец, — пробормотал Андрей тихо. — Уж извини, но придется тебе сегодня обойтись без деликатеса.

«Девятка» стояла неподалеку. Дверца со стороны водителя распахнута. Как не угнали — удивительно. Или этот район угонщики принципиально обходят стороной? Нет, но магнитолу-то и телефон наверняка сперли. Кто же пройдет мимо такой возможности? Стоит открытая тачка, в ней магнитофон, кассеты. Водитель в луже валяется. Как же это угораздило его в лужу улечься? Танюшка теперь живьем съест. Андрей не был мямлей и не попадал под определение классического подкаблучника, просто очень любил жену, а какая же женщина не устроит скандал мужу, когда тот непонятно где всю ночь валандался? И ладно бы это случилось в первый раз, а то…

Однако, подумалось ему, пора вставать, граф. Рассвет уже полощется. Пес осторожно покосился на него желтым глазом — не помер ли — и, поняв, что нет, не помер, похоже, расстроился. Зевнул широко, поднялся, но тут же снова сел и уставился нагло, показывая всем своим видом: «Ты подыхать думаешь, гад, или нет?» Андрей подыхать не думал. Андрей думал вставать и ехать домой. Что и попытался осуществить. Подтянул бесчувственно-деревянную руку и оперся на нее. Пес испуганно отпрыгнул, заворчал глухо. Мол, лежать! Лежать! Ну уж дудки. Не дождетесь. Андрей начал подниматься, однако рука подогнулась, и физиономия глухо впечаталась в морозный асфальт, оставив на побелке инея смачный след.

Андрей завозился отчаянно. Пес, рыже-подпальная сволочь, оценив бедственное положение будущего сытного завтрака, осмелел и, развязно вихляя бедрами, шагнул ближе. Андрею представилось, как сточенные желтоватые клыки потомственного «дворянина» впиваются в шею, и стало ему как-то особенно неуютно.

— А ну-ка, Белка-Стрелка-Джульбарс-Бобик-Жучка, пошел вон, — прокряхтел он в очередной попытке подняться. — Давай чеши отсюда быстренько.

Пес снова зевнул, вывалив огромный, как совковая лопата, язык. Клыки, кстати, у него оказались белые и вовсе не сточенные. Здоровенные такие клычищи. Тут уж Андрей совсем заскучал, сказал «четвероногому другу» примирительно:

— Отстань, а? Ну, отстань. Без тебя тошно.

Пес тут же плюхнулся на задницу, затем улегся и принялся выжидательно буравить Андрея взглядом.

— Скотина, — прокомментировал действия пса тот и уставился в серое утреннее небо.

Низкие пузатые тучи степенно проплывали точнехонько над ним, как груженые бомбардировщики. Голые тополя и березы дрожали в ожидании дождя. А он лежал себе и старательно шевелил пальцами рук и ног. Пес вздохнул, оторвал пузо от земли и почти по-пластунски подобрался на полметра ближе.

Где-то неподалеку хлопнула дверца автомобиля, заурчал, заводясь, двигатель. А Андрей все смотрел в небо и шевелил пальцами. Хрустнул под колесами гравий. Звук двигателя плавно проплыл мимо, метрах в десяти, замер на пару секунд в некоей невидимой точке, а затем, надсадно взвыв, потянулся дальше, за полоску кустарника, за скверик, стремительно мутирующий в пустошь, и наконец стих.

Вислоухий «дворянин», по-партизански вспахивая иней пузом, переместился еще на метр и теперь жадно втягивал влажным черным носом запах добычи. Андрей усерднее задвигал пальцами. Мало-помалу одеревенелость отступала. Во всяком случае, он почувствовал ступни. Оставалось только встать, забраться в машину и уехать. Проблема заключалась в том, что ему никак не удавалось найти надежную опору. Руки упрямо подламывались в локтях. Мышцы не желали напрягаться. Раз за разом Андрей падал. Преисполненный сарказма пес наблюдал за этими жалкими попытками, каждый раз привставая, словно готовясь к прыжку.

В какой-то момент Андрей упал особенно неудачно — повалился на бок, подставив псу спину. Тот, используя удобную возможность, мгновенно рванулся вперед. Челюсти сдавили предплечье. Пес старался добраться до плоти, но ему мешала толстая ткань пальто. Он мотал головой, остервенело пытаясь разорвать кашемир. Перепуганный насмерть Андрей махнул рукой, переворачиваясь на спину. Дворняга отпрыгнула, но тут же снова пригнула голову и кинулась на жертву. Из ее пасти текла слюна. Андрей неловко шарахнулся в сторону и лягнул псину ногой.

В эту секунду с улицы во двор свернул милицейский «козлик». Темно-зеленый, с синей полоской через весь борт. «Уазик» мощно рыкнул двигателем, подкатил ближе, остановился в паре метров. Дверцы его распахнулись, из салона выпрыгнули двое патрульных. Придерживая фуражки, они поспешили на подмогу Андрею. Первый отвесил дворняге увесистый пинок, и та, скуля, отлетела в сторону.

— Пошла! — рявкнул патрульный, поднимая дубинку.

Пес, поняв, что завтрак не удался, поджал хвост и потрусил прочь, оглядываясь через плечо.

— Твари, развелось их… — пробормотал патрульный, пристегивая дубинку к поясу, и, повернувшись к Андрею, спросил хмуро: — Ну что, друг? Сегодня клево не будет?

— Ох, не будет. — Тот попытался улыбнуться. На белом от страха и холода лице дрожащая улыбка смотрелась вампирски. — Спасибо.

— Из «спасиба», браток, шубу не сошьешь, — ворчливо отозвался все тот же патрульный. — А вчера-то небось небо в алмазах, да?

— Не помню я, ребята, — честно признался Андрей.

— Раз не помнишь, значит, было, — философски заметил патрульный. — В алмазах. Документики-то у тебя имеются?

— В кармане должны быть, в пиджаке, — кивнул Андрей.

Патрульный присел на корточки, аккуратно, двумя пальчиками, отогнул полу пальто, сунул руку в карман пиджака. Слава богу, паспорт оказался на месте. Патрульный перелистал его, проверил прописку, сличил фотографию, вздохнул:

— Что же это вы, Андрей Данилович, посреди улицы-то ночуете?

Андрей только вздохнул и пошевелил бровями.

— Чувствуете-то вы себя как? — поинтересовался второй милиционер.

— Нормально, — поспешно кивнул Андрей, памятуя о существующем до сих пор заведении с лаконично-тошнотным названием: «Вытрезвитель».

— А чего ж домой не идете? — хмуро спросил первый патрульный и, посмотрев на машину, добавил: — Ваша?

— Моя, — отозвался Андрей.

— Хорошая машина, — задумчиво заметил патрульный. — Ладно, давайте-ка, Андрей Данилович, вставать. Утро уже.

Народ скоро пойдет. — И, посмотрев на напарника, скомандовал: — Бери его под правую руку.

Патрульные рывком поставили Андрея на ноги. Тот неуверенно пошатнулся, стараясь сохранить равновесие.

— Во, ексель-моксель, — буркнул патрульный. — Ему же за руль садиться нельзя. Он же готовый до сих пор. Угробит кого-нибудь и сам угробится.

— Да ладно, ребята, — протянул Андрей. — Доберусь как-нибудь.

— Далеко добираться-то? — прищурился патрульный.

— На Максимова.

— Это я в паспорте прочел.

— В Щукино, — конкретизировал Андрей.

Первый патрульный присвистнул, переглянулся с напарником.

— Что? — быстро спросил Андрей.

— Как же тебя к нам-то занесло, голуба? — с сочувствием врача к полоумному спросил второй милиционер, ненавязчиво-привычно переходя на «ты».

— А мы где?

— Да мы-то, брат, в Царицыне. Слыхал про такое?

— Слыхал, — покорно кивнул Андрей.

— Что же нам теперь с тобой делать? — задумчиво спросил второй. — В вытрезвитель, что ли, отправить? Поспишь, в себя придешь, а?