— Нет-нет, все в порядке.

Впрочем, она действительно не сомневалась. Едва Джуди и Скотт произнесли тост и вернулись в квартиру Джуди, они с Миком сорвали друг с друга одежду и… и не одевались до самого утра. Это было даже лучше, чем раньше, и Салли ни разу не вспомнила Пола. Но вот сейчас она смотрит на него, и ее ладони, которые помнят прикосновения к его обнаженной груди, покалывает…

— Я знаю, что у тебя с Миком много лет… как бы это сказать… странная ситуация…

«Джуди, — подумала Салли. — Джуди все ему выболтала про нас с Миком». Но она не рассердилась на Джуди, поскольку знала, что та желала ей счастья. И все же неприятно, что Пол знает о том, как безнадежно и терпеливо ждала она все эти годы Мика. Он знает, достаточно взглянуть на его лицо…

— И я… в общем, я надеюсь, что ты будешь счастлива. Правда. Ты чудесная и заслуживаешь счастья. Но… но если все-таки у тебя не сложится, если что-то пойдет не так… В общем, я ведь живой человек и буду надеяться… Ты только не сердись, что я так говорю… Словом, я буду рядом. Хотя бы как друг. Если тебе захочется поговорить… или вообще…

Салли молчала, с трудом сдерживая слезы.

— Я ни на что не намекаю… И конечно, мы с тобой едва знакомы… Но ты мне стала дорога, и я не хотел, чтобы все так закончилось, чтобы ты так и не узнала, что я… Черт, ты что, плачешь? Господи, я же не хотел, чтобы все так…

Салли схватила сумочку, уже почти ничего не видя за туманом слез.

— Мне пора, — пробормотала она. — Прости, что я от тебя убегаю, прости за все…

— Салли, пожалуйста, тебе не за что извиняться, это ты меня прости, я так ужасно…

Пол встал и отодвинул столик. Салли не смотрела на него, боясь разрыдаться в голос. Какой он милый, и сколько в нем мужества, раз решился на такую встречу… а ведь имел все основания считать ее расчетливой шлюхой, которая развлекалась с ним, дожидаясь, пока освободится тот, на кого она положила глаз…

Салли опрометью выскочила из бара, прекрасно сознавая, что все посетители пялятся сейчас на Пола. Но что она могла поделать?

Она нашарила в сумочке телефон.

— Мик, у меня жуткий день выдался на работе… Ты где? Я прямо сейчас приеду… Да, я тоже люблю, я тебя ужасно люблю…

Софи явно не нравилось, как проходит открытие выставки. Салли знала, на что та надеялась: что ее работы выставят в какой-нибудь престижной галерее на Корк-стрит или в раскрученном модном месте Ист-Энда. Вместо этого пришлось довольствоваться скромным зальчиком в Сент-Джонс-Вуд, где клиентура состоятельная, а иногда даже образованная, но уж никак не стильная. Посетителями были консервативно одетые местные буржуа, тогда как Софи, очевидно, мечтала о мрачных интеллектуалах в рубашках в обтяжку, с толстыми очками в черных оправах и с искусно всклокоченными гривами.

На всех стенах висели автопортреты: Софи тушью; Софи, развалившаяся на кушетке; Софи, сгорбившаяся над кофейным столиком; Софи недовольная; Софи в тисках особо острого припадка экзистенциальной хандры. Оригинал по большей части торчал на улице и курил сигарету за сигаретой, презрительно отметая робкие попытки владельцев галереи познакомить автора с потенциальным покупателем. Когда какой-нибудь храбрец все же набирался духу и приближался к Софи, ему не удавалось вытянуть из нее ничего, кроме типичного галльского пожатия плечами или угрюмого «Хм», что означало отсутствие какого-либо желания поддерживать вежливую беседу.

— Почему она ни с кем не общается? — спросила Джуди, наблюдая через окно за Софи. Зажав в зубах сигарету и привалившись к стеклу, та напоминала кошку, которая с высоты своего величия наблюдает за суетой людишек, безумно мечтающих приласкать ее.

— Считает, что за нее говорит ее искусство, — ответила Салли. — Стефани ее избаловала. Между прочим, это как раз Стефани договорилась с галереей.

— Да ну? — изумилась Джуди, отреагировав на первые слова подруги. — Да ее невозможно заткнуть, когда она начинает распинаться насчет своего драгоценного искусства!

— Обычно так и есть, но это когда ее работы не висят на стенах, — улыбнулась Салли. — А когда висят, то пусть публика и любуется ими, а не пристает к ней с идиотскими разговорами.

— Хренотень какая-то. Тогда зачем она вообще сюда явилась?

Салли скорчила гримасу.

— По-моему, надеялась, что все будут с молчаливым благоговением взирать на ее мазню, а не трепаться и глушить дармовую выпивку. — Она взглянула на содержимое своего пластикового стаканчика. — Если быть точной, то гнусную кислятину. Но это лишь мои догадки. Понятия не имею, что творится у нее в голове.

— Вообще-то есть и неплохие вещи, — признала Джуди, оглядываясь вокруг.

— Может быть, просто немного странно видеть ее на каждой стене обнаженной, — сказала Салли. — Она ведь не из тех, о ком думаешь: «Ого, вот бы посмотреть, какова она без одежды!»

— Да уж, — согласилась Джуди. — Но мужики, похоже, не против.

— А ее лобковые джунгли? — фыркнула Салли. — Настоящая порнуха, по-моему.

— Художественно оправданная порнуха, — поправила Джуди. — И мужчины могут, не изводясь чувством вины, да еще в присутствии законных супруг созерцать голую жопу Софи.

Именно этому занятию увлеченно предавалось большинство из бродивших по галерее мужчин. Но покупать рисунки никто не торопился. Ни под одним экспонатом так и не появился аккуратно отпечатанный ярлычок «Продано».

— Что скажешь? — спросила Джуди у подошедшего к ним Скотта.

— Лично я предпочитаю, когда у женщин на костях мяса побольше, — ответил тот. — Или тебя интересует, понравились ли мне ее рисунки? — добавил он бесстрастно. — Об этом я еще не успел подумать. Слишком увлекся изучением деталей.

Джуди сердито шлепнула его по руке:

— Очень смешно!

— А что я могу поделать? Будь это голый мужик, вы бы тоже стояли и хихикали над его хозяйством.

— В чем-то он прав, — признала Салли.

— А сама она как? — Скотт оглянулся на Софи. — Похоже, смурнее обычного.

— Злится, что ничего еще не продано.

— Так ведь сегодня только первый день, — удивился Скотт.

— Ну да, но ведь обычно предполагают, что именно на открытии что-нибудь продастся. Думаю, Стефани обязательно купит какой-нибудь рисунок. Она и так чувствует себя виноватой из-за всей этой истории, а тут еще Софи ведет себя как Грета Гарбо.

Салли оглянулась на Стефани, которая оживленно болтала с одной из совладелиц галереи — дорого одетой женщиной, женой богатого бизнесмена. Тот, видимо, купил ей долю в галерее, чтобы она хоть как-то отвлеклась и приутихла по части антидепрессантов, которые пошли в ход после того, как дети выросли и поступили в университет.

— Салли, ты слышала, Скотт продал несколько наших отпускных фотографий издательству, которое готовит большой альбом о Флориде, — похвасталась Джуди.

— Вот это да! Поздравляю, Скотт!

— Еще рано говорить что-то определенное, — пожал плечами Скотт. Но Салли видела, что он очень доволен. Только сейчас, спустя несколько месяцев после знакомства, она научилась читать настроение Скотта.

— И ему заказали еще! — продолжала хвастаться Джуди. — Ты законченный неудачник, Скотт, никто и никогда не узнает о твоих успехах, если я про них не растрезвоню.

— Ты мой самый большой успех, — сказал он, целуя ее в щеку.

— О-ла-ла, — пропела Салли.

В своем предсвадебном угаре она желала, чтобы все вокруг были так же счастливы, как она сама. Воспоминания о Поле и об ужасном последнем свидании она загнала в самый темный и глухой угол сознания. В тот вечер ее накрыла столь мощная волна чувства вины и презрения к себе, что она со всех ног бросилась к Мику, дабы хоть немного забыться, приняв изрядную дозу любви и секса. С тех пор Салли старательно притворялась перед самой собой, что Пол никогда не существовал. И это ей, похоже, удавалось. А у Джуди хватало ума не упоминать имени Пола.

— Дорогая, — к ним подошел Мик, — знаешь, Софи так расстроена, что никто ничего не купил, так что я подумал, не стоит ли нам…